Неправильный диверсант Забабашкин

Сфокусировал зрение.

В первой машине, кроме водителя, на переднем пассажирском сиденье сидел майор, а позади трое немецких солдат. Во второй машине были водитель, на переднем пассажирском — лейтенант, а вот на заднем расположились генерал и полковник.

«Ага, значит, вот за кем прилетел этот самолёт», — хмыкнул я, на ходу корректируя намеченную операцию.

А подкорректировать было что. Теперь вместе с теми, кто был в машинах, на аэродроме в моей прямой видимости находилось около восьмидесяти целей. Но их, скорее всего, было больше. Точную цифру я назвать не мог, потому что не знал, сколько человек может отдыхать в укрытиях на точках ПВО и понятия не имел, какое именно количество немцев находится внутри двухэтажного здания и деревянного барака.

Вспомнив, что в запасе у меня всего шестьдесят патронов, посмотрел на Садовского, что лежал метрах в тридцати от моей позиции, и призывно махнул ему рукой.

Когда тот приблизился, я негромко ему сказал:

— Михаил, давай, снимай свой вещмешок и лезь сюда, расположись на ветке ниже. Немцев оказалось малость многовато. Поэтому будешь мне патроны подавать.

Садовский помощником был опытным. С ним, с Воронцовым и с Апраксиным, который сейчас в тяжелом состоянии находился в числе выживших, мы буквально прошли огонь и воду, так что два раза повторять мне не пришлось. Он полез на дерево, а я занялся тем, по чему уже руки давно чесались — отстрелом адских сущностей в человеческом облике.

Данное мероприятие я традиционно собирался провести по методике, разработанной в 1946 году участником Великой Отечественной Войны старшим сержантом Немцевым. Метод позволял вести стрельбу из винтовки системы Мосина с невероятной скоростью, и это была не фантастика. Метод работал и в моей прошлой истории был опробован на практике. Так на полигоне Рязанского пехотного училища старший сержант сумел за одну минуту произвести пятьдесят три выстрела и на расстоянии ста метров поразить грудную мишень пятьдесят два раза. Поразительная скорострельность и поразительная меткость!

Пользуясь послезнанием, я постоянно применял данный метод в реальном бою, и всегда результат превосходил все ожидания, особенно если учесть, что я без промаха поражал цели на расстоянии двух километров и более.

И сейчас, больше не теряя времени, я сделал глубокий вдох, сфокусировал зрение, прицелился и приступил к зачистке Родины от топчущей нашу землю нечисти.

Глава 2 Нет времени ждать

Как было намечено ранее, вначале я ликвидировал тот секрет, что находился ко мне ближе всех. Затем те, что были расположены в других частях аэродрома, а следом подавил все точки противовоздушной обороны. Как только с этими вопросами было покончено, исходя из складывающейся обстановки, перевёл своё внимание на кортеж. К этому моменту у меня уже не было никаких сомнений в том, что именно этого генерала поджидал самолёт. Закономерно возник небольшой конфликт интересов, ведь генерал претендовал именно на то, что было очень нужно и нашему отряду. Следовательно, судьба генерала и его свиты была решена и незавидна.

Чтобы не создавать себе в дальнейшем лишних проблем с возможной паникой в стане врага, не стал дожидаться, пока они, вновь прибывшие, выйдут из своих автомобилей. И как только кортеж остановился, тут же открыл огонь, первой серией выстрелов из пяти патронов уничтожив всех, кто находился в машине охраны — благо их там было ровно пять.

Атака произошла быстро, и вышедший из машины поправляющий китель генерал не сразу смог понять, что за пару-тройку прошедших секунд охраны у него несколько поубавилось. Однако вскоре до него дошло, что обстановка вокруг не статична и постоянно изменяется. Оно и понятно, ведь раз в полсекунды кто-нибудь из стоящих рядом или неподалёку солдат и офицеров совершал последнее в своей никчемной жизни падение на землю или в лужи, что оставил недавний дождь, а кто-то даже ухитрялся украсить свою смерть потоками крови. Генерал и оглянуться не успел, а почти все его сопровождающие уже валялись на взлётно-посадочной полосе и окрест неё в странноватых позах, умерев от передозировки свинца.

Что же касается его самого, то ликвидировать генерала я пока не собирался. Ввиду того, что этот высокий армейский чин мог знать что-то важное и представлять собой бесценный кладезь информации, крайне необходимой для нашей разведки, его и находившегося с ним в свите полковника ждала другая судьба. Я решил на время вывести их из игры и максимально обездвижить. Как только решение было принято, каждый из немецких офицеров тут же получил по ранению в ступню и тем самым на время был лишён возможности активно передвигаться.

Неожиданно в двери фюзеляжа самолёта возникла фигура в шлеме и кожаной куртке. Это явно был кто-то из членов экипажа — в момент уничтожения кортежа он находился внутри и, вероятно, услышав доносящиеся с улицы звуки и крики, решил посмотреть воочию, что происходит. Выглянул. И, думаю, вряд ли обрадовался увиденной картине. Но для меня это было неважно, ведь тех мгновений, пока он находился в ступоре, мне вполне хватило на то, чтобы пустить ему пулю в голову.

Нажал на спусковой крючок, и когда пуля уже покинула ствол винтовки, задумался:

«А вдруг наш лётчик не сможет поднять самолёт в небо? Зачем я уничтожаю пилота, которого можно заставить сесть за штурвал?»

Но тут же выкинул эту мысль из головы.

«Старший лейтенант Тамбов сказал, что умеет на этой модели самолёта летать, значит, сможет».

Да и дело было сделано. Пуля уже нашла свою цель и уничтожила её.

Вообще стоит отметить, что в горячке боя я не всегда успевал сообразить перед выстрелом. Мало того, что скорость стрельбы была бешеная, так ещё и голова всегда была забита очерёдностью целей и местами их дислокации. По факту, каждые полсекунды ствол мосинки изрыгал из себя очередную порцию смертельного для врага свинца. Попросту не было времени на то, чтобы остановиться и хорошенько всё обдумать. Обдумать: нужно ли уничтожать ту или иную цель, или нет? Пригодится она нам сейчас или в дальнейшем, или жизнь её бесполезна? А потому нередко получалось так, что вначале стрелял, а уже потом в голову закрадывалось сомнение.

Бешеный темп, который я себе задал, не всегда давал возможность успеть проанализировать происходящее вокруг. В данном случае именно действие зачастую опережало мысль. Конвейер смерти работал на всю катушку, и в нём не было ни пауз, ни места для раздумий. А вот если бы вернуть мгновение назад, то вполне возможно, что имело бы смысл этого пилота просто ранить, а не уничтожать. Как говорится, на всякий случай, ну и оставил бы его в живых. Но, увы, что имеем, то имеем.

«Да и не один он в этом самолёте. Там ещё немецкие лётчики должны быть», — резонно подумал я.

Сколько точно человек в экипаже такой махины я не помнил, но не сомневался, что не менее двух-трёх.

В голову закралась мысль чуть снизить скорость, чтобы было время на обдумывание, но я от неё сразу же отказался.

«Нельзя давать возможности противнику очухаться, оценить обстановку и поднять тревогу. Если враги поймут, что по ним работает снайпер, то они попрячутся, как крысы, и тогда, чтобы их выкурить, придётся потратить много сил, крови и времени, которых у нас нет».

Да и не мог я рисковать самолётом и давать хоть малейший шанс лётчикам увести у меня из-под носа столь ценный приз, как «Сумчатый». Поэтому, не переставая следить за кабиной пилотов, вёл огонь на полное и окончательное поражение всего, что движется.

Пока потенциальные пленники в виде высших офицеров вермахта корчились у подъездной дороги, я ликвидировал майора и лейтенанта, что до этого вышли из здания и направлялись для встречи высокого гостя. Когда начался массовый падёж их камрадов, они довольно быстро сообразили, что к чему и, развернувшись, побежали восвояси — откуда пришли. Добежать я им не позволил, подстрелив гансов где-то на середине дистанции между самолётом и постройками. К тому времени Садовский как раз успел передать мне свою уже заряженную винтовку, так что шансов на спасение у аэродромного начальства совершенно не было.