Неро

Роберт смотрит мимо меня, на кухню.

— Разве ты не делаешь свой собственный? Все время?

— Это не то же самое. Есть что-то лучшее в том, что делает кто-то другой. Вроде того, как когда тебе дают бесплатную еду. Всегда вкуснее, чем когда за нее приходится платить.

Роберт не двигается.

— Я просто пошлю кого-нибудь за ним.

Я качаю головой.

— Я пойду с ним. Мне нужно выйти ненадолго.

— Неро сказал, что ты можешь пойти? — На его лице написано сомнение.

И он должен сомневаться. Я прекрасно знаю, что Неро не хотел, чтобы я шла с ним. Но я также знаю, что приближаюсь к психическому срыву, если не сменю обстановку.

— Мы можем заехать в ресторан. Я сяду в машину в гараже и не выйду, пока мы снова не окажемся дома. — Это самое сверхъестественное, что я могу придумать, но Неро — сверхъестественный парень.

— Не обижайся, но я должен спросить его. — То, как Роберт говорит "без обид", говорит о том, что ему на самом деле все равно, обижусь ли я.

Пока Роберт пишет Неро, я зову Тото и делаю вид, что не скрещиваю пальцы, чтобы Роберт сформулировал вопрос так, чтобы меня отпустили.

Потом я скрещиваю все заново, потому что когда Неро узнает, он будет в ярости.

* * *

Подготовка к поездке заняла двадцать минут, и три из них я потратила на то, чтобы убедить Роберта разрешить мне взять с собой Тото, но он отказался.

Решив принять поражение вместе с победой, я использовала время, необходимое Роберту для организации людей, чтобы сбегать в свою комнату и переодеться.

Я знаю, что не выйду из машины. И я знаю, что все окна тонированы. И я знаю, что это глупо. Но стоя здесь, в гараже, в теннисных туфлях, моих хороших джинсах, лифчике, простой белой майке и черной толстовке с капюшоном, которую я нашла в одном из ящиков Неро, я чувствую себя готовой к выходу в свет.

Я подтягиваю ткань толстовки к носу. Она не пахнет Неро. Но она пахнет его стиральным порошком, что лучше, чем ничего.

Затем я продолжаю прижимать ткань ко рту, потому что меня вдруг накрывает воспоминание о том, как на днях я копалась в шкафу в поисках боксеров, чтобы надеть их в постель, а вместо этого нашла тайник с нижним бельем, которое он у меня украл.

И если он может оставить себе мои трусы, то я могу оставить себе эту толстовку. Только вот когда он вернется домой, я заставлю его носить ее несколько дней, чтобы в следующий раз, когда он уйдет, у меня было что-то, что пахнет им.

— Хорошо, Пейтон, — зовет Роберт со своего места рядом с одним из больших черных внедорожников. — Ты сядешь сюда. — Он открывает заднюю дверь со стороны водителя.

Я следую его указаниям и забираюсь наверх, пристегиваясь после того, как он закрывает дверь.

Телефон я засунула в карман толстовки, а двадцатидолларовую купюру все еще держу в бумажнике. Я сомневаюсь, что они позволят мне заплатить за выпивку, но я не хотела просто предполагать, что за нее заплатит кто-то другой.

Роберт открывает переднюю пассажирскую дверь в то же время, когда мужчина, которого я знаю только как Джайлза, забирается на водительское сиденье. Я здороваюсь, но он только хмыкает в ответ.

Когда я вижу, как еще одна пара охранников садится во второй внедорожник, мне становится немного не по себе. Я не хотела, чтобы это превратилось в целое испытание с двумя машинами и четырьмя людьми. Я просто хотела подышать свежим воздухом. Образно говоря, потому что я сомневаюсь, что они позволят мне опустить окно. У Роберта, наверное, есть детские замки.

Двигатели взревели, когда дверь гаража начала подниматься, и мое время на раздумья закончилось, потому что мы уезжаем.

Нет ничего удивительного в том, что мы едем в тишине. Но меня это не беспокоит. Я смотрю на проплывающие мимо пейзажи, впитывая все это.

Когда я впервые приехала сюда, было уже поздно, темно, и я была измотана катастрофой на дне рождения и последующими физическими нагрузками в моей квартире. Поэтому я не успела оценить окрестности.

Деревья большие, оставшиеся листья — огненные оттенки красного и оранжевого, и, стоя в дверях всякий раз, когда Тото выходит на улицу, я знаю, что здесь холодно. Прямо на грани замерзания. Но ярко-голубое небо и сияющее солнце обманывают тебя, заставляя думать, что за окнами тепло.

Мы выбираемся из огромной застройки, проезжая мимо одного поместья за другим, каждое из которых так же потрясающе, как и предыдущее. Ощущение нереальности того, что именно здесь я теперь живу.

В конце концов, мы оказываемся на улице, которую я узнаю как ту, что приведет нас в город.

Я ожидаю, что Джайлз повернет в сторону Миннеаполиса, где справа сверкает небоскреб, но он поворачивает в другую сторону, следуя за другим внедорожником, и везет нас в ближайший пригород.

В этом есть смысл, когда я думаю об этом. Вероятно, это разумный выбор из соображений безопасности, а не ехать в переполненный людьми центр города.

Мои пальцы рассеянно рисуют узор на моем бедре. Возможно, это один из самых странных моментов в моей жизни — ехать в вооруженном караване из двух машин только для того, чтобы выпить кофе. Но даже несмотря на все эти странности, я снова чувствую себя самим собой.

Я люблю Неро. И мне нравится жизнь, которую мы создаем вместе. Это просто большие перемены. И, по моему личному опыту, перемены всегда были плохими. Обычно ужасно. Определенно тяжело. Поэтому, несмотря на то, что я счастлива этим новым переменам, это очень много. И находясь здесь, я чувствую себя немного нормальной. Немного похожей на себя прежнюю.

— Принято. — Голос Джайлза пугает меня.

Когда я смотрю вперед, я вижу, как машина впереди нас выезжает на проезжую часть, огибает задний угол кирпичного здания и скрывается из виду. Но мы не следуем за ней. Вместо этого мы останавливаемся у въезда на проезжую часть.

Роберт поворачивается на своем сиденье и смотрит на меня.

— Ты знаешь, чего хочешь?

Я киваю, узнав логотип в виде кофейных зерен и полумесяца на фасаде кофейни.

— А другие ребята заказывают?

Он качает головой.

— Они проедут мимо окна пикапа и будут ждать в дальнем конце. Так мы не сможем заблокироваться.

Мой рот открывается в беззвучном "О", когда чувство вины захлестывает меня.

— Мне жаль. Я не знала, что это будет такая большая проблема.

По крайней мере, уже поздний вечер, и я не вижу других машин, пытающихся встать в очередь.

— Это работа. — Роберт отмахнулся от моих извинений. — И хорошо, когда ребята тренируются.

Джайлз снова ворчит, на этот раз в знак согласия. Но вместо того, чтобы чувствовать себя лучше, я чувствую себя немного хуже.