Непрочитанные письма

— Что же это у вас такое? Пусковой объект, а на объекте тишь да благодать. Техники кот наплакал: один сваебой, один бульдозер да пара КрАЗов. На что вы рассчитываете с такой техникой? Курятник построить? Или сортир на четыре очка? Не-ет, вы соберите здесь мощный кулак: два сваебоя, трубовоз, два мощных бульдозера, один поменьше, да десяток КрАЗов. Это будет кулак?

— Кулак, Николай Иванович, кулак, — дружно подтвердили «школьники».

— Это Наконечный, главный инженер главка, — шепнул мне Ладошкин.

— Из «Главтюменьнефтегазстроя»?

— Ну.

— То-то, — покровительственно сказал Николай Иванович. — Так и делайте. А потом все силы бросите на другой объект. Какой — вам виднее.

— Да сюда как раз замначальника НГДУ по капстроительству подъехал, Ладошкин, — сказал Пичугин.

— Вот и хорошо. С ним и согласуйте.

— Я так и думаю, — сказал Ладошкин. — Вы на ДНС-два собирались сваебой гнать...

— Планировали, — сказал Пичугин.

— Да там еще и площадка-то не готова.

Мимо площадки ДНС-2 — дожимной насосной станами мы проскочили по дороге. Среди срубленных елей, усеявших обширное пространство, лениво топтался одинокий трелевочник, и четверо промерзших мужиков цепляли к нему хлысты. Конца этим занятиям не было видно, а еще предстояло, после расчистки, уложить основание, сделать отсыпку, подготовить плиты — да много еще чего здесь предстояло.

— Площадка не готова, — согласился Пичугин.

— Так что первым кварталом вы нам ДНС не сдадите.

— Не сдадим.

— А вторым — может быть...

— Обязательно сдадим! — сказали Пичугин и Симонов.

— Так что надо сюда, на КСП, направить два сваебоя и остальную сопутствующую технику. Здесь придется свай семьсот бить — двумя сваебоями и приданными средствами вы за пару месяцев управитесь.

— И я так считаю, — сказал Николай Иванович. — А потом все силы бросите на ДНС. Чего ж вы растопыренными пальцами тычете? Кулаком надо бить, кулаком! Ладно. Теперь пошли по площадке потопчемся. Покажите, где у вас будут стоять резервуары.

Пришли. Потоптались под морозным ветром. И тут Ладошкин показал, что он действительно заказчик, а не просто так, свежим хвойным воздухом подышать приехал. Пока высокая комиссия обозревала величественную панораму тайги, окружавшей площадку, стараясь не особенно вглядываться в явные огрехи планировки, Ладошкин наклонился, вытащил из-под ног Симонова комок мерзлой земли и грозно спросил:

— Эт-то что такое?

— Отсыпка, — сказал Симонов.

— Песок?

— П-песок, — неуверенно сказал Симонов.

— Нет, это глина, — возразил Ладошкин. — Причем сильно увлажненная глина. Потому она сразу же промерзает.

— Глина, — авторитетно подтвердил Николай Иванович.

— Вы что, — сказал Ладошкин, бледнея, — хотите мне резервуары утопить?!

— Да случайно вышло... — оправдывался Симонов. — Это последняя машина такая... Видимо, откуда-то сбоку экскаватор зацепил и сыпанул...

— Нет, тут не одна машина, — настаивал Ладошкин. — И вообще: самосвалы должны вести отсыпку круглосуточно. А у вас как выходит?

— И у нас круглосуточно, — твердо сказал Симонов.

Ладошкин возмущенно всплеснул руками, а я, поглядев на заснеженную дорогу, где не было видно никаких следов, кроме наших, сказал негромко:

— Одна машина в сутки — это и есть круглосуточно.

Ладошкин засмеялся, Симонов и Пичугин поглядели укоризненно; Пичугин собрался было даже что-то сказать, но не успел.

— Вот что, — властно заявил Николай Иванович. — Это дерьмо срыть бульдозером и выбросить к чертовой матери. Сделать отсыпку настоящим песком.

— Сделаем, Николай Иванович! — с готовностью поддержал Пичугин.

— Да это песок... Только сверху глины попало, — упрямо тянул Симонов, но его уже никто не слушал.

А Ладошкин сказал мне:

— Конечно, надо бы на каждый объект направить наших людей, чтобы следили за качеством работы. Но как это сделаешь, если объектов десятки, расстояния вы представляете, а сотрудников у нас всего четверо?..

— В общем, так, — заключил Николай Иванович. — Давайте действовать. Хватит раскачиваться. Сейчас у вас возможности есть. Шутка ли — в одном тресте девять «катерпиллеров»! У меня, помню, в семьдесят четвертом, в Вартовске, на три треста был только один. Так за ним трейлер был закреплен. И этот один-единственный «катер» по нескольку раз в день с объекта на объект перевозили... — Взглянув на часы, Наконечный спросил у Пичуги на: — Надо бы еще на Ем-Егу попасть. Как ты думаешь, Григорий Михайлович, прорвемся?

— Прорвемся! — уверенно ответил Пичугин.

А мы с Ладошкиным поехали горбатой дорогой вдоль трассы водовода. Траншея, кое-где залитая водой и промерзшая, в иных местах была присыпана снегом. Сваренные плети труб лежали вдоль траншеи. Ладошкин поглядывал на них и озабоченно бормотал:

— Укладывать надо, укладывать. Укладывать и зарывать... А то сорвется метель, завьюжит все, придется чистить, значит, новый расход...

Еще он говорил:

— Конечно, кулак — это хорошо. Только они Николаю Ивановичу с легкостью обещают, а уедет Наконечный — про все позабудут, кроме «трубы». «Катера», между прочим, под «трубу»-то и дали... «Труба» — она сегодня нужна. А наша нефть — только завтра... Хотя нет — и сегодня тоже. Но как ее брать, если водовод еще наполовину не готов, водозабор лишь в проекте существует, а под ЛЭП только изыскания ведутся... И все же теперь хотя бы шевелиться начали. При новом генеральном директоре. Прежде ничто никого не колыхало...

Красноватый диск солнца, на миг появившийся в просвете между деревьями, уже наполовину врос в снег.

— Еще и трех часов нету, — озабоченно сказал Ладошкин. — Солнце свое уже отработало. А мы... — Он вздохнул. — Если ошибки заложены в стадии организации, в процессе планирования или управления, то мы, хоть круглосуточно работай, дела не поправим. Нам говорят: а-а, вы в девять вечера уже с работы ушли! могли бы и в двенадцать, а вы — в девять! плохие вы патриоты... Ладно, будем хорошими патриотами. Станем уходить в полночь, а возвращаться на работу в три пополуночи. Так что же от этого? Новый трубоукладчик на трассе водовода появится? Новый дом вырастет, хотя под него ни панелей, ни тепла, ни света? Или детсадик?..

Был он уже не молод, слегка лысоват, говорил просто, но всегда дельно и весомо. В праздной толпе такие люди бывают неразличимы. Но, по правде говоря, им и в голову не придет затесаться в праздную толпу, времени на это у них никогда не бывает. Со своим талмудиком, где на разграфленных от руки страницах плотно выстроились цифры, показывающие степень готовности каждого объекта, невзрачный, в затасканной рабочей одежонке, Ладошкин мало походил на кого-нибудь из тех, кто, по непроверенным сведениям, держал на плечах небесный свод. И все же, отойди он в сторонку, я не поручусь, что мир останется в равновесии.