Неправильно...или?

– Простите, капитан. Моя нерациональность и несдержанность... Больше такого не повторится.

Не глядя друг на друга, мы подошли к шаттлу. Транспорт пятерки, зачищавшей площадь перед зданием, уже поднялся в воздух. Мы вошли в наш, я дала команду автопилоту, и «вагончик» медленно взлетел. Аленко стоял напротив меня, отвернувшись к стене.

– Через три минуты будем дома, – произнес Рич. – Есть охота...

– Есть предложение получше «кашки». Я тут нехило затарилась всякой фигней. Ну, там, галеты, шоколадки... Как насчет отметить пивком боевое крещение, а, ребята? – я не могла заставить себя обратиться напрямую к Кайдену, но это свое предложение адресовала именно к нему. Он повернулся ко мне с робкой улыбкой.

– Ну, боевое крещение – это святое, – произнес Кэй и, внезапно побледнев, схватился руками за виски.

– Что с тобой? – я подхватила пошатнувшегося лейтенанта и, осторожно усадив на свое место, помогла снять броню. – Не молчи. Что случилось?

Ричард... Тот достал из аптечки автошприц и, подойдя к Кайдену, вколол ему какое-то лекарство в предплечье.

– Все хорошо, Рин. Правда. Это ничего. Не страшно, – Кэя била крупная дрожь, по бледному лицу катились крупные капли пота. – Со мной, правда, ничего страшного... надеюсь.

Он потерял сознание.

Внезапно я вспомнила «игровые» сведения, хрень про имплантаты, которую нас заставляли зубрить, странный сине-фиолетовый свет барьера, закрывшего меня...

– L2, – прошептала я.

Этим видом биоусилителей пугали наших и гриссомовских биотиков. Ночами рассказывали леденящие душу истории о людях, ставших жертвой этих бывших в ходу восемнадцать лет назад имплантатов. Они повально вживлялись немногочисленным в то время биотикам, и лишь через несколько лет проявились последствия: паралич, шизофрения, галлюцинации, опухоли мозга и много чего еще. Самым «легким» способом расплаты за силу, которую не смог повторить ни один другой усилитель, были ужасные головные боли после каждого более-менее сильного выброса «темной энергии». Причем, чем сильнее, тем больнее было потом... Никого из тех людей уже не было в живых. Так нам говорили на лекциях.

Восемнадцать лет назад. Я посмотрела на Кэя. Он на год старше меня (точнее, указанных про меня данных). Двадцать один минус восемнадцать. Максимум, в три года, если не меньше. Через что же ему пришлось пройти?

Я вдруг поняла, что ничего-то мы друг о друге не знали. Тема прошлого как-то не поднималась. Нет. Дженкинс знал. Почему же ни Кэй, ни Рич ничего не сказали нам с Райной? Да потому же, почему и ты никому, кроме Андерсона не рассказала правды о себе, напомнил внутренний голос.

– О, Господи, – я с ужасом смотрела на бледное лицо Кэя.

Его рука крепко, до хруста костей, сжимала мою. Дрожь так и не прекратилась. Вспомнив его барьер – просто огромный, плотный до абсолютной непрозрачности, – я попыталась хотя бы примерно высчитать его силу. Цифра вышла запредельной даже для меня, с моей-то мощностью.

– Кайден, – в горле внезапно пересохло.

Дженкинс, сидящий рядом со мной на корточках, истолковал мой испуг по-своему.

– Послушай, ты, – начал он с угрозой в голосе.

Я абсолютно не желала выяснять с ним отношения. Выход был только один.

– Закрой ебало, капрал, и отвечай на вопросы. Чаквас об этом знает?

– Да, но...

– Свяжись с ней, пусть нас встретят. Долго ещё до корабля?

– Две минуты, – с некоторым изумлением в голосе ответил он.

Только одна минута прошла... Я за весь сегодняшний день не вымоталась так, как за эту несчастную минуту...

====== Глава 11. Очень много психологии. Выяснение отношений. ======

Шаттл приземлился в ангаре. Двое космопехов осторожно положили Кайдена на носилки, однако попытки отцепить его от меня ничего не дали.

– Рин... – еле слышно прошептал он, – я не...

– Тише, тише, все хорошо, не бойся. Я зайду попозже тебя проведать, – я еле выпутала свою руку и отошла в сторону к нервно переминающемуся с ноги на ногу Дженкинсу.

– Насколько все серьезно? – спросила я у него.

– Так серьёзно ещё ни разу не было, – с ненавистью глянул на меня капрал. – А все из-за тебя.

– Думаешь, я этого не знаю? Что не стоило ссориться перед заданием, надо быть внимательней, просто хоть иногда смотреть на биолокатор? Что стоило еще раньше заметить странный цвет его барьера? Только ты не учел одного. Я тоже живой человек, и есть слова, которые я никогда не смогу простить даже самому лучшему другу.

– Самому лучшему?! У тебя ведь единственный друг – Райна. Не так ли?

Черт. Я все поняла. Вот почему они на меня дуются! Блин, надо все пояснить Кэю как можно скорее. Но если идти сейчас – вряд ли он меня услышит.

– Шепард, – Чаквас вышла из лазарета, – иди, посиди с ним. Почему-то он все время просит прощения у тебя. Вы поссорились?

– Да, – я старалась не смотреть ей в глаза. – Причем из-за ерунды.

Я повернулась и вошла в лазарет.

– Рин... не надо... нет, прости... я не, – бредил Кэй в бессознанке.

Я подошла к койке и, взяв его за плечи, решительно позвала:

– Кайден, Кайден, это просто сон. Слышишь? Все хорошо. Тише, успокойся.

Я говорила что-то ещё, встревоженно всматриваясь в его бледное лицо. Только вернись... не пугай так нас... Меня... Чаквас... Рича...

Кэй вздохнул и открыл глаза, попытался пошевелиться.

– Не двигайся, – предупредила я. – Больно?

Он поморщился.

– Прости, я... я вел себя как идиот... – Кайден прикрыл глаза, сделав несколько судорожных вдохов.

– Лежи. Я позову Карин.

– Все в норме. Голова скоро пройдет. Со мной такое бывает. Нечасто, но бывает.

– Лежи, это приказ.

Я вспоминала наши дни на базе. Память услужливо подсовывала картины одну другой «краше».

– Ну, все, Аленко, – из последних сил пробив его барьер, мы с Райной переглянулись. – Сейчас мы тебе казнь придумаем!

– В лабораторию сдадим для опытов?

– Нет, Рин, мы ему L2 раздобудем, пусть в психушку топает!

Мы тогда долго ржали над этой шуткой. Теперь я понимала, почему у него вдруг стало такое лицо.

– Итак, имплантат L2 вызывает серьезные нарушения психики, приводящие к необратимым последствиям. Именно поэтому ни одного из биотиков с этим типом усилителя уже нет в живых.

– А это правильно, – подала я голос с «камчатки». – Естественный отбор. Психам среди людей не место.

Дружный гогот двадцати с лишним человек. А он тогда не улыбнулся. Я еще подумала: «Чего это так?» Вроде я всю публику на рога поставила, отмочила, блядь, шуточку. Об «игровой» истории я, естественно, малость подзабыла.