Непростая работа - горшки обжигать 3

– Чего это они? — шёпотом поинтересовался брат Мудрости (Разума) у своего подопечного. На что тот после нескольких попыток прокряхтел что-то невразумительное, плюнул с досады и написал на песочке несколько слов: «Мир. Роль. Работа. Азарт. Соревнование».

– А, — протянул он. — Теперь понятно.

– Каждый раз удивляюсь с этой картины, — потрясённо произнёс Бахус.

– Ага, а знаешь, что самое интересное? — пихнул его в бок Нергал.

– М?

– Глупость может с каждым из аборигенов побалакать, — выдал новость Бог смерти. — И не только с помощью речи, но и через письменность.

– Иди ты?! Каким макаром? Даже его брат ещё не понял как с ними разговаривать!
– неподдельно удивился Бог вина.

– Как-то, — в недоумении развёл руками Нергал. — Раньше-то мы думали, что Глупость с живыми может разговаривать из-за того, что он персонаж своего Мира, всё же каждый из нас худо-бедно с животиной или травкой поговорить может, — на что получил кивок. — Но теперь понятно, что он в принципе со всеми живыми формами может в диалог вступать, не важно откуда они. Хех, он даже с местными растениями перетереть успел.

– М-да, чего только на белом свете нет, — в прострации сказал Бахус залпом выпив бражку.

– И не говори.

Глава 14

– -- В этот самый момент в точке назначения ---

На скромном, но крепко сбитом посту сидели три подгорца, молодой, взрослый и старик, и сторожили единственный доступный проход. У них было: три штуки крепких коротких копий, 75 штук дротиков, по 25 на брата, пять слезоточивых гранат, полкило «Дрожи Земли», целое множество пистолей всех сортов и марок, а также коктейли Молотова, дымовые шашки, артефактная полуразумная цепь и целая россыпь алхимических снарядов, не считая классического снаряжения гномов — топоров да молотов. Не то чтобы весь этот нехитрый инвентарь был необходим, но раз уж взялся за обеспечение безопасности стратегически важного объекта, то бывает очень трудно остановиться, особенно в случае подгорцев. Единственное, что вызывало опасение, — это осадная мортира легендарного ранга «Гордость». Нет ничего более опасного во всех известных Планах (в своём классе вооружения), чем это орудие, ибо коли она бабахнет, то даже средней руки Бога сможет разнести на атомы.

(Прим. автора: Не забываем, что гномы промеж себя общаются на своём наречии, однако ввиду объективных причин (Толкиен не допилил Кхуздул) не могу все диалоги прописать на языке дворфов. Так что буду пользоваться русским.)

– Эх, хорошо сидим, — произнёс первый из них, Брорн, в котором не трудно было узнать молодого гнома. Благо внешний вид данную черту отражал более чем. Тут тебе и длина бороды, её форма, украшения, голос и сама морда лица.

– Эт точно. Солдат сидит, служба идёт, — вторил ему дворф Гимли, приводя в порядок шикарную бороду.

– Жаль, что без пива, — посетовал старик Халькон, по тому, как на его слова отозвалась стихия в рядом стоящем костре, можно было безошибочно определить урдуннира.

– Ага, табачок бы тоже не помешал, — в унисон согласились с ним предыдущие собеседники.

– Он никогда не мешает. Недра! Когда уже этот Админ придёт, а? Таким макаром и он пропустит начало, и мы не сможем поучаствовать в веселье. Как же тогда славу стяжать? — закручинился Брорн.

– Не загоняйся почём зря. Не забывай, он же немёртвый, а они торопиться с роду не привыкли. Кроме некоторых случаев, но этот в их число не входит, — ответил ему дворф.

Размеренно и вяло текла беседа, которая вот уже не в первый раз звучала в этом месте. Оно и понятно, что ещё делать на посту? Правильно — языками чесать. Молодой всё негодовал, а взрослые раз за разом пытались втемяшить ему здравый смысл. Как вдруг...

– Чу, видишь? — отвлёк их от заезженной пластинки урдуннир.

– Ох, мать моя Одинокая гора. Вспомни солнце, вот и луч.

– Наконец-таки пришёл этот опоздун. Явился не запылился, — язвительно произнёс молодой. — Стоп, а вдруг не он? — засомневался гном.

– С чего бы? — удивились коллеги.

– Вдруг противник пытается к нам проникнуть под видом Администратора?

– Хм... Бред, конечно, — сделал разумное заключение Гимли, однако в лучших традициях крепышей продолжил мысль. — Но исключать такую вероятность нельзя. Лучше перебдеть и сообщить об этом командованию, чем понадеяться на авось и схлопотать прорыв. Так, вы сторожите пока, а я сбегаю и сообщу кому надо.

С этими словами дверг взял низкий старт и споро побежал к караулке, ибо там располагался стационарный телефон на случай важных моментов. Меньше чем через двадцать секунд оный услышал гудки в трубке и, как только связь установилась, затараторил:

– Алло, Балин? Балин. Меня слышно? — от волнения его фраза стала на тон выше.

– Да, слышно тебя, не ори — ухи, чай, не казённые. Что у тебя там, опять небось решил попросить бражки? Так и знай, до того, как окончится смена, ни капли вам не выдам. Это не моя блажь, а приказ сверху, — сквозь лёгкий треск помех раздался утомлённый и раздражённый голос из трубки.

– Тьфу на тебя, не до алкоголя сейчас, — всамделишно сплюнул Гимли на пол. — Тут враги наступают с заднего прохода!

– Сколько раз тебе говорить, Гимли, — тяжко вздохнул от непрошибаемой упёртости собеседника Балин. — Не задний проход, а Восточные ворота (вот так совпадение — переход оказался в восточной части поля боя). Уясни наконец или запиши, дабы не забыть. И что ещё за враги? — заинтересованно спросил собеседник, вмиг согнав с себя тоску.

– Не знаю, но портал показывает признаки перехода, — скороговоркой выпалил Гимли.

– Так, — разом поскучнел Балин. — Отставить панику, боец, это Кондратий идёт. За правильные действия вам пять, а за кипиш — тройка с минусом. Ну в самом деле... Детский сад, ей-богу, — и попытался закончить разговор.

– Точно он? А вдруг его в полон взяли и теперь пытаются с его помощью пробраться в тыл? — навёл тень на плетень дворф.

– Хмм... — через трубку было слышно, как собеседник грызёт то ли провод, то ли карандаш, усиленно пытаясь свести звенья мыслительной цепи. — Мудрёно выходит, но не лишено логики. Так, слушай мою команду: если через тридцать минут вы не выйдете на связь, то я буду считать, что вы вступили в бой, и вышлю подкрепление. Понятно? — немного подумав, выдал с того конца трубки командир.

– Так точно, но я думаю, в случае чего вы и так узнаете о начале боевых действий, — скомкано выдал Гимли.

– От чего же? — удивился Балин.

– У нас тут осадная мортира стоит, и мы готовы пустить её в дело, — обрадовал его дворф.

– Мать честная! Откуда вы её взяли? Не было же её у нас! Мне завхоз божился, что нет в наличии! А я его как только не тряс.

– Эх ты, лапоть. Кто ж с каптёром в таком тоне разговаривает, а ещё начальником зовёшься. Мягче надо с ним быть и добрее, плюс выгоду посулить какую-никакую. Глядишь, и подсобит.

– Ну, Гимли, ну, орёл, — восторженно произнёс Балин. — Ты же знаешь, что в случае активации пушки она там живого места не оставит. Вы же погибнете, дурни. Насмерть.

– А, пустое это, — спокойно констатировал неизбежное Гимли. — Не впервой с Константиновым персоналом встречаться. Смотри на это с другой стороны. Таким макаром ценой всего лишь трёх обычных солдат можно сорвать неприятельские планы. Я считаю это приемлемым разменом, главное — побольше врагов унести за собой, как минимум сотню на брата. Дешевле я свою жизнь не отдам! А в случае, если напрасно тревогу подняли, то всегда можно сказать, что это учения, максимально приближенные к реальным условиям. Нежить точно поймёт, только раздосадуется, конечно: «Как же их не позвали?» Они это дело любят.