Непрошеный Дар

Внезапно разговор взрослых прервал чистый, ясный и звонкий голос:

— Здесь оставаться нельзя, здесь пахнет болью и смертью!

Взрослые застыли с удивлением на лицах, глядя на Мири. Девочка смотрела на них серьёзным взглядом своих чёрных, почти угольных глаз.

Бахтало показалось, что ещё мгновенье и угли в глазах маленькой девочки вспыхнут прожигающим насквозь огнём. Под взглядом Мири, Бахтало стало не по себе, а по спине заструился противный холодный пот.

Не заметив смятения Бахтало, Каце бросилась радостно обнимать девочку:

— О, Мири, детка ты заговорила! Скажи что-нибудь ещё… скажи: "мами", ну, пожалуйста, скажи…

Мири очень внимательно посмотрела на приёмную мать, на минуту задумалась, потом не по-детски чётко произнесла, кивнув на живот:

— Назови дочь Чарген.

После этого молча скрылась за пологом повозки.

Ошарашенный Бахтало пошёл в свою кибитку. А Каце от счастья, расплакалась на плече мужа, поглаживая круглый живот.

На следующий день Бахтало собрал табор на совет. Рассказал, что услышал от Мири. Годявир и Каце подтвердили, что тоже слышали это из уст девочки.

Большинство цыган отнеслись скептически к пророчеству Мири. Только старая Гюли поддержала Мири и высказалась, посеяв в душах общины сомнения.

Старая Гюли была последней знахаркой и самой старой женщиной табора. Единственная выжившая из своей семьи, рано похоронившая мужа, и потерявшая в злополучную ночь всех детей и внуков, старуха часто сетовала на свою одинокую старость и просила Бога забрать её к себе. Постоянного места в кибитке у Гюли не было, она перебиралась из одной кибитки в другую, жила там, где считала себя нужной и полезной.

По вечерам, когда соплеменники собирались у костра, Гюли частенько рассказывала о былом, о правилах и обычаях, рассказывала сказки, которые слышала от своей бабки. Молодёжь смотрела на мудрую старуху с восхищением, ловя каждое слово. Да и цыгане постарше, прислушивались к советам Гюли, ведь она одна из немногих, кто мог лечить травами и людей и скотину.

А вот пророческим даром Гюли не обладала, но долго пожив на этом свете, умела прислушиваться к интуиции и чувствовала, что Мири говорит правду. Ещё интуиция подсказывала Гюли, что она должна сыграть в жизни Мири важную роль, правда пока было неизвестно, какую и когда.

В конце-концов пришли к решению не рисковать и поискать для зимовки другое место.

На следующий день табор снова тронулся в путь…

Через год до них дошли вести о том, что благодатная деревенька, в которой они чуть было не остались на зимовку, подверглась нападению и была сожжена дотла.

Услышав новость Бахтало в очередной раз задал себе вопрос: "Кто она — Мири? И правильно ли они сделали, что приняли девочку в свою семью.

Эпизод второй

В конце весны на закате родилась Чарген. Роды прошли легко и Каце светилась от счастья… и при этом беспокоилась, что не сможет теперь уделять много времени Мири.

Опасения Каце оказались напрасными. Мири отнеслась к появлению сестры без признаков детской ревности. Наоборот, со сводной сестрёнкой Мири носилась, ещё больше, чем Каце с самой Мири в первые дни.

С Чарген Мири начала говорить. Сначала рассказывала что-то только малышке Чарген. Девчушка ничего не понимала, но хлопала ресницами, забавно агукала и задорно хохотала. Именно Мири могла успокоить даже самый требовательный рёв Чарген и убаюкать малышку.

Постепенно Мири всё чаще говорила и с другими цыганами. Хотя назвать это общением было сложно: Мири отвечала на вопросы, но сама никогда не начинала разговор первой. Была ещё одна черта в Мири, от которой у некоторых взрослых мужчин, пробегал по коже холодок — она всегда общалась на равных.

В один из летних переходов произошло событие, которое ещё раз заставило Бахтало и соплеменников задуматься о той, кого они приняли в свою семью.

Это произошло вскоре после летнего солнцеворота. Табор остановился на берегу Дунава.

Поставили квадратом кибитки, огородив лужок для выпаса, распрягли лошадей, повели их купаться, прежде чем привязывать за хомуты к кибиткам.

Пока молодежь плескалась в тёплой речной воде с конями, старшие с удовольствием раскурили трубки и взялись за самые любимые занятия — плести шнуры для кнута и украшать резьбой кнутовища, под неторопливую беседу обо всём, увиденном в дороге.

Женщины тут же решили устроить постирушку и закатив подолы пышных юбок, завозились у воды, изредка покрикивая на не в меру расшалившуюся малышню. После рождения Чарген, в таборе появилось на свет ещё трое малышей. Мужчины потирая усы и бороды, смотрели на детскую суету с гордостью и затаёнными улыбками.

Отовсюду слышались короткие выкрики:

— Эй, баро, а какой узор на удачу лучше вырезать на кнутовище?

— Кто со мной за зайчатиной для похлёбки?

— А почему зайчатину? Может нам кабанчик попадется?

— Эй, Кхамало, тебе лишь бы побольше мяса…

— О, может повезёт найдём молодых ежат и приготовим тушенную ежатину!

— Да, хорошо бы, давно ароматной ежатины не ели!

— А можно и мне с вами?

— Нет, Илоро, тебе нельзя, ты ещё маленький, иди к старшим! Вон смотри баро сидит, кнутовище вырезает — иди, погляди, поучись!

— Куда валежник сваливаешь, а ну тебя! Вон возле кибитки баро складывай, мужской костер там будет!

Мири вышла из своей кибитки с сестрёнкой на руках, посадила Чарген на травку, а сама вернулась за маленькой повозкой, которую на последнем привале сладил для младшей дочери Годявир. Посадила малую на повозку и повезла её к плёсу, остановившись рядом со стирающей белье Каце и с серьёзным видом рассказывала, кто чем занимается. Чарген хлопала пушистыми ресницами, смотрела на всё с нескрываемым детским любопытством, вертела чернявой головёнкой и радостно агукала.

Вдруг Мири вскрикнула и бросилась к одной из привязанных лошадей, мирно щиплющей травку. Сначала девочка попыталась вытащить изо рта животного какую-то полусъеденную траву, но её детских силёнок было недостаточно, чтобы совладать с лошадиной силой и со всех ног девочка бросилась за помощью к Бахтало, сидящему с мужчинами неподалеку.

— Баро, одна из твоих лошадей ест пр'oклятую траву. — Начала без предисловий, Мири, подойдя к Бахтало, — вели мужчинам стреножить кобылу, её надо лечить, иначе к вечеру она издохнет. Ещё надо проверить остальных.

Бахтало сверху вниз посмотрел на девочку, и опять почувствовал, как по спине бегают мурашки, а от пристального взгляда угольных глаз прошибает пот. Сразу же вспомнилась сожжённая деревня, в которой они чуть было не остались… да и о рождение Чарген тоже Мири сказала. Хотя, как могло малое дитя заглянуть во чрево женщины?

Бахтало свистнул, призывая мужчин. Подошли несколько человек, Бахтало с неуверенностью в голосе, попросил сделать мужчин то, что скажет Мири.

С возрастающим удивлением и, закрадывающимся страхом, Бахтало наблюдал, как маленькая девочка отдает взрослым чёткие указания. В её голосе не было привычного детского смущения перед взрослыми, не было и превосходства. Она просто общалась на равных с теми, кому её светловолосая макушка едва доставала груди.