Неприличные истории

Одобрив рассказ, председатель похвалил рассказчика за историзм, но отметил, что все-таки выступавший несколько отклонился от темы, и несмотря на полезную информацию о различных подвидах сортирной субкультуры, не наполнил материала философской мыслью, что могло бы значительно повысить ценность поведанного.

Слова попросил член клуба А.Н. "Господин Буш" Наделяев. Председатель требует объявить название рассказа и предоставляет слово члену клуба Наделяеву А.Н.

РАССКАЗ О ТОМ, КАК ОТЕЧЕСТВЕННАЯ НАУКА ПОТЕРЯЛА ПЕРСПЕКТИВНЕЙШЕГО ФИЗИКА ЯДЕРЩИКА ИЗ-ЗА ЕГО ЛЕГКОМЫСЛЕННОЙ СКЛОННОСТИ К ИНДИВИДУАЛИЗМУ.

Есть под Москвой такой город, Долгопрудный. И там есть какой-то институт, типа "почтовый ящик", где сидят физики-ядерщики. Я раньше думал, что они все очкарики чокнутые, и весьма удивился, когда увидел несколько этих физиков внатуре. У них там, оказывается, не только физика , там и со спортом все в порядке, будь- будь, и у них самая крутая команда по академической гребле.

И было в этой команде два крепких кента, корешились еще со школы, и в институт, и в аспирантуру, и в "ящик" вместе - ну кенты. Один был загребной - два ноль два роста, сто пять вес, штаны пятьдесят, плечи пятьдесят восьмой, ну - геракл конкретный.

А второй был рулевым на ихней этой десятке-распашонке, и росту полтора на табуретке и в плечах горелая спичка, ехан штраус! А весил аж сорок с лишним, наверное. Мухачом, боксером наилегчайшим в институте был. Чемпионом. Их таких всего было два, и другой вообще за шваброй прятался. Но он так, по жизни, наглый был, и в физике своей волок. Но с таким кентом будешь наглым.

Ядерщики, у них своя жизнь вообще. Придумал бомбу - ленинская премия. Тачка тебе, хата как надо, блядей прямо из мюзикхолла привозят. Придумал какую-нибудь херню - звонишь лично Горбатому - и назавтра получаешь в кассе бабки. Но тратить их только там ,в "ящике". Но там и лавка - я вам скажу! Хочешь - какой-нибудь "Гулаг" читай, хочешь - порнуху с картинками. Ты только вовремя изобрети чего, подсуетись - и порядок.

Я вот сам хочу по науке пойти - открыть какого-нибудь неизвестного микроба. За это башляют - пиздец! Но в ящике сидеть не надо зато!

Председатель напоминает рассказчику тему заседания и ряд требований регламента.

– Ставь всем по банану и трещи хоть до завтра! А так - придерживайтесь темы!

Докладчик извиняется и продолжает.

Только во одном они как все люди. И тут ни хера не поделаешь. В колхоз их возят все равно. И этот институт тоже возят. Логика тут простая. Их особый колхоз обеспечивает. И туда тоже левых людей не закинешь. Так что будь ты хоть Бойль и Мариотт, а милости просим в поле!

И как-то в сентябре они поехали. Сначала едет бригада квартирьеров получать простыни, матрасы, койки собрать, ну - то-с°... Вот и эти два друга поехали.

Все получили-раскидали, проверили столовку, отопление, сушилки - и сортир. А сортир хитрый. Он в этом месте как бы был предусмотрен, но канализация там уже года три как рога воткнула, и построили им банальный сельский планетарий, но с изюминкой: коробку саму поставили на канаву, и просто две доски-двухдюймовки настелили - садись и верзай. Но в дверце окошко со стеклом прохерачили , не пожалели, а внутри лампочку повесили, ученые все-таки, надо же им где-то читать.

Лампочку эту загребной повесил - у него такая мания была - верзать с книжечкой. Дома у него, говорят, не сортир был - библиотека. Прямо полки висели - тут, тут и тут!

Приехали назавтра остальные ядерщики. Сходили в поле, картофанчик в машинку покидали, похрюкали радикулитами. А вечером - ясное дело, даром что ядерщики, тоже ведь люди - забухали по-черному. Стаканами виски без содовой!

Ну а тот, который загребной - тот им и заявляет со всей своей двухметровой высоты положения, что он пить не желает, у него мысль пошла, мол. Ну, мужики остальные ему, понятно , говорят, пошла - так гони е° на хер, не место и не время сейчас мысли размышлять, дело стоит, виски киснет, а он им с этаким понтом выдает, что он плевать на их виски хотел и будет сегодня обдумывать одно дело, а как обдумает, сразу огребет бабки и проставу всем сделает. Ну и отманались они от него.

А кент его, боксер-мухач , рулевой-вниз-головой, сел со всеми за столик, и давай жрать е°, проклятую, почем зря со всеми на равных, стаканами. Ну и сообразно своего веса первым и дошел до кондиции.

Стало ему херово. И пошел он харч скинуть, а человек-то интилигентный, блин, во дворе ему никак не блюется, и поперся он через двор в сортир, поскользнулся там на мокрой доске и звезданулся в канаву, в ту самую. И там угрелся, и уснул.

Мужики-ядерщики тем временем нажрались и стали анекдоты травить, петь блатные песни там, в очко на щелбаны играть - ну сами знаете, колхозные все эти дела. Ну и задолбало это все загребного мыслителя в корягу. Набил он трубочку "РОНСОН" кайфовый из ихнего ящичного магазина табачком "Амфора", взял с собой еще табаку, "Литературную Газету" и важно так продефилировал в сортир мимо всех, вы мол, тут все пьяные свиньи, а я трезвый, как Дартаньян.

Присел он на досочку, включив свет, раскурил трубочку, развернул газету на последней странице, затяжечку сделал, расслабился. Ну и приступил к делу, зачем пришел.

А тот внизу лежит себе, спит, а сквозь сон свой пьяный, забыдуху дремучую, чувствует, как ему на голову что-то валится. А так как ему уже все чувства, кроме осязания, отказали, так он и запустил вверх руку и схватил в кулак первый ему попавшийся отвисающий предмет.

Мужики как раз вылезли на крылечко покурить. И видят такое дело - сначала из окошка в дверях сортира вылетает стекло. Затем там появляется голова бородатая, этого загребного. А потом дверка с петель на хер, и бежит по чистому полю мудила со спущенными штанами, с трубкой в зубах, с дверью на шее и, размахивая "Литературной Газетой", орет что-то страшное сквозь зубы. Скрылся он бедный в кустах, и оттуда завыл.

А из сортира в это время появляется второй, идет к мужикам, и не может врубиться, чего они от него рассыпаются. Коррида...

Бедолага тот, мухач, отстирывался потом полдня и одеколон весь извел. Ну и бухал, ясное дело. А вот загребной таракана в голову поймал. Как припрет его посрать, идет в лес, там местечко выберет, ощупает, и только там и верзает, с комфортом, с трубкой, с газетой - а с мужиками ни капли, да еще и нос воротит.

Решили они над ним пошутить. Мозги-то у него математические, вот и сказалось на нем. Он как в лес уйдет, так следующую кучку ровно в метре от прежнего места откладывает.

Ну мужики подкараулили, спрятались за куст, и когда он в очередной раз пристроился, сунули ему снеговую лопату под жопу.

Он все проделал, подтерся, а мужики лопату и убрали. Тот поворачивается посмотреть, что у него вышло, а ничего и нет. Тут мужики думают, дай Бог ноги, убьет ведь!А он вместо нормальной реакции - в рыло заехать - садится под елочку, плачет, и, внатуре, маму зовет.

В дурке его потом врачи и санитары уговаривали - присядьте, посмотрите, какой чистый, удобный, уютный унитаз, совершенно безопасный, вот я сам сажусь на него без всякого страха! А вот санитар садится! А вот и профессор приобщается!

А загребной ни в какую. Не срал неделю. Потом природа свое взяла. Как высадило у него запор, так и крыша на место встала. Он к себе в институт пришел - и встретил там в курилке своего друга. Мухача того. Ну...

Мухачу он полгода носил в больницу апельсины и кефир. И даже доставал дефицитное тогда мумие. Но в институт он больше не ходил никогда. Стал в Долгопрудном тренером по академической гребле.

Председатель высказывается о рассказе в положительном тоне, отмечая, однако, несколько вольную трактовку быта и жизни физиков-ядерщиков, но приветствуя его общий философский смысл. Обсуждение носит противоречивый характер, и Председатель своей волей прекращает его (заткнитесь, господа!) , после чего слова просит О. С. Самородов, до этого активно выступавший в прениях. Председатель требует объявить название рассказа и предоставляет слово члену Клуба О.С."Пегасу" Самородову.