Непростые решения

– Кларк?!! – подпрыгнул на своём месте от неожиданности он. – Как?.. Что?... Ты…

– Спокойнее, - улыбнулся я, продолжая удерживать руль его машины одной рукой. – Разбиться хочешь?

– А… - продолжал хватать ртом воздух он, но к контролю своего транспортного средства вернулся.

– Кое-что спросить мне у тебя надо, - сказал я.

– А по телефону не мог? – вздохнул он, сбрасывая скорость и начиная манёвр остановки.

– Решил, что лучше будет лично, - ответил улыбкой я.

– Спрашивай, - окончательно успокоившись, снова завёл машину и тронулся с места Лекс.

– Джеймс Биллс, - сказал я. Младший Лютер снова вздохнул. Потом он свободной от руля рукой залез в карман своего пиджака и достал оттуда нетолстую книжку в мягком переплёте, которую и протянул мне.

Я книжку принял, ускорился и под «ускорением» прочёл её.

– «Никадемус»? – проговорил я, «возвращаясь в нормальное время». – Очень похожие симптомы. Но здесь сказано, что цветок считается вымершим?

– Как?.. – попытался было снова удивиться Лекс, но быстро пришёл к каким-то своим выводам. – Всё время забываю о твоих возможностях, - вздохнул он. – Цветок, и правда, вымерший, но Нэд Гамильтон в своих опытах с «криптонитом» сумел его то ли воссоздать, то ли оживить. Биллс как раз и работал у Гамильтона помощником. А я еду сейчас разбираться, какого черта у них там творится, и почему мне приходится выслушивать кучу неприятных вещей от отца моего друга.

– Ты встретил папу? – нахмурился я.

– Да. Приходил к вам домой утром, хотел поблагодарить за спасение жизни моего работника.

– И отец нахамил тебе?

– «Нахамил» - это не достаточно подходящее слово для описания того, как он вёл себя.

– Что ж, в меня он вообще из ружья выстрелил, - пожал плечами и продемонстрировал дырки в своей рубашке, которую так и забыл сменить после доставки отца в больницу.

– Выходит, мне повезло, что не наоборот, - поёжился Лекс, глянув на мой палец, что пролез через отверстие в ткани.

– Пожалуй, - согласился с ним я. – Так значит: «Криптонит»?

– «Криптонит», - ответил Лютер, не отрывая взгляда от дороги.

– Моего предостережения тебе не хватило? – вздохнул я. – Обязательно должны появиться трупы, чтобы дошло?

– Это уникальный материал, Кларк, - упрямо сжал челюсть Лютер-младший. – Уникальный шанс для человечества!

– Нихрена это не уникальный шанс, это токсичные отходы. А на счёт «шанса»… - грустно ответил ему я. – У тебя, или у твоего отца должно быть достаточно влияния или связей, чтобы найти и почитать «Акт Кеннеди». Ознакомься на досуге, подумай и сделай выводы.

– Хорошо, Кларк, я подумаю.

– Как вы смогли метеориты найти для своих опытов? Я же весь Смоллвиль от них зачистил.

– Купили, - пожал плечами Лекс. – Я нанял несколько детективов и агентов с заданием на поиск и выкуп всех сувениров, украшений и изделий сделанных из смоллвильских метеоритов и вывезенных из него за прошедшие годы. На аукционах, барахолках, распродажах… просто у людей, которые гостили в этих местах. Какие-то имена вспомнил Гамильтон, какие-то детективы нашли сами.

– Просто и эффективно, - хмыкнул я. – Тоже, что ли, дать Патрику поручение…

– Патрику?

– Управляющий моим трастовым фондом. Отец тебе не рассказывал?

– Нет, - поджал губы Лекс. – Что за фонд?

– Благотворительный фонд «Наследие», - пожал плечами я. – Отмывка денег.

– Понятно… - задумался он. – Большой фонд?

– Не очень. Миллиард с мелочью.

– Ничего себе «не очень»! – присвистнул Лекс. – Размах у тебя, однако!

– «Легко пришло, легко ушло», - пожал плечами. – Земные деньги – просто фантики, «нарисовать» столько, сколько надо – не проблема.

– «Нарисовать»? – не понял Лекс.

– На банковском счету.

– «Гений», да? – хмыкнул он. В ответ получил пожатие плечами.

– Знаешь, Лекс… Можешь обижаться на меня или нет, но камни я у тебя изыму. И уничтожу. Люди уже пострадали, не стану ждать новых жертв. Тем более трупов, - теперь промолчал Лекс.

– Просто так возьмёшь и «изымешь»? – через какое-то время спросил он.

– Могу «нарисовать» компенсацию, - пожал на это плечами я. – Пары вёдер золота хватит?

– Три.

– Три?

– Три ведра.

– Ну, три, так три, - не стал торговаться я. Мы же, как раз, подъехали к месту назначения.

Что ж, эта лаборатория уже не напоминала ночлежку бомжа-эксцентрика, как прежнее логово Гамильтона. Тут уже было нормальное оборудование, нормальный свет, нормальные столы и нормальная мебель.

А ещё цветы в колбах и метеориты. Вот из-за последнего обстоятельства меня совершенно не тянуло заходить внутрь. Я осторожно привалился плечом к дверному косяку на входе, сложил на груди руки и состроил «морду лица» «по-кирпичнее».

– Профессор Гамильтон, - после приветствий и рукопожатия начал Лекс. – Я вынужден закрыть программу исследований метеоритов.

– Как закрыть?! – опешил нечёсаный негр Гамильтон. – У меня же только появились результаты! Я на пороге прорыва в науке!

– Пострадали люди. Появились не результаты, а жертвы! – построжел Лютер.

– Жертвы в науке неизбежны, - отмахнулся тот. – Что значат одна-две жизни в сравнении с прорывом в науке? С миллионами и миллиардами спасённых?

– А если одна из них ваша? – пристально на него глядя, поинтересовался я. И уверен, взгляд в этот момент у меня был очень нехороший.

– Почему моя? – как-то сбился с мысли Гамильтон.

– Потому, что если мой отец умрёт, я тебя сожрать все эти цветы заставлю. В один присест и без хлеба. Мы поняли друг друга? – прищурился я.

– Да вы кто такой, вообще?! – начал яриться он. – Лекс, кого ты привёл ко мне?! Мы так не договаривались…

– Это сын Джонатана Кента, который был отравлен вашим «Никадемусом», Профессор. Он пришёл сам. И я бы, на вашем месте, не стал кричать на владельца миллиардного фонда, который может стереть вас в пыль движением одного пальца, - хмыкнул Лютер и сделал демонстративный шаг в сторону.