Нераскрытые тайны гипноза

Пьер Жане отходит в сторону и время от времени ударяет в ладоши. Люси не реагирует, не замечает его. Когда же он хлопнул 12-й раз, она внезапно остановилась, закрыла глаза и погрузилась в то состояние, в котором несколько раньше находилась. Жане ее спросил: «Почему вы спите?» — «Не знаю, это как-то сразу нашло на меня».

Пьер Жане полагал, что Люси должна считать хлопки, глядя на его руки, и он старался с равными интервалами хлопать так, чтобы 12-й удар не отличался от предыдущих ударов. Но она считала звуки, а не хлопки. Она, несомненно, слышала и считала хлопки, но бессознательно, не зная об этом. Жане повторил опыт, усложнив его. Люси бессознательно считала до 43, причем он хлопал в ладоши, то правильно и размеренно, то неравномерно и неправильно. Люси же никогда не ошибалась в счете и выполняла внушенное действие в момент звучания заранее оговоренного числа ударов.

Пьер Жане внушает Люси: «На 3-м ударе ваши руки поднимутся, на 5-м опустятся, на 6-м вы покажете мне нос, после 9-го вы будете ходить по комнате, после 16-го заснете в кресле». Все запрограммированное исполняется в указанном порядке. Между тем Люси в это же время отвечает на вопросы Жане и вовсе не сознает, что считает удары. Она поднимает и опускает руки, показывает нос, ходит по комнате. После дегипнотизации в ее сознании не всплывает воспоминание о происшедшем.

Необходимо было построить эксперимент таким образом, чтобы определить, может ли кроме механического счета происходить и бессознательное рассуждение. Находящейся в гипносомнамбулизме Люси Жане внушает: «Когда я произнесу одну и ту же букву 2 раза подряд, вы заснете». После дегипнотизации он называет буквы а, с, д, а, а — при последних буквах Люси возвращается снова в гипносомнамбулизм. По определению Жане, совершенное Люси умственное действие является суждением о сходстве.

Далее он приводит пример бессознательного суждения о различии: «Вы заснете, когда я произнесу какое-нибудь нечетное число» или «Вы будете потирать руки, когда я произнесу какое-нибудь женское имя». Пока Жане называет четные числа или мужские имена, ничего не происходит, когда же он произносит нечетное число или женское имя, внушение реализуется. Следовательно, Люси втайне от своего «Я» бессознательно слушает, сравнивает и оценивает эти различия.

Наконец Жане заинтересовался вопросом: насколько велики возможности бессознательных суждений? «Когда сумма чисел, — говорит Жане, — которые я произнесу, будет равна 10, ваши руки начнут посылать воздушные поцелуи». Далее Жане все больше и больше усложнял опыты и по их результатам сделал заключение: «В действиях Люси не проявлялось никакой новой способности, просто обычные действия выполнялись бессознательно». Жане предлагает эти явления называть подсознательными, так как термин бессознательное в этом контексте не имеет смысла: действие выполняется сознательно, но другим сознанием, не тем, что обычно функционирует, а тем, что функционирует в гипносомнамбулизме.

Итак, было установлено существование двух типов сомнамбул: одни выполняют постсомнамбулическое внушение как будто в полном сознании, хотя в тот же миг забывают об этом. Другие при выполнении внушения стремятся впасть в гипносомнамбулизм, и тогда после реализации внушения их надо выводить оттуда. Из предложенной гипотезы Пьера Жане следует, что внушенная идея не исчезает после окончания гипносомнамбулизма, хотя субъект, по-видимому, забыл и не сознает ее; она сохраняется и развивается, находясь под нормальным сознанием и вне сознания. Иногда она достигает полного развития и вызывает выполнение внушенного акта, не проникая в обычное сознание; иногда же при выполнении внушенного действия эта идея проникает на какое-то время в нормальное сознание и изменяет его, вновь вызывая более или менее полное гипносомнамбулическое состояние. Существенным во всем этом является наличие подсознательной мысли, существование которой лучше всего доказывает постсомнамбулическое внушение, иначе последнее не может быть объяснено. Постсомнамбулическое внушение нельзя понять, если не допустить существование другого сознания, которое после пробуждения сохраняет воспоминание о гипносомнамбулизме и которое лежит ниже нормального сознания. Важной (особенностью постсомнамбулических внушений является то, что субъект думает о них, не подозревая об этом, и выполняет внушенные действия, не сознавая их. Э. Герней рассказывает, что однажды внушил испытуемому выполнить какое-то действие через 10 дней, а на другой же день подверг его допросу с помощью автоматического письма. Испытуемый, не помня ни о содержании, ни о самом акте внушения, написал, того не ведая, что нужно подождать еще 9 дней; через день он написал, что выполнит внушенное через 8 дней.

Пьер Жане поставил аналогичный опыт. Внушив Розе написать ему письмо через 42 дня, он вывел ее из гипносомнашбулизма и спросил, когда она ему напишет. Он думал, что Роза, так же как испытуемый Гернея, напишет в автоматическом письме: «Через сорок один день». Но она написала: «Второго октября». Таким образом, она произвела вычисление подсознательно, бессознательно связав его с конкретным числом. Постсомнамбулические внушения показывают, что в подсознательных явлениях, теснящихся в психике, содержатся воспоминания о том, что происходило в гипносомнамбулизме (во сне или давно происшедших событиях, оставивших эмоциональные следы). Отсюда становится лучше понятно высказывание Фрейда: «Подсознание физически действует на нервную систему». Подсознание, или второе, скрытое от нашего «Я» сознание (например, когда надо выполнить постсомнамбулическое внушение), производит счет. Эти и другие открытия постепенно снимали с гипносомнамбулизма налет мистики и открыли новый этап в исследовании данного незаурядного явления.

Большинство авторов, объясняя постсомнамбулические явления, предполагали сохранение в психике субъекта внушенной идеи. Но сохранение ее в таком статусе, когда сам субъект ничего не знает о ней. Следовательно, внушенная идея существует в форме подсознательного представления. Иное решение этой проблемы предложено Д. Н. Узнадзе (1963). Анализируя результаты приведенных экспериментов по изучению установки с применением гипноза, когда установочные опыты проводились с загипнотизированным субъектом, а критические — после выведения субъекта из гипнотического состояния, Д. Н. Узнадзе ставит вопрос о том, как и в какой форме существует внушенное представление. Он приходит к выводу, что внушенная идея трансформируется в готовность действовать определенным образом, т. е. бессознательную установку. Факт выполнения постгипнотических внушений объясняется тем, что, «оставаясь вне сферы сознания, установка, однако, решающим образом влияет на содержание и ход сознания. Будучи присуща субъекту как целому, она, естественно, никогда не дается в качестве частичного состояния сознания» (Узнадзе, 1963, с. 42). Поскольку установка является готовностью субъекта, а не частным содержанием сознания, она, по мысли Д. Н. Узнадзе, не затрагивается постсомнамбулической амнезией, устраняющей только содержание сознания.

Мы не так свободны, как нам кажется

Слишком много есть в каждом из нас неизвестных, играющих сил.

А. Блок

Старые магнетизеры редко фиксировали наблюдения, в которых бессознательное влияло на сознание. Один из дошедших до нас случаев принадлежит перу Пюисегюра. Как-то раз Виктор, находясь в искусственном сомнамбулизме, попросил соседку спрятать в ее секретер документ, согласно которому мать, в награду за заботу о ней, завещала ему дом. Виктор опасался, как бы сестра не нашла завещание и не уничтожила его. Однажды на очередном сеансе Пюисегюр обратил внимание, что после пробуждения Виктор чувствует себя подавленным. Заинтересовавшись причиной такого настроения, он услышал рассказ Виктора о том, что тот не обнаружил в своем шкафчике завещания. Пюисегюр напомнил ему, что он отдал завещание соседке на сохранение. Пастух обрадовался и после двухчасового магнетического сна его настроение совершенно переменилось (Puysegur, 1785, р. 38). Эксперименты с постсомнамбулическим внушением показали, что явления, связанные с провоцированным сомнамбулизмом, не столь чужды обычной жизни, что все события, происходящие в нем, лишь проясняют случающееся с нами повседневно. Бодрствование ничуть не меньше сомнамбулизма управляется бессознательным, в основе и того и другого состояния лежат бессознательные процессы. «За мотивами наших поступков, в которых мы признаемся, несомненно, существуют тайные причины, в которых мы не признаемся, а за ними есть еще более тайные, которых мы даже и не знаем. Большинство наших повседневных поступков есть лишь воздействие скрытых, не замечаемых нами мотивов» (Лебон, 1896). Иначе говоря: «Мы знаем, что мы делаем в данный момент, но не знаем почему» (Kroger, 1963, р, 13).

Одна из характерных черт постсомнамбулических внушений обнаруживается в том, что субъекту кажется, будто побудительный мотив, заставляющий его выполнить внушение, исходит от него самого: он бы мог поступить иначе, однако сам выбрал этот путь. Он всегда готов объяснить причину поступка и уверен, что в его сознании отражается истинное положение дел. Однако истина ускользает от его сознания, и он для каждого случая подыскивает внешне логичные объяснения.

Вспомним о наклонности кукушки класть свои яйца в чужие гнезда. Поступая таким образом, кукушка, может быть, думает, что сама этого хочет, потому что никогда не видела, как птицы ее породы это делали. Очевидно, она понятия не имеет о том, что все ее предки в течение нескольких тысяч поколений поступали так же. Итак, если бы кукушка обладала способностью вдумываться в свои действия, могла ли бы она угадать истинную причину, которая кроется в роковом наследственном инстинкте, ею не осознаваемом? Конечно, нет! Она стала бы подыскивать подходящие причины и нашла бы их множество: близость прекрасно обустроенного гнезда, потребность кладки яиц, трудность устройства нового гнезда, возможность предоставить потомству обеспеченное убежище, выгода для будущего поколения в распределении яиц по разным гнездам — мало ли еще до чего могла бы в данном случае додуматься умная кукушка. Но до чего бы она ни додумалась, она никогда не узнает истинной причины своего поступка: эта причина лежит за порогом ее сознания, и она не в состоянии отдавать себе отчет в том, что скрыто от нее. А между тем эта скрытая причина так сильна, что управляет ее действиями.

Здесь напрашивается вывод, что сознание нашей свободы есть только незнание причин, заставляющих нас действовать. Или, как сказал шлифовальщик линз, ставший затем философом, Б. Спиноза: «Люди только потому считают себя свободными, что свои действия они сознают, а причин, которыми эти действия определяются, не знают» (Спиноза, 1932, с 86). Следовательно, наша свобода не более чем иллюзия. В то же время возникает правомерный вопрос: насколько мы можем полагаться на свидетельство нашего сознания, раз оно может так коварно с обманывать нас? Как сказал английский психиатр и философ-позитивист Генри Модели: «Люди, думающие осветить весь строй душевной деятельности светом собственного сознания, похожи на людей, которые захотели бы осветить вселенную ночником» (Модели, 1871, с. 15).

«Разве можем мы по приглушенному, то тут, то там раздающемуся стуку лопаты угадать, куда ведет свою штольню тот подземный труженик, что копается внутри каждого из нас? Кто из нас не чувствует, как его подталкивает что-то и тянет за рукав?» — танк пишет Г. Мелвилл (Мелвилл, 1962, с. 291). А Тургенев в «Нсови» утверждает: «…только то и сильно в нас, что остается для нас самих полуподозренной тайной» (Тургенев, 1954, 4, с. 280). Особенно интересно наблюдать за поведением суггеренда [129] , когда внушенное действие странно и необычайно и он подыскивает логические основания, чтобы оправдать его. Бернгейм внушает одному из своих пациентов, что после пробуждения тот возьмет два пальца в рот. Пациент выполняет приказ и в оправдание своих действий ссылается на то, что у него болит язык, который он прикусил в момент эпилептического припадка. Не обращая внимания на его уловки, Бернгейм внушает далее: «Возьмите с подоконника горшок с цветами, заверните в платок, поставьте на диван, затем поклонитесь горшку три раза». Когда внушенное было исполнено, он спросил: «Почему вы так поступили?» — «Знаете, когда после пробуждения я увидел горшок с цветами, то я себе сказал, что холодновато ему там и хорошо бы ему согреться, иначе цветы погибнут. Я завернул их в платок. Затем подумал, что раз диван стоит возле печки, то на нем им будет тепло. Поклоны я сделал больше из уважения к себе за прекрасную мысль, пришедшую мне в голову». Понимая, что совершил курьезный поступок, он, тем не менее, не сознает принуждения, а старается мотивировать его нелепыми доводами, уверяя в их логичности.

129

Испытуемый во внушенном состоянии.

Известный российский гипнотизер О. И. Фельдман рассказывает, что однажды его пригласили в светское общество и попросили продемонстрировать что-то интересное. Фельдман заметил невзрачного и скромного студента, который забился в угол, боясь выйти к роскошной публике. С ним-то он и решил сыграть веселую шутку. Он внушил в гипносомнамбулизме красивой барышне, что через 15 минут после выхода из него она поцелует студента. Барышня открыла глаза и сидит как ни в чем не бывало. Когда подошло назначенное для поцелуя время, она вдруг стала рассказывать какую-то историю о спасении утопающих из морской пучины. Героем этого рассказа выступал скромный студент. «Это настоящий герой, — закончила свой патетический рассказ барышня. — Какой вы милый, — продолжала она, но уже обращаясь прямо к студенту.