Несносный босс
Шрифт:
Глава 20. Мирослав
Сонечка падает в объятия Мишки как только переступает ворота. Он слышит ее, несется, а она распахивает руки так радостно, словно не она с утра еще боялась его даже коснуться.
Я сначала пугаюсь, что этот медведь прыгнет на нее со всей любовью и завалит на землю, но он, видимо, соображает, насколько Сонечка меньше, и по-джентельменски сдерживается, прыгая не на нее, а рядом с ней.
А потом Принцесса усаживается прямо в траву на колени и обнимает Миху как большую мягкую игрушку, а тот только и счастлив побыть с ней рядом, даже хвостом
— Принцесса, земля еще холодная.
— Меня Мишка греет, — улыбается она и зарывается в его густую длинную шерсть еще сильнее, крепко обнимая. В этих жестах столько нежности, что мне каким-то странным порывом хочется к ним присоединиться и обниматься втроем.
Только Соня вряд ли оценит, да и что за порывы вдруг странные?
Она продолжает обнимать моего пса, а мне эта картина правда душу греет. Миха очень мало людей принимает, а особенно так быстро. Дёму с Еськой любит, тут вопросов нет, а остальных, кого он не хочет сожрать, по пальцам пересчитать можно.
Миха — мой личный индикатор хороших или плохих людей. Потому что если он человека не принимает — лучше дел с ним не иметь. Вот как с сестрицей моей. Она та еще стерва, на самом деле, и Миша ее не любит. А к Сонечке он даже теплее, чем ко мне относится. Влюбился сразу же, буквально по щелчку. Такого с ним еще никогда не было, но глупо будет отрицать, что меня это не радует.
Радует, конечно. Принцесса столько ужасов пережила, что ей хочется дарить только хорошие эмоции. И если Миша ей их дарит — я тольок рад.
А он, походу, и правда дарит. Потому что Принцесса вообще от него отлипать не хочет. Воркует с ним, вообще не боится уже. Он такой здоровый рядом с ней маленькой, что она легко на нем кататься как на лошади сможет. Или лечь на него сверху, как на кровать, пока он сам валяется.
Любуюсь ими еще пару минут, иду встречать курьера, и всё-таки решаюсь утащить Соню в дом. Еще правда довольно прохладно вечерами, чтобы вот так беспечно на земле на коленках стоять. Во-вторых, ей надо отдохнуть обязательно. Из-за эмоционального переутомления она никакая, как бы с температурой не свалилась. Ну и в-третьих… Я сегодня купил ей хорошую мазь от синяков. Обещали, что она хорошая. Вручу ей, надеюсь, что поможет и ее красивое личико больше никакие гематомы не будут украшать. Они ее не портят, конечно, но зачем они ей нужны?
— Пошли, Принцесса, уже даже ужин привезли, — говорю ей и подаю ей руку.
— Он очень теплый, — говорит она, закрывая глаза.
Этой девочке не хватает ласки? Чёрт, вот я бестолочь, как сразу не понял-то. Ей не хватает всего этого, потому что кто бы ей это давал? В тех условиях, в которых она жила, такого точно не дождаться было. А теперь она нашл это в Мишке и сама дарит ему ласку, получая и от него взамен. Точно… Так и есть!
Мне снова становится не по себе. Потому что я хоть убейте меня, но не понимаю, какого черта эти люди позволяли себе в отношении Сони…
Мне внезапно хочется ей подарить всю нежность мира, только бы показать, что она ее достойна, вообще-то, просто раньше рядом не было нужных людей. Но я ведь тоже не тот нужный человек, нет? Просто начальник…
— Идем, Принцесса, правда, ты можешь заболеть.
— Ладно, —
соглашается она, вмиг теряя всё хорошее настроение. Чмокает довольного Миху в нос и принимает мою руку, поднимаясь. — Ваша взяла.— Сонь, — говорю ей внезапно прилетевшую в голову мысль, пока сам ее не обдумал и не передумал все это говорить. — А давай на “ты”?
— А? — она разворачивается так резко, что врезается в мою грудь. Я только успеваю подхватить ее за талию, чтобы она не упала. — Ой…
— Говорю, давай на “ты”, — повторяю предложение, не отпуская ее от себя. Ловлю на мысли, что не хочу отпускать. Чёрт знает что в душе творится, но не хочу. Она такая маленькая, напуганная, хочется ее согреть, обнять, защитить от всего мира. Чтобы стереть в ее воспоминаниях все несправедливости этого мира.
— Мирослав Сергеевич… Это как? — спрашивает, поднимая на меня свои огромные ясные глаза.
— Это вот точно так же, только без “Сергеевич”, — посмеиваюсь, глядя на нее сверху. Мы когда так близко стоим, то разница в росте особенно сильно ощущается, хотя она и не сумасшедше огромная. Стандартная. Принцесса на голову ниже, когда на каблуках.
— Я не могу, — хмурится, — вы же мой начальник, и…
— А еще жених, вообще-то! — пытаюсь шутить, вспоминая нашу легенду. Легенда, правда, чуть затянулась и мы для всех окружающих теперь жених и невеста, ну ничего страшного, это только на руку всем играет. — И живем уже вместе.
— Не вместе же! А я пару дней живу у вас, пока не найду квартиру.
— Да-да. В любом случае. Не хочу, чтобы мне “выкали” в моем доме и вне рабочее время. А уже не рабочее. Ладно?
— Не знаю, — она кусает губы, словно сомневается в том, надо ли ей всё это. Мы так и стоим близко-близко, я так и обнимаю Сонечку. Но, видимо, всех всё устраивает, потому что разрывать эту близость никто не спешит. — Это неловко. И непривычно.
— Ну, это только поначалу так будет, потом привыкнешь. Давай, идем, а то все твои роллы остынут.
Она кивает, улыбается, но сдерживает улыбку. Подозреваю, что ей больно улыбаться из-за удара. Там всё еще немного припухшее. Меня на атомы разрывает от этой картины, не могу не думать о том, что у какого-то урода хватило мозгов ударить кулаком в лицо маленькую девочку.
Сонечка забегает на крыльцо, ждет, пока я открою дверь, и первая заходит в дом, стягивая с себя туфли. Она тут же стонет от наслаждения, а я залипаю и теряюсь на пару секунд от этих звуков. О-ох, Сонечка… Она неосознанно делает настолько сксуальные вещи порой, что у меня волосы на затылке дыбом встают.
— Давайте я на ужин накрою? — говорит, поворачиваясь ко мне, и я приподнимаю брови. Мол “как ты ко мне обратилась?” — Мирослав Сергеевич, ну не смотрите на меня так, я пока не могу. Сложно.
— Учись, — касаюсь пальцем ее носа. — Я сам накрою, отдыхай.
— Тогда я быстро в душ.
“Быстро” в понимании Сонечки этот сорок минут, поэтому еду всё равно приходится греть. Она спускается вниз уже в домашней одежде, без макияжа, и от этого я сразу замечаю ее синяк на лице, хотя она старательно прикрывает его волосами. Она тщательно скрывает его косметикой, а тут… Это очень большая гематома, как мудак умудрился не сломать ей челюсть — большой вопрос.