Неразгаданное сердце

Его голос стих, и Вирджинии показалось, что он вдруг понял, как трудно будет представить ее компании, собравшейся поохотиться. Как он объяснит ее присутствие? Но она тут же отбросила эти мысли. Разве это важно, что случится в будущем, раз сейчас они вместе?!

Они подъехали совсем близко к лесу, когда Вирджиния оглянулась и увидела, что вдалеке движется по полям одинокий всадник. Он ехал к ним. Герцог, смотревший в это время на Вирджинию, не заметил его.

— Там кто-то скачет, — сказала она, и на лице герцога промелькнуло выражение досады, когда он проследил за ее взглядом. Лицо его вдруг напряглось, и тогда она взглянула на всадника повнимательней.

— Это Маркус, — со злобой проговорил герцог.

— Разве он знал, что мы едем сюда? — удивилась Вирджиния.

— Нет! Но ты слышала, я сказал на конюшне, куда мы собираемся поехать.

— Ты думаешь, он у них спросил?

— Я думаю, — медленно произнес герцог, — он ищет меня.

— Нет! Нет! — закричала Вирджиния. — Быстро уходи. Он тебя пока не заметил. Мы почти скрыты тенью деревьев.

— Я не хочу, чтобы он видел тебя, — ответил герцог. — Это самое главное. Он не должен заподозрить, что между нами что-то есть. Отправляйся домой, Вирджиния. Держись лесной тропинки. Она выведет тебя за сады возле замка.

— И оставить тебя здесь одного? — перепугалась Вирджиния.

— Рано или поздно мы должны были с ним встретиться один на один, — сказал герцог, — и если он ищет меня, то явно хочет что-то мне сказать.

— Тебе не следует говорить с ним! Только не здесь! — взмолилась Вирджиния.

— Но, дорогая, что он может мне сделать? — удивился герцог.

— Шпага в трости! — выдохнула она.

— Мой конь гораздо резвее его лошади, — успокоил ее герцог. — И потом, если меня найдут с его шпагой в груди, думаю, Маркусу нелегко будет найти объяснения.

— Себастьян, он — страшный человек! — в отчаянии воскликнула Вирджиния.

— Я пока не намерен умирать, — сказал герцог. — По крайней мере, пока еще раз тебя не поцелую! — Он повернул своего коня. — Сделай, как я велел, — добавил он тоном, не допускающим возражений. — Я рассержусь, Вирджиния, если ты ослушаешься меня. Я лучше знаю, что нужно делать. Уезжай сейчас же, не медли.

В его голосе была такая сила и уверенность, что она поняла — нельзя не подчиниться. Вирджиния скрылась под деревьями и только потом оглянулась вслед герцогу, медленно отъезжавшему от леса. Пока они с герцогом говорили, Маркус уже доскакал до торфяной равнины и теперь мчался по ней во весь опор. Герцог остановил своего коня и поджидал его. Он выглядел гордым и в высшей степени уверенным на своем великолепном черном скакуне. Расправив широкие плечи, он высоко держал голову, как бы заранее презирая любой вызов, который ему могли бросить.

— Он неотразим, — прошептала Вирджиния и повернула голову в сторону Маркуса Рилла.

Сквозь ветви деревьев, скрывавших ее, она увидела, что он держал в руке. Это была шпага. Несясь галопом прямо на герцога, он вынул ее из ножен. Вирджиния хотела закричать что было сил, предупредить герцога, но потом подумала, что он тоже должен заметить шпагу. Герцог все так же совершенно спокойно поджидал верхом на коне своего кузена.

«Он не посмеет, — рассуждала про себя Вирджиния. — Он не сможет сейчас заколоть герцога».

Она ждала, что Маркус приблизится к герцогу, и смотрела на него как на движущуюся картину, не воспринимая его в действительности; к ее изумлению, он на полном скаку изменил направление, подъехал к коню сзади и вытянул вперед руку.

Вирджиния с трудом подавила крик, готовый сорваться у нее с губ. Маркус нанес удар шпагой не герцогу. Он уколол черного скакуна в ляжку, и раненое животное высоко взметнулось в воздух, делая невероятные скачки и лягаясь от боли. Маркус развернул свою лошадь и вновь пошел в атаку. Герцог, который старался успокоить своего коня, ничего не мог предпринять, чтобы помешать Маркусу снова напасть на животное, и клинок вошел в блестящий бок скакуна на два или три дюйма, из раны хлынула кровь мощной струей. Обезумев от боли, жеребец стал убегать от своего врага, но Маркус Рилл не отставал от него. Свесившись далеко вперед, он снова и снова наносил удары по кровоточащим ляжкам животного.

С невыносимым ужасом Вирджиния поняла, что Маркус Рилл гонит коня прямо к руднику, направляя его безжалостными ударами своей шпаги, а измученный пытками конь то вставал на дыбы, то принимался скакать во весь опор. Вирджиния слышала, как кто-то кричал в бешенстве, но не могла понять — герцог или Маркус, так как слов из-за ветра нельзя было разобрать. Оба всадника все ближе и ближе подъезжали к пропасти, а ей оставалось только ждать и смотреть с замирающим сердцем.

Затем, чувствуя, что сейчас потеряет сознание от ужаса, с которым не в силах справиться, Вирджиния увидела, что герцог, оказавшись на краю черной зияющей ямы, в последний момент сумел с невероятным мастерством повернуть своего коня. А Маркус Рилл на полной скорости, с вытянутой вперед шпагой, понял, что его перехитрили, но было уже слишком поздно. Держа поводья только одной рукой, он не имел возможности как следует управлять лошадью. И всадник, и лошадь под ним увидели опасность перед собой. В неосознанном, инстинктивном стремлении избежать гибели, лошадь сделала прыжок. На секунду их силуэты четко обозначились на фоне яркого неба — и тут же пропали! Исчезли из виду в мгновение ока!

У Вирджинии потемнело в глазах. Голова ее наклонилась, и она почувствовала, что сползает с седла в полуобмороке. Но с почти нечеловеческим усилием она заставила себя сесть прямо, и из груди ее вырвался глубокий вздох, после того как она, казалось, целую вечность не дышала. Глаза у нее были прикрыты, но все же она видела герцога. Он стоял рядом с конем, поглаживая и успокаивая испуганное животное. Затем он взял коня под уздцы и пошел к ней. И пусть мир вокруг перевернулся, для нее самым главным было, что он жив.

Глава 11

Замок совсем опустел. Прошло всего шесть дней, как герцог уехал на север, в Йоркшир, с гробом Маркуса Рилла, но для Вирджинии прошла целая жизнь. Она не видела его с того самого момента, когда он подошел к ней в лесу, и она усилием воли не позволила себе упасть в обморок, а осталась в седле.

Казалось, им нечего сказать; они просто смотрели друг другу в глаза и знали, что прошли через ад. Вирджиния дрожала, по ее лицу неудержимо катились слезы. Затем герцог резко произнес:

— Возвращайся в замок. Ей с трудом удалось обрести голос.

— Куда… ты… едешь?

— За подмогой, — ответил он. — Никто не должен знать, что мы были здесь вместе. Я не допущу, чтобы тебя допрашивали. Скажешь на конюшне, что устала, и я уехал на равнину один.

Он сел на коня и отъехал, даже не закончив фразу; и хотя внешне он сохранял полнейшее самообладание, Вирджиния поняла но мертвенной бледности его лица и по напряженному голосу, что он находится в состоянии глубокого шока. Ей ничего не оставалось, как подчиниться его приказу. И только когда ей удалось вполне беспечным голосом переговорить с грумами и добраться до убежища своей спальни, она осознала весь ужас случившегося. Стоя перед зеркалом, она почувствовала, что ей невероятно холодно.

Но радость от того, что герцог наконец освободился от грозящей ему опасности, постепенно сгладила потрясение от гибели Маркуса Рилла. Несколько часов спустя в замке узнали, что он мертв. Мисс Маршбанкс сообщила Вирджинии, что тело доставят в Йоркшир, где живет его мать, и герцог будет сопровождающим. Теперь, лишенная своих привычных дел и обязанностей, мисс Маршбанкс совершенно расклеилась. Несмотря на все протесты с ее стороны, Вирджиния настояла, чтобы послали за доктором, который прописал ей покой и постельный режим. Но он не прописал никакого лекарства от разбитого сердца, а ведь вся жизнь мисс Маршбанкс была сосредоточена на герцогине, и теперь ей не для чего было жить.