Нерон. Блеск накануне тьмы

– О, если бы они только позволили мне вернуться, – стенала несчастная. – Если бы проявили милость. – Она ухватила меня за рукав. – Помоги мне! Помоги. Я знаю, ты можешь.

– Могла, теперь – нет, – покачала головой я.

Император стоял неподалеку по пояс в высокой траве и наблюдал за мной.

– Подари мне легкую смерть, – умоляла женщина. – Темную и мирную, избавь от агонии пожара.

Я выпрямилась. Ненавижу быть жестокой.

– Не могу. Прости.

Надо было уходить с этого поля, тут я больше никому не могла помочь.

* * *

Я жила в поместье в нескольких милях от Рима. Когда-то давно мы с императором заключили сделку, я выполнила все условия, и эта земля была справедливым вознаграждением с его стороны.

Он позволил мне основать школу фармакологии, где я могла открыто выращивать необходимые мне лекарственные растения и обучать других своему ремеслу.

В обмен на оказанную услугу я получила официальное признание и разрешение заниматься своим делом. Больше никаких тюрем, откуда меня выпускали, только когда кто-нибудь из императоров нуждался в моей помощи.

В свое время я работала на Тиберия, на Калигулу, на Агриппину, и мой псевдоним, Локуста, был широко известен. Но мое настоящее имя никто не должен был знать, и своим ремеслом я должна была заниматься тайно.

При Нероне я стала свободной. У меня было двадцать студентов, но я была осторожна и старалась обучать их так, чтобы не передать им все свои знания. Надо было сохранять превосходство, я была лучшей, и все об этом знали.

Но некоторые люди бывают невероятно упрямы. Император, например. Вместо того чтобы призвать меня в тяжелый час, когда твердо решил поквитаться со своей матерью, он организовал все сам. В результате наделал кучу присущих дилетантам ошибок и чуть не испортил задуманное. Что ж, надеюсь, он запомнил урок.

Однажды меня призвали, чтобы устранить его. Призвали Агриппина и Британник. Но меня убедили перейти на другую сторону, и от приготовленного мной яда умер не Нерон, а желавший ему смерти Британник.

Я очень гордилась той своей работой, ведь у Британника были весьма опытные и бдительные дегустаторы. Вот только дегустаторов принято переоценивать, на самом деле они не самая идеальная защита от отравления.

Это сблизило меня и юного Нерона. Однако, как я уже говорила, после того случая он меня больше не призывал. С тех пор прошло восемь лет, и все эти годы я имела возможность со стороны наблюдать за тем, как он мужает и как усиливается его власть. Когда я впервые его встретила, он был многообещающим юношей, а теперь стал настоящим императором.

Он без страха, как истинный герой, вступил в схватку с пожаром. Но я, пока ходила по этим полям, слышала от людей разное.

Некоторые винили Нерона в том, что, когда начался пожар, он был далеко от Рима. Другие доходили до того, что называли его зачинщиком возгорания. И самое невероятное – были те, кто рассказывал, будто видели, как он поет о падении Трои, используя бушующий огонь в качестве фона для своего выступления. Они утверждали, что видели императора на сцене театра, или в башне, или на крыше его нового дворца. Очевидно, что Нерон не мог быть ни в одном из этих мест. Его театр находился на другом берегу Тибра – там Нерона никто не мог увидеть; крыша дворца была в огне, и не существовало никакой башни, на которую император мог бы подняться.

Но какими бы нелепыми и маловероятными ни были слухи, это не делало их менее опасными. Я боялась за Нерона. Ему необходимо действовать быстро: слухи способны распространяться, как раздуваемый ветром огонь. Если Нерон с ними не совладает, они уничтожат его, сожрут заживо.

VII Нерон

Поля были быстро расчищены, и людей переселили в убежища на другом берегу Тибра и на Марсовом поле. А поскольку количество оставшихся без крова составляло треть населения Рима, я был очень горд тем, что нам удалось эффективно обеспечить их едой и минимумом всего необходимого.

Из Остии одна за другой приходили баржи с зерном. Они причаливали ниже по течению у временных пристаней, которые спешно возвели взамен уничтоженных пожаром. Там зерно разгружали и распределяли по местам размещения потерпевших горожан. Кроме того, провизия доставлялась из соседних городов.

Улицы Рима продолжали расчищать от пепла и завалов, но эта работа уже близилась к концу.

Мой следующий шаг – разработка плана по восстановлению города. Все надо было тщательно продумать, чтобы предотвратить возникновение подобных пожаров в будущем. И в то же время требовалось изменить саму планировку города. В общем, предстояло начать все с чистого листа. К чему повторять ошибки прошлого?

Вскоре мне доставили довольно странное приглашение от моего старого друга Петрония, который именовал себя моим «арбитром изящества» [30] . Впрочем, его приглашения всегда были странными.

Это гласило:

Вернемся в обиталище Пана, услышим эхо природы и поднимем чаши за щедрые дары Жизни. На краю леса Элии, после калитки, за ручьем. Принеси свирель.

И все. Петроний не указал повод, по которому устраивается встреча, не упомянул, кого пригласил еще, вообще больше никаких подробностей. Впрочем, это было вполне в его духе. Предполагалось, что я все узнаю, когда доберусь до указанного места.

30

«Арбитр изящества» – латинское крылатое выражение.

Интересно, где Петроний сейчас? А где был во время пожара, который теперь официально назывался Великий пожар Рима?

Я вдруг понял, что очень хочу оказаться на этой встрече, ведь уже довольно долго моя голова занята одним лишь бедствием и его последствиями. Да и общался я только либо с потерпевшими, либо с ликвидаторами пожара. Мне было необходимо отвлечься, хоть ненадолго сбежав из города.

* * *

В назначенный день я в сопровождении нескольких рабов отправился на поиски указанного в послании Петрония места.

Лес Элии славился мистическими звуками, которые раздавались там по ночам, и живущие в окрестных деревнях люди избегали в него заходить. Теперь лес окружали засеянные пшеницей и ячменем поля, которые обрывались у протекавшего возле границ леса ручья.

Я легко отыскал в ограде описанную Петронием старую калитку, прошел через нее, а потом вброд пересек ручей.

Передо мной был темный смешанный лес из высоких сосен и дубов. Вглубь его вела тропинка – пусть едва заметная, но все же существующая.

Мы осторожно шли по тропинке. Из травы поднимались потревоженные нами облачка светляков, которые тут же начинали светиться и летели вперед, словно указывая нам дорогу. Ветер тихо вздыхал в верхушках деревьев, где-то журчала, перекатываясь по гладким камням, вода.

Тропинка свернула, я услышал мужские голоса и, пройдя еще немного, увидел поляну со множеством плетеных кушеток и грубо сработанным алтарем. На нижних ветках деревьев были развешаны похожие на больших мотыльков фонари.

С одной из кушеток встал Петроний и направился в мою сторону, на нем была черная козлиная шкура и искусственные рога.