Непростая работа - горшки обжигать 5

– -- Где-то в материальном мире ---

Легко колыхнулся полог занавеси над окном. В него было видно, как в небольшом отдалении на полуразвалившейся кушетке лежал побитый жизнью человек. Взгляд его немигающих глаз был обращён в сторону блёкло-серого неба, где ленивой взвесью застыли рыхлые облака, скромно одаривая истоптанную да изнывающую землю своими осадками. Ещё в его поле нечёткого зрения попадали размытые постройки, столь же нечёткие голые деревья, что уже успели скинуть с себя недавний наряд, да пожухлая растительность, которая сплошным маревом соломенно-серого цвета застилала землю.

«Конец осени, — подумалось ему. — Природа готовится к увяданию. А ведь ещё недавно пышным цветом буйствовала весна. Как быстро течёт время... Или причина во мне?»

Тут до его притупившегося донельзя слуха донеслось невнятное бормотание и шорохи из соседней комнаты. Он уже долгое время улавливал их, но обратить внимание догадался лишь сейчас. Правда, подумать о причинах сего явления своим тягучим сознанием он не смог, ведь в дверях смазанной тенью появился смутный силуэт. Вот на него лежачий среагировал куда быстрее.

Именно от него доносились невнятные звуки, сработал рефлекс, и глаза его устремились к источнику шума. Хотя «устремились» — это, конечно, громко сказано. За время движения зрительного анализатора нарушитель спокойствия успел пересечь комнату и остановиться рядом с его начальной точкой обзора, из-за чего путь, проделанный органом созерцания, был короток. Настолько, что воспринять то «движение» не каждый бы смог.

Глаза, в который раз зашоренные предательской пеленой, не дали столь нужной информации, заслезившись в неподходящий момент от хоть и слабого да мутного, но всё же света местной звезды (имени, правда, её не помнит). Помутнённое сознание же лишь усугубляло картинку и рисовало странные галлюцинации в виде неясного гало по абрису фигуры и пятен внутри неё. Не способствовало сбору информации и положение неопознанного объекта — он обернулся спиной к источнику тусклого света, из-за чего было трудно различить и так не ахти каким зрением не то что черты лица, а даже самые примитивные признаки. Например, пол.

Словно из-за толщи воды до него доносились обрывки фраз, кои он с жадностью впитывал, не разбирая, как и непонятную жижу, насильно вливаемую в его рот. Вкуса, конечно, различить не смог, да и не пытался — внезапный голод, что столь вовремя пробудился незадолго до, затмил остальные чувства. Даже воля появилась свершить невиданный доселе подвиг — пошевелиться. Вытянуться навстречу еде. Ради неё он готов был и на другие, куда более безумные вещи. Одно лишь смущало его — направление его инстинктов, но разбор сего подождёт. Для начала стоило проглотить вливаемое, что с каждой порцией придавало ему сил.

Ложка. Ещё одна. И ещё. И... Тут резкий вскрик оглушил его. Непонятный силуэт отшатнулся, словно от прокажённого.

«Уже всё?» — заворочалась тягучая мысль в его помрачнённом сознании.

Вновь непонятный набор звуков исторгся со стороны силуэта, но теперь к ним присоединились и тактильные ощущения — его коснулись. Осторожно. Легонько. Будто боялись сломать. И даже тихонько потормошили, когда удостоверились в безопасности.

«Кто это?» — не давала покоя ему важная на сей момент мысль. — «Почему мне знаком этот запах?»

– Кх-х-х, — только и смог выдавить лежачий, что попытался установить коммуникацию с неизвестным. — Агх.

Горло резало и терзало, но он всё пытался произнести хоть что-то связное или, на крайний случай, членораздельное. Тщетно. Ослабленный организм не мог исполнить желаемое. Впрочем, сего хватило с лихвой для силуэта, и он бережно, но вместе с тем крепко обхватил его. Горячая влага потекла по сухой коже, обжигая и даря воспоминания, столь необходимые на данный момент.

«Точно», — внезапным озарением всплыло из глубин его памяти. «Сестра».

Внутренний взгляд его устремился в далёкое прошлое, где он, ещё полный сил и надежд парень, испытавший многое на себе, сохранил тот укромный уголок его спокойствия — родню. Единственную оставшуюся на всём белом свете. Чего только не перенесли они вдвоём на своём веку, но старались держаться друг за друга. И вот, до сих пор держатся.

«Раньше я её оберегал и опекал», — мысленно усмехнулся приходящий в себя разум. «Теперь же настала пора поменяться ролями».

Вместе с приятными и не очень воспоминаниями пришли и фрагменты прошлого, что раскрыли причину его настоящего состояния. Трагичные.

Болезнь. Неизлечимая даже в их зело продвинутом мире с великими возможностями и столь же громадными проблемами. Посулы скорой смерти. Мучительной. Безуспешные попытки оттянуть её. Безнадёга... И провал. Необъяснимый. И оттого ужасающий. Он не помнил ничего, что произошло за последние полгода. Может, чуть больше, может, чуть меньше.

Однако покопаться в себе не было возможности — его сознание царапнул неизвестный возбудитель спокойствия. Отчего-то знакомый, но он точно не помнил такого раньше. Это... пугало. Родное чувство, как с сестрой, но гораздо сильнее, да настолько, что его рука невольно потянулась к источнику беспокойства.

И, как оказалось, не только он почуял перемену обстановки — сестра подорвалась как ужаленная. Завошкалась, засобиралась, однако в какой-то момент застыла и задрожала, услыхав мерный шорох неизбежных шагов внезапного гостя. На грани слышимости. Еле-еле. Но то была поступь неминуемая. Странно, что проведшее в безвестности сознание смогло считать сей посыл. Особенно с его-то затуманенными органами чувств.

Вновь припала к нему родная да зарыдала. Горько. И если до того были слёзы радости — горячие, как огонь, и полные надежд с радостью, то сейчас его плеч коснулись слезы отчаяния, что холодили душу и накладывали тень тоски.

Чувство опасности засвербело, и за перегородкой зашуршали мелкие зверьки, улепётывая куда подальше, пока в их сторону уверенно шёл неизвестный. Теперь он мог точно сказать об этом, хотя до сих пор не понимал причины сей уверенности.

Порыдав на плече брата ещё какое-то время, сестра, смахнув горючие слёзы и достав неизвестно откуда топорик да обрез, встала на изготовку. Чуть сбоку от предполагаемого места появления противника. И ниже ожидаемой позиции защитника.

– Хе, — донёсся до него глумливый хмык из-за стены, что с интересом наблюдал за приготовлениями полной решимости девицы. — Наивно и глупо, — холодный, безэмоциональный голос резанул своей чёткостью. — Впрочем, раз бежать не стали, то хоть какой-то разум в вас есть. Сумели оценить шансы, и они не в вашу пользу, как ни крути. Зато храбрость встретить последний бой лицом к лицу воздастся с троицей. Даю слово.

Странно. Такая чёткая речь, но при этом разобрать слова сестры, что она бросила в ответ, сместившись после этого с предыдущей позиции, он не смог. Просто не понял, что та ответила. Очень странно.

– Ха!
– снова резкий и шершавый голос прошёлся наждаком по его сознанию.
– А ты, как погляжу, боевая. Не из робкого десятка. Хвалю, - без доли иронии произнёс неизвестный говорун.
– Знаешь ли, достало бегать козликом по местным землям да отлавливать вас...
– чуть застыл он, подбирая подходящее слово.
– М-м-м... Недобитков. Хоть бы один принял бой. Пусть и с численным перевесом или в нечестной схватке, так ведь нет. Тикаете. До сего момента.