Непричастный соучастник

Ближе к полуночи, начав клевать носом, Ремис наконец закрыл книгу. Некоторое время посидел в задумчивости, постукивая пальцем по обложке и щурясь на свечной огонек. Потом поднялся из-за стола, со вкусом потянулся, положил книгу в котомку и тихонько вышел из комнаты.

Захотелось подышать перед сном.

Одно из достоинств восточной и южной части Алоники - благодатная почва и теплый климат. Ремиса, родившегося в северных краях, все не переставало поражать, какими же сильными и высокими могут вырастать деревья. В его родной местности деревце в два-три человеческих роста, ствол которого можно было обхватить двумя ладонями, считалось довольно большим, так что здешние леса казались рыцарю невероятными, сказочными. Сосны, дубы, ясени в рост пяти, семи, десяти человек. Стволы деревьев в несколько охватов. Густые красивые кроны.

А на свободе, не стесненное корнями и кронами собратьев, дерево могло вымахать еще выше и шире. Вот, к примеру, как эта акация у ворот дома, сама размерами похожая на дом. Ремис задрал голову, любуясь массивным силуэтом дерева на фоне звездного неба - и тут какое-то движение привлекло его внимание.

Сверху, из окошка южной комнаты с тихим шелестом спустился вниз конец прочной толстенькой веревки. В окошке теплился свечной огонек.

Рыцарь подошел. Через каждый локоть на веревке были завязаны узлы. Ремис задумчиво потрогал один из них, оглянулся на пустой двор, шкодливо ухмыльнулся и полез наверх.

Подоконник оказался удобным: гладкая деревянная доска, широкая, словно лавка. Рыцарь легко подтянулся и перемахнул внутрь, в просторную комнату, обставленную не чета гостевой. Резной буфетик вишневого дерева, широченная высокая кровать с горкой подушек, диковинные креслица у красивого маленького столика с кружевной скатеркой, два вместительных сундука. Повсюду полевые цветы в маленьких вазах, вышитые гладью салфетки и стеклянные стаканчики со свечами.

Сей вздох свечи горели только в двух подставках: на буфете и на низком столике, у которого сидела, разинув от удивления рот, хорошенькая круглолицая девушка. На ней было кокетливое, не домашнее желтое платьице с просторными рукавами и глубоким вырезом на груди. Светлые волосы рассыпались по плечам.

– Ты кто такая?
– требовательно спросил Ремис, отводя взгляд от выреза.

Девушка открыла рот еще шире.

– Зачем заманила меня сюда?
– рыцарь сложил руки на груди.
– Что замыслила недоброго, красна девица? Для чего это тебе понадобился средь ночи добрый молодец?

– Ик...
– девушка судорожно принялась натягивать на плечи откуда-то выдернутый платок.

– Неужто не меня ждала?
– картинно вытаращился Ремис.
– А зачем веревку прям мне на темя сбросила, а?

– Я не...

Вырез наконец скрылся под платком. Рот девушка так и не закрыла.

– Ну и кто ж должен был по ней вскарабкаться, а?
– рыцарь ловко втащил веревку в комнату и насмешливо ткнул в один из узелков.
– Какой-нибудь рохля, не могущий влезть по нормальной веревке? Как же он по акации-то взбираться умудряется?

– Откуда ты знаешь?
– выдохнула Карья.

– Да ниоткуда.
– Ремис выбросил конец веревки обратно за окно и ногой придвинул к себе второе креслице.
– Просто я очень умный и наблюдательный.

Рыцарь сел за стол и уставился на девушку. Она опустила глаза.

– То есть это тебя Боон прочит мне в жены, - сказал наконец Ремис.
– Ну и зачем мне жена, к которой непонятно кто шастает через окно? Зачем мне вообще какая бы то ни было жена? Нет. Определенно нет, ничего не получится.

– Не больно-то хотелось, - огрызнулась Карья, не поднимая глаз.
– Тоже мне, завидный жених выискался.

– А ты представь папеньке своего рохлю, - посоветовал Ремис.
– То-то папенька рад будет! Он же считает, что ты борца с чудищами смирно поджидаешь, а на простых смертных глядеть не изволишь.

Карья всхлипнула. Раз, другой, а потом закрылась ладонями и зашлась в тихом плаче.

Рыцарь растерялся.

– Я думала, он...
– глухо причитала девушка, - думала, он убьет чудище! Говорил, что любит! Что жениться хочет! На все пойдет, чтоб вместе быть!

Ремис почесал нос.

– Он кто вообще?

– Не твое дело, - хлюпнула Карья и съежилась.

– Да мне безразлично вообще-то, - пожал плечами Ремис.
– Просто не всякий человек может одолеть монстра-людоеда! Если твой возлюбленный - какой-нибудь там пекарь или скорняк, так откуда у него такое умение или хотя бы достойное оружие?

Девушка засопела, отирая глаза.

– Если парень к этой твари не лезет - так он хотя бы не дурак, - заключил Ремис и, подумав вздох, добавил, - хотя ты, наверное, всячески страдаешь и места себе не находишь. Веревки вот из окон швыряешься. А он не приходит, да?

Девушка снова хлюпнула носом.

– Наверное, очень грустно думать, что дорогой человек тебя разлюбил, - сочувственно заметил Ремис.

– Ничуть не лучше видеть, что любимый человек охамел, - бросила Карья и стала невероятно похожей на жену кастеляна, который работал в замке ордена - вредную склочную даму с вечно поджатыми губами и невыводимыми пятнами на одежде.
– Как в окошко лазать и про всякое хорошее разливаться - это пожалуйста. А как не деле доказать свою любовь - так только пятки сверкнули да след простыл!

– Конечно, это не так красиво, как герой, что убивает ужасного монстра, - согласился рыцарь.
– Но твоему скорняку (или кто он там?) хотя бы хватает ума не лезть в герои.

– А ты, значит, убьешь монстра, - Карья сложила руки на пышной груди.
– Ты, получается, герой.

– Убить его хотелось бы, - признал Ремис и поднялся.
– Но до этого неплохо бы понять, что именно там сидит. А самое сложное что? Что если я героически спасу ваш поселок от поедания, то Боон обяжет меня жениться на тебе. А мне это вовсе ни к чему.

– Ты мне тоже не понравился!
– рассердилась Карья и плотнее стянула узел платка.

– Как жаль, что мне наплевать, - вздохнул рыцарь и легко перемахнул через подоконник.

*

За завтраком Ремис был задумчив и вместе с тем взбудоражен. Жевал энергично, засыпал Боона вопросами о твари и периодически стекленел глазами, уставившись в одну точку где-то над головой Карьи.

Та по непонятным причинам сегодня вышла к общему столу, чего уже недели две как не бывало. И Боон, и Саут аж глаза вытаращили, когда она появилась в трапезной. В красивом темно-голубом платье, оттеняющем глаза, с белой лентой в волосах и милой улыбкой Карья выглядела так, будто ни в жизни дурного слова не сказала. Не говоря уж о том, чтоб намерено колотить вазами об пол или впускать к себе по ночам не пойми кого.

Ремис особого внимания на девушку не обратил. Пришла и пришла себе. Сидит - и ладно. Еще бы щебетать не пыталась, только с мыслей сбивает. Пока соберется дыхание перевести - забудешь, о чем у хозяина спросить хотел.

Перебивать ее вроде как некрасиво, а как вежливо сказать "Заткнись, пожалуйста" - рыцарь слету не придумал.

– И часто происходят нападения?
– спрашивал Ремис, привычно нагребая в свою тарелку полплошки грибочков.

– Раз в дня три-четыре, - подумав, отвечал Боон и косился на дочку: ишь, пришла да соловушкой разливается, неужто глянулся ей рыцарь?