Непреодолимо

И тут я увидел ее.

Около четверти четвертого она заглянула в комнату, которую женихи использовали в гостинице, чтобы дождаться начала церемонии. — Все в порядке?

— Заходи, — позвал Вудс.

Фрэнни вошла в комнату, и у меня чуть не подкосились колени. На ней было черное бархатное платье, которое обтягивало ее изгибы. У него были короткие рукава, глубокий V-образный вырез, и оно доходило ей до колен. На ней были остроносые черные туфли на высоком каблуке с ремешком на лодыжке, а ее волосы, украшенные золотыми нитями, были распущены и волнистыми прядями ниспадали на одно плечо. Мне пришлось сдерживать себя, чтобы не броситься к ней и не зарыться в нее лицом.

— Пора, — сказала она, улыбаясь, на ней была помада глубокого красного оттенка. — У меня есть инструкции, мне нужно забрать вас, ребята, и отвести в амбар.

— Наконец-то. Вудс выглядел взволнованным. — Ты взял кольца? — спросил он меня.

Я похлопал по карману. — Взял.

Когда мы шли к амбару, нам пришлось выйти на улицу, и я подождал, чтобы идти в ногу

с Фрэнни. — Ты выглядишь великолепно, — сказал я ей. — Но ты, наверное, замерзла. Возьми мое пальто. Я выскользнул из своего пальто и накинул его ей на плечи.

— Спасибо, — сказала она, застенчиво улыбаясь мне. — Ты тоже хорошо выглядишь.

— Как ты? — спросил я.

— Хорошо. Она посмотрела вперед на Вудса, который практически бежал к сараю, и рассмеялась. — Он так взволнован.

— Да.

— Я так рада за него. За них обоих. Затем она вздохнула. — И я завидую.

— Потому что ты хочешь выйти замуж?

— Ну, да, однажды. Но, наверное, в основном я завидую тому, что им так легко быть вместе. Я бы хотела, чтобы так было и у нас. Ты можешь остаться на ночь? Она с надеждой улыбнулась мне.

Я нахмурился и открыл для нее дверь в сарай, разрываясь между тем, что я хотел сделать, и тем, что я должен был сделать. Но в любом случае, сейчас было не время разбираться с этим. — Думаю, да.

Ее улыбка расширилась, а в глазах заплясали огоньки. — Хорошо. Ладно, возьми свое пальто. Я пойду сообщу Эйприл, что ты здесь. Не двигайся.

Я смотрел, как она уходит, и чувствовал себя дерьмово. Я стоял рядом со своим лучшим другом, когда он женился на любви всей своей жизни, и чувствовал себя как дерьмо. Я смотрел, как они произносят клятвы, надевают кольца друг другу на пальцы, делят свой первый поцелуй в качестве мужа и жены, и каждый момент заставлял меня чувствовать себя еще хуже.

Потому что я знал, что Фрэнни тоже смотрит, и видел, как она широко раскрывает глаза от удивления, плачет от эмоций, улыбается от радости. Возможно, она мечтала о том дне, когда она пойдет к алтарю под руку с отцом, сияя от счастья, как Стелла, ее будущий муж будет ждать ее, чтобы взять за руку, начать новую жизнь, создать семью. Я никогда не смог бы дать ей этого. Я не мог дать ей ничего. Я даже не мог поцеловать ее на глазах у детей.

По мере того, как длился вечер, мне становилось все хуже и хуже. Я заставлял себя улыбаться на фотографиях. Я едва притронулся к своему ужину. Я напряженно наблюдал со своего места за главным столом, как жених и невеста танцевали в первый раз, потягивая второй бокал виски.

Фрэнни сидела со своей семьей, и я видел, как на протяжении всего ужина она смотрит на меня из другого конца зала, но я ни разу не посмотрел ей в глаза. Меня убивало осознание того, что я должен разбить ей сердце. И я не хотел делать это сегодня, но я не был уверен, что смогу выдержать еще. Я никогда не был тем, кто откладывает то, что должно быть сделано. Зачем продлевать эту пытку?

После того как подали торт и начались танцы, она подошла к тому месту, где я сидел, с бокалом шампанского в руке. — Привет, — сказала она, улыбаясь.

— Привет.

— Тебе не понравился торт? Она указала жестом на мою тарелку с десертом, которая все еще была не тронута. Я не откусил ни кусочка.

— Я не настолько голоден.

Ее брови приподнялись. — Я никогда раньше не слышала, чтобы ты так говорила. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Вообще-то, не очень. Я ослабил узел на своем галстуке. — Мне немного жарко.

— Ну, я пришла узнать, не хочешь ли ты потанцевать, но, может быть, вместо этого ты хочешь немного подышать свежим воздухом?

— Да. Воздух был бы кстати.

Она поставила свое шампанское на стол. — Позволь мне взять пальто из гардероба.

— Ты можешь надеть мой пиджак. Я стряхнул его с плеч, и она повернулась, чтобы просунуть руки в слишком длинные рукава.

— Спасибо. Она обхватила себя руками. — Ммм. Приятно и тепло. Она понюхала воротник. — И пахнет хорошо.

Когда мы подошли к задней части сарая и пробрались через двери, ведущие в крытый внутренний дворик тошнотворное чувство в моем нутре усилилось. Летом гости свадьбы тоже были бы здесь, но поскольку был февраль, мы были предоставлены сами себе.

Фрэнни вдохнула и выдохнула, создав маленькое белое облачко в ледяной темноте. — Ух ты, там было теплее.

— Да.

Засунув руки в карманы, я тоже сделала несколько глубоких вдохов, надеясь, что они успокоят мои расшатанные нервы.

— Но ты не упал с крючка. Я все еще хочу потанцевать с тобой. Она легонько толкнула меня локтем.

— Я не уверен, что это хорошая идея.

Она повернулась ко мне лицом. — Почему?

— Потому что… Я заставил себя произнести слова, которых не чувствовал в своем сердце. — Я думаю, нам стоит притормозить. Остыть.

Она слегка покачала головой. — Что? Откуда это?

— Я просто думаю, что мы движемся слишком быстро.

— С каких пор?

Я пожал плечами. — С прошлой неделе.

— Я не понимаю. В среду в твоем офисе все было хорошо. С тех пор я тебя почти не видела.

— Это часть проблемы, Фрэнни. Мы даже не можем видеться друг с другом. Это слишком сложно, когда все время приходится увиливать. И это нечестно по отношению к тебе.

Она снова покачала головой, и в ее глазах заблестели слезы. — Я тебе сто раз говорила, я не против.

— Ну, я против. Я не могу так больше продолжать. Из-за этого я чувствую себя дерьмом. Я не могу быть тем, кого ты заслуживаешь и тем в ком нуждаются мои дети. Я просто не могу. Я чувствую, что меня разрывает на две части.

— Но Мак, — сказала она, и слеза потекла по ее щеке. — Я люблю тебя. Я не могу просто уйти.

Меня как будто ударили кувалдой в грудь. — Не говори так. Это только усугубит ситуацию.

— Но это правда, — она рыдала. — Я за всю свою жизнь никогда и ни к кому не испытывала таких чувств.