Несколько шагов до прыжка

Он тряхнул головой. Ньют и Куини заходили на сальхов.

Прыгнули тройной и вышли. Красиво, спокойно.

Снова дорожка, «катание руками»… Персиваль не следил за временем и за тактами музыки. Просто смотрел. И пока прокат шёл отлично — он насчитал всего пару помарок, но помарки — не ошибки, и артистизм у ребят на высоком уровне…

Опять выброс. Флип. Идеально.

Тодес. Куини выгнулась так, что её причёска касалась льда. Ньют был в позиции циркуля с занятой правой ногой. Пресловутой правой. Медленно, согласно рисунку музыки, четыре оборота. Отлично.

Дорожка. Подкрутка. Тройная.

Поймал и спокойно поставил.

Финал.

Волчок, переход в либелу — и из неё в бильман.

Шесть… семь… десять оборотов. Десять, чёрт его дери! Как, как он умудрился, на последней тренировке едва вытянув восемь?!

«Ты теперь очень хорошо знаешь, насколько я гибкий», — всплыла в памяти совсем недавняя реплика Ньюта.

Они закончили прокат, сцепляя руки в замок над головами, образовывая этакий треугольник из тел — и кинулись друг другу в объятия, как только стадион взревел воплями и аплодисментами.

Персиваль с изумлением понял, что у него щиплет в носу и даже глаза на мокром месте. А, плевать. Нормальные переживания тренера.

Геллерт с чувством похлопал его по плечу:

— Я же говорил.

— Ты, безусловно, всегда прав, — голос звучал глухо из-за отпускавшего напряжения. Разумеется, это ещё было не всё, но сам по себе прокат заставлял рассчитывать на очень, очень высокие баллы.

А Лестрейндж поспешно шагала к воротцам на лёд, и лицо у неё было… мягко говоря, не самое довольное. Хорошо.

Подъехав, Ньют повис у Персиваля на шее, явно наплевав на всё и вся. Тот стиснул его в объятиях, уткнулся в плечо и только теперь смог выдохнуть. Он был рядом и, кажется, сам всем доволен. Этого уже было достаточно.

Отстраняясь, Ньют слегка стукнул Персиваля по спине плюшевым тритоном, которого держал в руке. Однако у зрителей и фантазия. Куини прижимала к груди очередного зайца и улыбалась, как сумасшедшая.

Никто ничего не говорил — слова просто не шли на язык. Геллерт со своими подопечными и Дамблдором отошли в сторону, коротко и наперебой поздравив с удачным прокатом, и Персиваль, Куини, Ньют и Серафина отправились ждать оценок.

Ньют явно психовал — уже постфактум. Во всяком случае, в руку Персиваля он вцепился до боли. Прямо перед камерами.

А потом Персиваль на несколько секунд оглох — и даже не сразу понял, что кричит вместе со всем стадионом и своими спортсменами. Второе место и личный рекорд. Отрыв от Майерс и Колвина, конечно, всё равно был достаточный, но… но если они продолжат в том же духе — через год, может быть, и повторят ситуацию двадцатилетней давности на Олимпиаде.

Результаты чётко показывали: у них был шанс обыграть фаворитов. Не сейчас, так позже.

А потом его обняли с двух сторон, и он прижал к себе и Куини, и Ньюта — им было, чему радоваться. Даже если их сейчас вдруг опередят… нет, об этом лучше просто не думать.

Куини, кажется, плакала ему в плечо, и Персиваль привычно погладил её по голове. Ньют просто хрипло дышал, явно сорвав голос собственным радостным криком.

Говорить что-то по-прежнему казалось лишним.

— Мы будем смотреть? — тихо спросил Ньют, отстраняясь. — Я даже не знаю, хочется ли…

— Я бы посмотрела, — вмешалась Куини, тоже отходя на шаг. — Нам уже можно смотреть чужие прокаты.

Персиваль улыбнулся, хотя и несколько нервно. Злость — не всегда хороший помощник, но Бэрк и Лестрейндж всё ещё могли откатать чисто и безошибочно. Учитывая совсем небольшую разницу после короткой…

— Будем, — отрубил вдруг Ньют. — Ты права.

Ну да.

Пожалуй, решать это сейчас действительно имел право только он.

…Начали они хорошо. Решительно. Гневно. Такие эмоции неплохо подходили и к их музыке, и к чёрно-красной гамме костюмов.

И прыжки сделали чисто. И дорожка у них была чуть богаче, чем у Куини с Ньютом.

Но…

Последний выброс — и приземление Лестрейндж на две ноги.

Ньют вскочил — и тут же, явно смущённый, медленно сел обратно. Персиваль на секунду стиснул его колено, безмолвно прося подождать и не спешить с выводами. Всё-таки, всё-таки…

Прокат закончился. Всей командой они уставились на экраны, ожидая результатов.

Полбалла разницы.

Всего-навсего полбалла.

Персиваль на секунду закрыл глаза, чувствуя, что против воли широко улыбается. Ньют и Куини рядом прыгали и обнимались. Ричард хлопнул Ньюта по плечу, Тина схватила сестру за локоть. Абернати, забыв о своей личине вечно спокойного человека, тряс ладонь Куини и сыпал поздравлениями. Серафина протянула Персивалю руку, он пожал её — и, посчитав это недостаточным, обнял Серафину за плечи. Отличная, идеальная работа. Заслуженное мировое серебро, стоящее золота.

Они это сделали.

Прекрасный сезон — и пусть впереди ждал ещё Командный чемпионат, но основная победа уже принадлежала им.

Персиваль встал и, наплевав на всё, сгрёб в охапку всю команду, насколько рук хватило.

Он был абсолютно, совершенно счастлив.

И тепла в это счастье добавило ещё и то, что Ньют, оказавшись надёжно скрытым от камер всей этой кучей-малой, аккуратно поцеловал его в щёку.

~

— Отличный прокат, — с улыбкой приветствовала их Сара Майерс. Куини радостно кивнула ей:

— Спасибо!

— Приятно видеть достойных соперников, — проговорил Майкл Колвин, пожимая руку Ньюту. Тот широко улыбался:

— Мы стараемся. И будем стараться.

Бэрк и Лестрейндж молчали, скроив нейтральные выражения лиц. Церемония награждения, пьедестал, куча камер, конечно.

Внутри Куини всё пело — они смогли, они победили! И пусть сейчас они не на верхней ступеньке — когда-нибудь они поднимутся на неё обязательно!

…После того, как отзвучал канадский гимн, и спортсмены сошли с пьедестала, Лестрейндж натянуто улыбнулась Куини:

— Что ж. Поздравляю.

Бэрк по-прежнему молчал. Ньют посмотрел исподлобья и отвернулся. Так.

— Спасибо, — вежливо улыбнулась в ответ Куини. Вокруг всё ещё были камеры, так что она на всякий случай понизила голос. — На Олимпиаде будем выше.

Она и правда в это верила. Персиваль когда-то смог — а теперь он был их тренером. Так что…

Ньют прыснул и кивнул:

— Обязательно.

Лестрейндж не удержала лицо. Но всё же смогла пожать Куини руку и молча уйти вместе с партнёром.