Непростые решения

– И?

– Очнулся в морге.

– И? Зачем ты здесь? Что поддерживает твою жизнь? Ты испытываешь «жажду»? Тебе требуется убивать? – я задавал вопросы и отслеживал его реакции на них. Любые мельчайшие движения его тела, лица, глаз. Отслеживать пульс, давление, потоотделение, температуру тела было бессмысленно, так как не было у него пульса – его сердце не билось. Давление внутри его тела было равно давлению воздуха снаружи, а температура равнялась температуре окружающей среды. При этом клетки его тела не разлагались.

Я вообще не понимаю, за счёт чего ЭТО могло двигаться, говорить, мыслить – в его теле не происходило никаких химических реакций! Клетки не напитывались кислородом, не выделяли углекислый газ, не производили иных действий, но и не было процессов распада и разложения. «Анализ», насколько глубоко бы я в него не погружался, не мог мне ответить, КАК и ПОЧЕМУ ЭТО двигается.

Мистика какая-то.

Однако, ЭТО двигалось, говорило, думало. И в момент, когда прозвучал последний мой вопрос, ЭТО дёрнулось.

– Нет! Не убивать! Я избавляю их от боли! – ответил Тайлер. – Я вернулся, чтобы им помочь! Им же больно! Я знаю это!

– И скольким ты уже помог? – мягко уточнил я.

– Я… я… - глаза его забегали, а сам он заволновался.

– Так кому ты уже помог, Тайлер? – продолжил давить я. – Почему ты носишь эти перчатки? Что с твоими руками?

– Я… я… должен им помочь! Всем им помочь! Им же больно! Они страдают! – не ответил на мой вопрос он.

Жесть! Нежить с идеей фикс «избавления от боли» и «помощи», а по факту, похоже, принудительной эвтаназии. И что с ним делать? Шона в прошлый раз я ведь так и не смог окончательно упокоить. Смогу ли справиться с ЭТИМ?

Похоже, что ещё и «контактный», иначе чего бы он постоянно тёр свои руки, упрятанные в грубые рабочие перчатки. Сдать такого в АНБ – будет значить устроить массовое убийство. Жесть…

– Расскажи мне, Тайлер, - решил не спешить с силовыми мерами я. Ведь не нападает же ещё. Может есть шанс «разойтись» мирно? – Расскажи…

– Я… - дёрнул головой Тайлер. – Я…

– Пойдём куда-нибудь, Тайлер, прогуляемся. Туда, где мы никому не помешаем, - парень согласно кивнул, и мы пошли. Просто пошли подальше от жилых домов, прямо в поле.

Шли молча и долго. Пока дома окончательно не скрылись за горизонтом. Как раз путь нам преградила река, и мы уселись на землю, на берегу.

Помолчали ещё какое-то время.

– И каково оно ТАМ, Тайлер? – спросил я его, прервав молчание.

– ТАМ? – не понял он.

– За гранью жизни, - пояснил я. – Ведь ты оттуда вернулся.

– Не помню, - растерянно ответил он. – Помню падение, помню боль, помню медиков, помню операционный стол… а потом помню, как открыл глаза в морге, на столе, а надо мной склонился патологоанатом с какой-то пилой…

– Жаль, - вздохнул. – Я вот тоже не помню… И что стало с патологоанатомом?

– Я…

– Он тебя коснулся? – предположил я.

– Да…

– И что с ним стало?

– Рассыпался… пеплом.

– Понятно, - снова тяжело вздохнул я. – Он тоже был из тех, кому ты «должен был помочь»? Ему тоже было «больно»?

– Нет… это вышло случайно! Я не хотел!

– Тайлер, а ты вообще нуждаешься в пище? Или тебе достаточно того, что ты получаешь, убивая?

– Я… я… не…

– Не убиваешь? – хмыкнул я. – А патологоанатом? Он ведь не был стар. У него была семья. У него были дети. Они его любили. Теперь они без него страдают. Ты стал причиной их страдания и боли, Тайлер.

– Я… я… я не хотел! – начал волноваться парень ещё сильнее. – Я никому не желал зла!..

– Ты нежить, Тайлер, - вздохнул я. – Противоестественно живой мертвец. Хочешь ты или не хочешь, но ты будешь убивать. Твоё существование заставит тебя убивать. Снова и снова… тех, кому ты хочешь «помочь» и просто случайных людей. А, чем дальше, тем сильнее будет размываться эта граница. И ты будешь убивать просто всех подряд, всё больше и больше сходя с ума, неся боль, страх, страдание, ужас…

– Нет! Я не хочу этого! Я не хочу так, Кларк! – я лишь пожал плечами на это. Мол, сам всё понимаешь, не дурак. – Я… я понял, Кларк, - опустил голову он. – Я уйду, - говорить что-то на это было излишне, так что последовало только новое пожатие плечами. – Только, Кларк, я хочу похоронить мать, перед тем, как уйти. Больше некому об этом позаботиться, кроме меня. У нас с ней больше никого нет…

– Я помогу.

***

– Тайлер, твоя мать жива, - сказал я, опустив руку с телефоном после окончания разговора. – Она здесь, в Смоллвиле. Её спасли… И ей стало лучше.

– Как?! Как такое возможно?

– Не знаю, - пожал плечами я. – Но могу отвести тебя к ней.

– Да! Да-да! – я «ускорился», подхватил Тайлера на вытянутых руках за участки, закрытые одеждой и побежал по названному мне по телефону адресу.

– Это чудо! – завороженно уставился на лицо своей спящей матери Тайлер, не обративший совершенно никакого внимания на способ перемещения.

– Это жизнь, - вздохнул и поджал губы я. – Пока она есть, есть надежда.

– Она выглядит такой спокойной… - проговорил он. – Я вернулся, чтобы избавить людей от страданий… это была и моя боль… Что я наделал! Ты прав, Кларк, надо с этим покончить! – сказал он и соединил ладони, с которых стащил перчатки. И буквально за пару секунд осыпался на пол перед кроватью матери мелким чёрным пеплом.

Жесть…

Я сглотнул и умчался оттуда на «скорости», пока пожилая женщина в кровати не проснулась и не открыла глаза.

***

Райан… Райан решил всё же пожить со своей тётей. И уехал пару дней назад. Мы созванивались с ним каждый день. Он, кстати, уже пошёл в школу и буквально переполнен новыми впечатлениями. Раньше-то из-за своего отчима школу посещать у него не получалось.

Я вздохнул и спрятал телефон в карман. Впереди было посещение Мистера Фордмана – Лана настояла, чтобы мы сделали это вместе. Первоначально, я хотел наведаться к нему один: «просканировать» его состояние, может быть, попытаться помочь своими «силами». Я ведь уже довольно неплох в медицине: не забрасываю изучение земных медицинских знаний, понимая, что в любой момент они могут мне потребоваться. Жизнь ведь уж очень хрупкая штука. И непредсказуемая.

Что ж… отец Уитни был плох. Слаб. А сердце и вовсе «дышало на ладан». Я попытался немного помочь, но…

Тягостно. Тягостное это чувство бессилия.

Бессилие продлить жизнь человеку.

В этом я помочь ему не могу. Но в другом… и другому. Если не отцу, то хотя бы сыну.

Уитни очень переживал. И совершенно запутался в своих переживаниях. Поэтому боялся даже прийти и просто посмотреть на своего такого слабого и больного отца, которого всегда помнил сильным и несокрушимым.