Неродственная связь

— Не надо… — сипло прошу. — Убери руки.

Аслан развязывает верёвки на крошечных трусиках, раздевая меня догола. Ягодицы обжигает звонкий шлепок ладони, в талию впиваются длинные пальцы. Раздвинув коленом мои ноги, он упирается в поясницу чем-то большим и твёрдым.

Боже.

Тахаев же не лишит меня невинности и не станет во мне двигаться?

— Не дёргайся. Ты хотела, чтобы я смотрел? — сухо спрашивает. — Я смотрю, готов тебя выебать. Прогнись и поставь ступни шире.

Из горла вырывается странный звук, похожий на скулеж. Кричать бессмысленно, вырываться тоже. Я содрогаюсь, будто от высоковольтного разряда, не слыша ни шума воды, ни музыки, ни голосов подруг. Перед глазами появляются мутные пятна, освещение тускнеет. Последнее, что я могу сделать, чтобы прекратить мучение — это попросить прощения. Открыто и искренне.

— Извини... Аслан, извини. Слышишь? Я больше не буду...

Этого оказывается достаточно, чтобы отмотать ситуацию.

Захват становится менее болезненным, соски перестают ныть, а кожа согревается под теплом льющейся из потолка воды.

Обернувшись к Аслану лицом и прикрываясь руками, я с трудом шевелю губами, наблюдая, как он поправляет резинку плавательных шорт и простыми движениями завязывает шнурок. Спокойный и вовсе не дикий. Будто не он только что нагибал меня, чтобы трахнуть. Не он беззастенчиво мял грудь и вжимался в ягодицы эрекцией.

— В следующий раз за свой длинный язык ты ответишь куда жестче, — хрипло произносит Тахаев, отступая на выход и мазнув по мне презрительным взглядом.

Я коротко киваю и смотрю в пол. На щиколотках болтаются трусики, плечи опущены, а кожа выглядит неестественно бледной. Я не могу не думать о том, дошёл бы Аслан до конца, если бы я не попросила прощения?

Глава 11

***

Ночью мне снится, как мы с Асланом занимаемся сумасшедшим сексом. Сон такой яркий и реалистичный, что кажется, будто всё происходит на самом деле. Я жадно сосу его язык, а его член таранит меня со скоростью отбойного молотка. Кровать ходит ходуном, от стонов звенит в барабанных перепонках, и есть только одно-единственное желание — чтобы это никогда не заканчивалось.

Когда финал близок, я отрываю голову от подушки и резко сажусь. Часы показывают третий час ночи. Дыхание сбитое, сердце колотится. Моя ночнушка насквозь мокрая от пота, а низ живота наливается чем-то горячим. Когда я осознаю, что это было не по-настоящему, облегченно выдыхаю.

Нет, нет, нет.

Никогда и ни за что.

Находясь в состоянии шока, я встаю с постели и иду в ванную. Там я умываю лицо, зачерпывая холодную воду и не в силах поверить, что меня никто не трогает и не трахает, а губы пекут неизвестно по какой причине. У меня, вероятно, лихорадка, потому что никому в здравом смысле не приснится подобное.

Я снимаю ночнушку и прячу её в корзину для грязного белья. Смотрю на свои бедренные косточки, талию и грудь. Следов не видно, но ощущение, что вскоре на коже возникнут синяки, которые долго будут напоминать о прошедшем вечере, не покидает меня.

Аслан был не в себе. Правда. Это сейчас я осознаю, что он не посмел бы, а тогда, когда Тахаев мял моё тело и давил членом в спину, казалось, что всё-таки принудит.

Боже.

Раньше Дёма частенько мне снился, но сны с его участием были степенные, романтичные и трогательные, а тут — всё вышло из-под контроля. Абсолютно. Сложно представить, что секс может быть таким бурным и безудержным. Скорее всего, я имитировала, потому что в моих ранних фантазиях им занимаются по-другому.

Вернувшись в постель, я открываю галерею со снимками и переключаю фокус внимания. Слишком много чести для Аслана... Вот мы с Дёмкой на яхте, в кино и в ресторане. Красивые, довольные. Смотримся просто отлично, на контрасте — у меня от природы тёмные волосы, а у Демьяна светлые и выгоревшие на солнце.

Я забиваю голову разными мыслями, пока меня опять не начинает клонить в сон. Всё только с единственной целью — чтобы сознание больше не сыграло со мной злую шутку. Но всё оказывается зря.

Может, это потому, что я не успела на ночь помедитировать?

— Аль… Мы планировали заняться йогой, — вырывает меня из сна голос Лерки.

Нехотя открыв глаза, я обнаруживаю, что новая ночнушка тоже промокла до нитки. И общее состояние такое, будто меня переехали танком. Пару бокалов шампанского явно не причина... Дело в другом.

Откинув одеяло, я опять плетусь в ванную, оставив подруг сидеть в спальне. Я полна желания в пух и прах разнести Аслана, рассказав об этом отцу, Дине и Дёме, но потом торможу.

Слишком стыдно. Слишком ненормально.

Я не понимаю, почему не огрызнулась, не ударила его и не полоснула свежие следы от ожогов, чтобы привести в чувство. На меня это совершенно не похоже. Но стресс был таким сильным, что парализовал любые адекватные методы решения проблемы.

Кое-как приведя себя в порядок, я переодеваюсь в короткий топ и лосины, связываю волосы в хвост и беру с собой мягкий коврик, направляясь вниз.

Мы планировали провести занятия на природе, но из-за холода и мелкого моросящего дождя спускаемся в спортзал, который сделал для себя отец. В свои сорок он в отличной физической форме, увлекается закаливанием и катанием на велосипедах. Дина ему подстать. Это моя мать предпочитала спорту винишко.

— Что-то ты не в духе, Алин, — замечает Ника во время растяжки. — Плохо себя чувствуешь?

Я смахиваю волосы, лезущие в лицо, и плюхаюсь на коврик.

— Да, похоже, месячные начались. Давайте закончим?

Подруги вскоре вызывают такси, прощаются со мной и разъезжаются по домам, а я направляюсь на кухню, пытаясь отвлечься завтраком. Обычно это мой любимый ритуал — составлять тарелку с полезными ингредиентами, но в эту минуту я думаю только о том, как мне смотреть в глаза Аслану. Независимо от обстоятельств, я не стану прятаться и трусить.

Поговорив с Диной и узнав, как скоро они с отцом вернутся, я почти не трогаю еду. Тошнота давит на горло, а тело мучительно ломит. Я выбрасываю завтрак в урну, мою посуду и долго смотрю в окно, не зная, что делать дальше. Надо бы отойти и вернуться в спальню, но я продолжаю обездвижено стоять, увидев бегущего под дождём Тахаева.

Пульс ускоряется, грудь начинает ныть. В памяти всплывают фрагменты нашего тесного контакта: сбитое синхронное дыхание, тёмная полоска волос от пупка, уходящая под резинку шорт, сильные руки, увитые выпуклыми венами...

Я вспоминаю, как грубые ладони скользили по моему телу, оставляя за собой заметные следы жара, как Аслан прижимал меня к себе, и этот запах — смесь одеколона и чего-то бешеного, первобытного...

Из-за того, что во рту пересохло, я подхожу к холодильнику и достаю последнюю бутылку минералки, прислушиваясь к шуму в прихожей и приближающимся шагам. Я могла бы сделать так, что бывший лучший друг в один миг вылетел бы из этого дома. Могла бы настолько приукрасить историю, что от него не осталось бы живого места. Могла бы что угодно…