Непредсказанное убийство

Ротштейн, положив трубку, принялся меланхолично листать паспорт, прикидывая, какую визу и куда следует ставить в ближайшее время.

За таким занятием его застал проштрафившийся автор. Ицик воззрился на него изумленно. Он пребывал в абсолютной уверенности, что Коган уже повесился.

Вместо этого неповесившийся Коган был радостно возбужден.

– Спасены! – закричал он. – Вот спаситель! – и он представил плохо соображавшему Ицику некоего Зеева Баренбойма, который тут же предложил все уладить по минимальной цене.

– Старый школьный друг, – сказал Зеев (он же – Владимир) об оскорбленном вице-консуле. – Договоримся, я думаю.

– Сколько? – мрачно спросил Ротштейн.

– Пятнадцать тысяч.

– Долларов? – уточнил на всякий случай Ицик.

– Шекелей, – невозмутимо ответил Баренбойм.

– Сколько?! – еще не веря своим ушам переспросил Ицик.

– Пятнадцать тысяч шекелей, – повторил Баренбойм смехотворную (по сравнению с тремя сотнями тысяч) сумму. И слово свое сдержал. Консульство больше не беспокоило ни МИД, ни газету.

Ицик, радостный словно хасид, дождавшийся прихода машиаха, простил автора, взяв с него слово больше не писать о русской мафии. А если и писать, так в том смысле, что в Израиле ее нет и быть не может.

Розовски узнал об этой истории от самого Баренбойма, когда тот обмывал счастливое окончание комбинации вместе со своими школьными друзьями – Михаилом Коганом и оклеветанным вице-консулом. Он почему-то решил, что удобнее всего это сделать у Натаниэля, когда Сарра Розовски в очередной раз отправилась навещать родственников. Будучи первым клиентом частного детектива Натаниэля Розовски (и одновременно – последним пострадавшим, с которым пришлось иметь дело полицейскому офицеру Натаниэлю Розовски), он считал, что имеет некие особые правы на личное расположение последнего. В принципе, Натаниэль ничего против не имел – хотя бы потому, что шумный Баренбойм иногда становился неоценимым источником информации. Так вот, от неожиданных гостей Натаниэль и узнал некоторые любопытные детали происшедшего. Например, что гениальный план – потрясти чересчур прижимистого Ицика Ротштейна – родился в буйной голове непоседливого Баренбойма, когда он в очередной раз читал о невероятных суммах штрафов за клевету и диффамацию в печати.

Так что, говоря о постоянной и устойчивой связи Зеева Баренбойма с русскоязычной периодической прессой, Розовски не погрешил против истины.

14

– Привет, Зеев, это Розовски.

– Натаниэль? Привет, как дела?

– Замечательно, а у тебя?

– Полный порядок, – жизнерадостно сообщил Баренбойм. – Видел сегодня твою маму, она сказала что ты все еще не женился. По-моему, она очень из-за этого переживает.

– Больше она тебе ничего не рассказывала? – поинтересовался Натаниэль настороженно.

– Нет, не успела. А в чем дело?

Натаниэль вздохнул чуть свободнее.

– Понятно. Нет, она не переживает. Это она так пошутила, Зеев, не обращай внимания. На самом деле она очень довольна, что я неженат. Целыми днями дома, ей не так скучно.

– Да? – разочарованно сказал Баренбойм. – Как же… А я думал… Я ей сказал, что есть приличная…

– …женщина, – закончил Розовски. – С высшим образованием. Обеспеченная. Разведенная. Твоя соседка. Скажи, Зеев, только честно – ты что, открыл брачную контору?

– Почему? – Баренбойм говорил немного растерянно. – Просто знакомая.

– Ах да, извини. У нас матримониальные дела – не бизнес, а потребность души… – Розовски вздохнул. Маркин, слушавший разговор с большим интересом, согласно кивнул головой. – Послушай, – сказал Натаниэль. – Мне нужна твоя помощь.

– А в чем дело? – осторожно спросил Баренбойм. – Что-то случилось?

– Ничего серьезного, что это ты такой подозрительный? Просто ищу одного человека. Думаю обратиться к твоему другу. Как его… Михаил Коган, кажется?

– Миша? – настороженность в голосе Баренбойма усилилась. – Он что, натворил что-нибудь? Не может быть, он же приличный человек… – тут он осекся, вспомнив, видимо прошлогоднюю историю.

– Конечно, приличный, иначе я бы и не спрашивал, – подтвердил Розовски. – Так что? Он все еще работает в «Ежедневной почте»?

– Работает, а что?

– Хочу с ним повидаться. Нужна консультация специалиста, – Натаниэль очень любил произносить подобные фразы. Ничего особенного не выражая, они, тем не менее, создавали у собеседника ощущение серьезности разговора и добавляли ему самоуважения. Вот и сейчас в голосе Баренбойма появились деловые интонации.

– Думаю, можно устроить, – сказал он. – Когда?

– Завтра с утра.

– Пожалуйста, – сказал Баренбойм. – Я ему могу позвонить прямо сейчас и предупредить. Во сколько ты будешь?

– В десять.

– Значит, в десять.

– Ты перезвонишь?

– Зачем? Он мне не откажет. Не волнуйся, можешь смело идти завтра.

– Если бы ты еще объяснил, куда, – сказал Натаниэль. – В газете только почтовый адрес. И телефон.

– Это понятно, – Баренбойм хмыкнул. – Если бы они давали адрес, представляешь, сколько наших бывших сограждан толклись бы там день и ночь?

– Представляю. Так где они находятся?

– Дай сообразить… Значит, так: улицу Швуот знаешь?

– Знаю.

– Там есть высокий дом на углу. Похож на старую фабрику. Номер 29. На втором этаже они и сидят. Найдешь?

– Найду. Спасибо, Зеев, – Розовски положил трубку.

– Что ты хочешь узнать в газете? – спросил Маркин.

– Да так… – ответил Натаниэль. – Хочу, чтобы Коган познакомил меня с астрологом, который дает столь точные прогнозы.

Маркин сел в кресло, которое недавно занимал инспектор Алон.

– Ты что, всерьез думаешь, что гороскопы имеют в этой истории большое значение?

– Почему бы и нет? – Розовски похлопал ладонью по пачке газет. – Если для человека, попавшего в переплет, какая-то деталь имеет значение, эта деталь и для тебя должна быть реальной и важной. Для нашей клиентки астрологический прогноз имел решающее значение. По ее утверждению – а у меня пока нет оснований ей не верить – именно гороскоп, обещавший романтическую встречу, и оказался причиной ее появления на месте преступления.

– Это я уже слышал, – Маркин недоверчиво покрутил головой. – Вот уж не думал, что ты воспримешь это всерьез.

– Представь себе… – Натаниэль заглянул в пачку сигарет, выудил последнюю. – Любая реальность является таковой лишь в том случае, если кто-то в нее верит. В данном случае Головлева верит в точность астрологических прогнозов. Следовательно, сия точность – реальный фактор.

– Погоди, – Маркин озадаченно нахмурился. – Но ведь прогноз оказался ошибочным! Вместо романтичного приключения произошло убийство.