Нерушимое доверие

— Это ты живешь в логове зверя, а меня просишь не рисковать, — мои ласковые прикосновения действуют успокаивающе, и вот уже тон голоса мужчины становится мягче.

— Игорь мне ничего не сделает, не при Яне точно, — пытаюсь его успокоить, хотя сама слабо верю в это.

— Сделает, Нин. И тебе, и Яне. Как ты не понимаешь?

Возвращаюсь с Яной домой, отправляю ее делать уроки, а сама ухожу на кухню готовить ужин. Или делаю вид, что готовлю, а сама то и дело зависаю в собственных мыслях.

Вот почему я опять проявляю слабость? Почему жалею всех, кроме себя?

Раздражаюсь из-за своего поведения и слишком резко бросаю нож, которым резала лук, на стол. Лезвие со звоном ударяется о поверхность, подпрыгивает и падает на пол.

Мужчина придет. Примета такая.

Поднимаю нож и вдруг засматриваюсь на него. Тяжелый и острый. Интересно, таким убили Юлю Рудину? Кажется, орудие преступления не нашли.

Вдруг Игорь именно этот нож взял, когда отправился резать свою любовницу? А я просто не заметила пропажу.

Черт, Нина!

Трясу головой, отгоняя тяжелые мысли и кидаю нож в раковину. На глазах проступают слезы. То ли от лука, то ли от собственной беспомощности.

Пора выбираться из этого ада.

Быстро загружаю мясо и овощи в мультиварку и поднимаюсь к Яне. Сегодня не до изысканных ужинов.

* * *

— Мам, а сколько будет яблок у Паши, если Маша взяла из корзины два фрукта?

Ох уж эта математика в младшей школе. Иногда смотришь в их учебники и не понимаешь, эти задачи для детей делают или для кандидатов наук.

Пытаюсь вникнуть в условия, но понимаю, что буквы плывут перед глазами. Я здесь не для этого. Уроки сделаем позже.

— А я билеты купила нам с тобой. Бабушка и дедушка уже елку поставили. Давай встретим Новый год с ними?

Задерживаю дыхание и наблюдаю за реакцией Яны. Сначала на лице появляется радость, а потом она как будто одергивает себя.

— Папа тоже полетит с нами?

— Думаю, у папы сейчас много дел в больнице. Вы увидитесь с ним позже.

— Тогда полетим вместе с ним, когда он сможет.

— Но бабушка с дедушкой очень скучают по тебе, — не сдаюсь.

Опять пауза и, судя по сжатым губам, серьезный мыслительный процесс в голове маленького ребенка.

— Я без папы не поеду.

Вот и поговорили.

— Яна, мы скоро переедем от папы, — произношу усталым голосом.

Тишина. Минуты две молчим, и, наконец, Яна реагирует:

— Почему? — тоненький голосок и влажный взгляд на меня. Слез не избежать.

— Мы приняли решение развестись, но это не значит, что ты больше не будешь видеться с папой, — начинаю скорее успокаивать ребенка, когда вижу первые крупные капли на глазах.

А дальше плач, подступающая истерика и ожидаемая для меня реакция.

— Я папу не брошу!

— Конечно, нет. Он всегда будет рядом.

— Я останусь жить с ним!

— А как же я? — чувствую, как слезы передаются и мне.

— А ты живи с дядей Глебом, если так хочешь! Я все про вас знаю!

— Что знаешь? — восклицаю от удивления.

— Я видела, как вы целовались, — голос Яны не узнать, — Ты так раньше только с папой целовалась.

В эту секунду мне стало обидно за себя и горько. Это мне изменяли, это меня кинули на амбразуру и использовали, это мне врали столько лет. Но на ребенка не вывалишь сейчас всю правду в попытках защититься.

— Хорошо, я тебя услышала, — включаю строгий тон, чтобы пресечь дальнейшую истерику. Не люблю этот прием в воспитании, но сейчас он очень кстати, — Успокаивайся и продолжай делать уроки. Папа вернется и поможет с математикой.

Ухожу, хлопнув дверью, и только за пределами детской позволяю себе прореветься.

* * *

Третий ужин после выхода Игоря из СИЗО. Мне пора уже засечки на стенах делать, считая дни.

Яна ковыряется в тарелке, вяло отвечая на вопросы отца. Я даже не притрагиваюсь к еде. И только Игорь, веселый и беззаботный, активно травит шутки, будто намеренно не замечая наши хмурые лица.

— Разговаривал сегодня с Глебом об открытии второй клиники, — как бы между делом делится он.

— И когда открытие? — в моем голосе вдруг слишком много иронии, но по-другому не могу. Опять наглая ложь, только теперь я ее не проглатываю.

— Думаем ближе к весне, — Игорь отпивает вино и продолжает пристально смотреть на меня, — Хочу там открыть роддом.

— Это интересно. И что сказал Глеб? Даст еще денег?

Опасно, но не могу отказать себе в таком удовольствии.

— Папа, не общайся больше с Глебом, — вдруг встревает в разговор Яна, — Он плохой.

Напрягаюсь и теперь уже сама слежу за реакцией мужа. Однако Игорь улыбается дочери, видя в ней своего маленького сообщника, и отвечает:

— Конечно, плохой, — кивает, — Но иногда нужно общаться и с плохими людьми, когда это выгодно.

Вот как, значит.

— Не слушай папу, — своим тоном даю им понять, что разговор про Глеба закончен, — Иди, готовь тетради на проверку.

Сегодня я чересчур строга с ней, но так надо. Ради ее же будущего.

— Что такое, Нинуля? — спрашивает Игорь, провожая взглядом недовольную Яну. Когда дочка скрывается на втором этаже, перехожу к делу:

— Завтра я связываюсь с адвокатом и подаю на развод.

— Нет.

— Нет? — смотрю на него удивленно.

— Никакого развода, Нина.

— О чем ты, Игорь?

— Я не дам тебе уйти и разрушить нашу семью, — вот так просто заключает он.

— Какую семью? — вспыхиваю, — У нас и не было семьи. Мне напомнить, о каком количестве твоих любовниц я узнала, пока ты сидел в СИЗО?

Игорю этот разговор не нравится. Вижу по сжатым челюстям и напряженному выражению лица. Не любит, когда его отчитывают и перечат.

— Это все в прошлом. Они для меня ничего не значат.

— А для меня значат.

Чувствую свое бессилие перед его больным напором.

— Тогда я сделаю все, чтобы ты забыла.

— Я не забуду уже никогда.

Глава 29 Начать все заново

— Тогда я сделаю все, чтобы ты забыла.

— Я не забуду уже никогда, — устало отвечаю.

Бессмысленный разговор, и продолжать дальше его не стоит. Хочу встать из-за стола и уйти куда-нибудь, чтобы побыть одной, но Игорь не отпускает.