Нерассказанная история США

Клевета в адрес Вудро Вильсона и обвинение его в измене стали последней каплей для многих сенаторов-демократов: они дружно бросились осуждать председателя комитета – Washington Post назвала это «бурей протеста и негодования». Возглавил протесты сенатор от штата Техас Том Коннелли, который заявил: «Мне нет дела до того, какие основания имеют под собой эти обвинения – они бесстыдны. Высказывания сенатора от Северной Дакоты, председателя этого комитета, человека, который обещал привести нас к миру, уместны лишь в хмельной компании бездельников, играющих в шашки в дешевой забегаловке. Сенатор ворошит историю, связанную с человеком, которого нет больше с нами, – великим человеком, хорошим человеком; человеком, которому при жизни хватало смелости встретиться с врагами лицом к лицу, один на один». Коннелли обвинил Ная и его комитет в «возмутительной попытке очернить и опорочить историю участия США в мировой войне». Разногласия вспыхнули и среди самих членов комитета. Двое из них, сенаторы Поуп и Джордж, в знак протеста покинули зал заседаний. Позднее Поуп вернулся и зачитал присутствующим официальное заявление, где говорилось, что он сам и Грегори возмущены «попытками поставить под сомнение честность Вудро Вильсона и опозорить великого президента». Они также высказали сожаление по поводу того, что расследование ушло от первоначальной цели, лишая правительство возможности принять «спасительные законы». Кроме того, они подвергли сомнению беспристрастность всего расследования, проводимого комитетом: «Все попытки очернить Вильсона и Лансинга… открыли всем глаза на предвзятость и предубеждения, которыми руководствовались сенаторы в ходе расследования». Однако они ясно дали понять, что не выйдут из состава комитета и вернутся для голосования по окончательному решению вопроса. Еще один представитель комитета, сенатор Ванденберг, добавил: он тоже восхищается Вильсоном, но согласен, что именно экономические мотивы послужили «неизбежным и непреодолимым толчком» к вовлечению США в войну. Он хотел удостовериться в том, что подобное больше никогда не повторится, а также высказал гордость тем, чего комитету удалось добиться: «За последние 48 часов мы переписали историю. Важно, чтобы история отражала реально происходившие события, какими бы они ни были». Най заверил Поупа и Джорджа, что не замышлял ничего дурного против Вильсона и даже голосовал за него в 1916 году, когда тот пообещал решительно избегать участия в войне, «пока для этого остается малейшая возможность»¹⁰¹.

Ожесточенная полемика в Сенате продолжилась и на следующий день. 78-летний сенатор от штата Вирджиния Картер Гласс, который в последние годы президентства Вильсона занимал пост министра финансов, обвинил Ная в «бесчестной клевете», «чудовищной клевете в адрес покойного президента и осквернении гробницы Вудро Вильсона». Картер с такой силой ударил кулаком по столу, что кровь брызнула на разложенные бумаги, и воскликнул: «Жалкие демагоги, ваши лживые утверждения о том, что дом Моргана повлиял на политику нейтралитета Вудро Вильсона, лишены смысла!» Наю наконец представилась возможность ответить на предъявленные ему обвинения. Он заявил, что более всего его удивило отсутствие «более ранних попыток» помешать работе его комитета и что только с появлением в зале заседаний Моргана и его партнеров стало очевидным враждебное отношение к расследованию. Он не принес официальных извинений, а зачитал письма и документы, подтверждающие, по его словам, тот факт, что «США вступили в войну, зная о тайном сговоре. Но нам всем новость о секретных соглашениях объявили только на мирной конференции»¹⁰².

Два дня спустя Най сообщил Моргану и его партнерам, что им нет необходимости являться на допрос, назначенный на следующую неделю. Комитет столкнулся с препятствием – перспектива выделения на его дальнейшую работу 9 тысяч долларов блекла с каждым днем. Най обвинил выступивших против него сенаторов в том, что те использовали историю с Вильсоном как «дымовую завесу». Их истинные намерения, заявил Най, заключались в том, чтобы «ухватиться за первую же возможность и любой ценой не допустить принятия законов, угрожающих грязной наживе на войне»¹⁰³.

Ко всеобщему удивлению и на радость Наю, слушания так и не отменили. 30 января сенат единогласно одобрил решение о выдаче 7369 долларов на завершение расследования. Даже Коннелли передумал и проголосовал за дальнейшее финансирование комитета, напомнив, однако, его членам о том, что они должны заботиться об интересах простых людей, а не вламываться в «гробницы и усыпальницы» покойных¹⁰⁴. Газета New York Times так объяснила неожиданное изменение позиции сената: «Как только сторонники Вильсона, оскорбленные грязными инсинуациями в адрес их вождя времен войны, стали угрожать прекращением финансирования, в конгресс начали приходить целые мешки писем от граждан с требованиями раскрыть подлинную историю 1914–1918 годов. Подобная демонстрация антивоенных настроений полностью объясняет, почему расследование, вызвавшее больше горечи, чем любой другой аналогичный процесс за долгие годы, все же будет продолжено». В Times заметили, что комитет произвел ряд «серьезных реформ»: так, «благодаря деятельности членов комитета в перечень требований для производителей оружия включили получение ими соответствующей лицензии, а также предоставление Госдепартаменту регулярных отчетов обо всех поставках. В результате был создан ряд законопроектов, нацеленных на устранение сверхприбылей в военной и судостроительной отраслях, и эти законопроекты рано или поздно станут полноценными законами. Но самым главным достижением комитета можно считать привлечение внимания общественности к проблемам войны, мира и прибылей»¹⁰⁵.

В ходе последних заседаний представители дома Моргана сделали все возможное, стараясь очиститься от обвинений в том, что их займы союзникам повлияли на вступление США в войну. New York Times озаглавила свою статью от 5 февраля так: «Морган уходит победителем: друг Най оправдал его». В Times вздохнули с облегчением: ее редакционная статья 9 февраля появилась под заголовком «Расследование окончилось хорошо». Все попытки комитета доказать, что Морган получил «колоссальную прибыль от продажи военного снаряжения» и «использовал свое мощнейшее влияние», чтобы втянуть США в войну, окончились ничем; автор статьи также отметил, что «расследование завершилось на радостной ноте – в конце господин Морган и его “друг Най” обменялись поздравлениями». Заканчивалась статья так: «Результат расследования представляет величайшую ценность для нашего общества… Ведь, завершись оно иначе, воцарился бы настоящий хаос. Люди впали бы в отчаяние, придя к выводу, что нечисто что-то во всем банковском деле»¹⁰⁶.

Най отреагировал на заявление Times незамедлительно: «Ни один член комитета, участвовавший в слушаниях, не согласится с тем, что благодаря расследованию банкирский дом Моргана был полностью реабилитирован». Хотя причастность Моргана к вовлечению США в мировую войну ради спасения собственных инвестиций и не была доказана, Най отметил: «Не подлежит никакому сомнению тот факт, что именно эти банкиры являются сердцем системы, которая роковым образом сделала наше участие в войне неизбежным». А когда Вильсон позволил Моргану ссудить крупную сумму денег союзникам, добавил Най, банкиры «вымостили для нас дорогу к войне»¹⁰⁷.

Слушания комитета в итоге достигли желаемого результата, что существенно отразилось на результатах опроса общественного мнения, проведенного Институтом Гэллапа 7 марта. На вопрос «Нужно ли запретить производство и торговлю оружием с целью получения прибыли частными лицами?» 82 % американцев ответили положительно и лишь 18 % – отрицательно. Наибольшую поддержку идеи комитета получили в Неваде, где за запрет на получение подобной прибыли высказались 99 % опрошенных. Самой меньшей популярностью предложение, прозвучавшее в опросе, пользовалось в Делавэре, на родине Дюпонов, где положительный ответ дали лишь 63 % опрошенных. Джордж Гэллап сообщил: с октября прошлого года, когда его компания начала свою деятельность по изучению общественного мнения, такую широкую поддержку получал лишь вопрос о выплате пенсии людям преклонного возраста. Гэллап процитировал слова одного бакалейщика из Западной Пенсильвании, который сказал: «Система получения прибыли от оружия обернется для нас войной на многие поколения»¹⁰⁸. Самому Наю подобные опасения казались надуманными еще полтора года назад, когда его комитет только начинал свое расследование. «Я считал, – признавал он, – что национализация производства оружия и боеприпасов – самая безумная идея, которую мы когда-либо рассматривали»¹⁰⁹. Washington Post и другие газеты поздравили Ная и его комитет с тем, что им удалось донести до общества правду о «злоупотреблениях, имеющихся в области торговли оружием, и… связи между войной и доступностью оружия»¹¹⁰. На следующий день Элеонора Рузвельт в своем выступлении в Гранд-Рапидс (штат Мичиган) призвала к устранению фактора прибыли из военной промышленности как такового. В газете New York Times, которая совсем недавно так горячо выступала в защиту Моргана и производителей оружия, никакой информации о результатах опроса Гэллапа так и не появилось.

В апреле комитет Ная обнародовал свой третий, столь ожидаемый всеми доклад. В нем было сказано: «Хотя доказательства, имеющиеся на данный момент у комитета, и не подтверждают, что войны начинаются исключительно по вине производителей оружия и их агентов, мы все же считаем, что в корне всех войн лежит далеко не одна причина. Комитет полагает недопустимым для интересов мира позволить организациям, пекущимся лишь о собственных интересах, подталкивать страны к войне путем подстрекательства и запугивания»¹¹¹. Четверо из семи членов комитета: Най, Кларк, Поуп и Боун, – призвали передать военную промышленность в собственность государства. Оставшиеся в меньшинстве Джордж, Барбур и Ванденберг предложили ввести лишь «строгий контроль над производством оружия»¹¹². Однако законопроект о запрете на получение военной прибыли попал в подкомитет, возглавляемый Коннелли – одним из самых ярых критиков Ная. Там ему долго не давали ход, и в конце концов, претерпев ряд изменений, этот законопроект не смог набрать необходимого количества голосов. Подобные законопроекты Най и его коллеги вносили в течение следующих пяти лет, но и эти проекты не получили одобрения.

Среди вопросов, поднятых на слушаниях и до сих пор тревожащих умы исследователей, была также причастность американских бизнесменов к экономическому и военному возрождению Германии в тот период, когда уже давно стали очевидны отвратительные черты гитлеровского режима. Начиная с 1933 года Гитлер стал бросать в тюрьмы и убивать коммунистов, социал-демократов и профсоюзных активистов. Очевиден был и его злобный антисемитизм, хотя кампанию по истреблению евреев он начнет лишь через несколько лет. Тесное сотрудничество американских бизнесменов и банкиров с их немецкими коллегами значительно укрепилось в годы перед приходом Гитлера к власти. Американские займы, организованные по большей части Морганом и Чейзом в своих интересах, удержали на плаву немецкую экономику в 1920-е годы. Корпорация IBM, которую возглавлял в то время Томас Уотсон, приобрела контрольный пакет акций немецкой компании Dehomag, а за период с 1921 по 1931 год General Motors Слоуна полностью выкупила компанию немецкого производителя автомобилей Адама Опеля. Форд увеличил объем инвестиций в свое дочернее предприятие в Германии – Ford Motor Company, – заявив, что подобный шаг укрепит отношения между Германией и США¹¹³. Уотсон придерживался того же мнения. «Мир во всем мире благодаря торговле!» – самодовольно повторял он¹¹⁴.

Мир во всем мире казался весьма благородной целью, однако не он интересовал американских капиталистов в первую очередь – они жаждали власти и богатств, захватив новый рынок, усиливший их конкурентоспособность. Благодаря ряду головокружительных официальных и неофициальных деловых договоренностей целая сеть многонациональных корпораций США, Англии и Германии вступила в тайный сговор, подчинив новые рынки и получив возможность диктовать цены. В марте 1939 года в Дюссельдорфе Федерация британской промышленности и Имперская промышленная группа подписали торговое соглашение, о чем в газетах говорилось: «Несомненно, крайне важно уйти от пагубной конкуренции, какой бы она ни была, и выработать конструктивное сотрудничество, которое укрепит мировую торговлю и принесет взаимную выгоду Англии, Германии и всем остальным державам»¹¹⁵. Лишь после войны большинство экспертов поняли, насколько масштабными были заключенные в те годы договоренности. Так, в мае 1945 года Теодор Крепс из Стэнфордского университета отмечал: «Слово “картель” моментально перекочевало из сферы специального жаргона, существующего лишь в текстах договоров, на первые страницы ежедневных газет»¹¹⁶. Благодаря подобным соглашениям Эдсел Форд стал членом правления американского филиала немецкого химического концерна Farben – General Aniline and Film, в то время как генеральный директор Farben Карл Бош вошел в состав совета директоров европейского филиала Ford. Такие же договоренности связывали Farben, Dupont, General Motors, Standard Oil и банк Чейза.

Встретившись в 1937 году с Гитлером, Уотсон старательно и доверчиво донес слова фюрера до участников заседания Международной торговой палаты в Берлине: «Войны не будет. Ни одной стране не нужна война, ни одна страна не сможет себе ее позволить»¹¹⁷. Несколько дней спустя, в свой 75-й день рождения, Уотсон получил Большой крест ордена Германского орла из рук самого Гитлера – в награду за содействие, оказанное его компанией Dehomag германскому правительству: в 1930 году перфораторы компании использовались при проведении переписи населения, благодаря чему теперь было легче составлять списки евреев. Счетные машины Dehomag стали невиданным прорывом в организации данных, что позднее, когда компания полностью перешла под контроль нацистов, позволило немцам организовать расписание движения поездов в Освенцим.