Несостоявшееся убийство

— Вы зря смеётесь, молодой человек, — спокойно продолжил Скворцов-Писарев. — Я считал вас профессионалом, не поддающимся личным симпатиям. Вы намерены проводить расследование, или станете искать оправдания для своих друзей и знакомых.

— Вы меня обвиняете?

— Я вас предостерегаю: вас, молодой человек, обманывают.

— Как и вас.

— Нас обманывают обоих, — согласился предводитель. — Но кто я в этой игре, а кто вы. Вы на государственной службе.

— Что вам ещё известно?

— То, что эти журналюки связаны с фалангой, они писали репортажи об их деятельности. Да и с Волынскими они были знакомы.

— Допустим, а для чего всё это?

— Я же вам говорил, что Журавлёв потребовал отказа великих князей от наследства господина Александера.

— Дальше.

— Дальше может быть только одно.

— Что же?

— У них есть другой наследник.

— Фаланга?

— Точно не знаю, вполне возможно, — пожал плечами Скворцов. — Это только моё предположение.

— В принципе логично, но неужели могущественная фаланга сама не смогла овладеть имуществом господина Александера, вы говорили, они затащили в свои сети и старшего Волынского.

— Может, это не фаланга.

— А кто?

— Не знаю, может, другие потомки великого князя.

— Может быть, вы и правы.

— Конечно.

— Михаил Иванович говорил, что великий князь любил женщин и имел много жён и детей.

— Простите, кто это Михаил Иванович?

— Это так, к делу не относится.

— Понятно.

— Почему вы, Сергей Сергеевич, раньше молчали.

— По правде сказать, эта версия пришла мне в голову только сейчас.

— У вас светлая голова, Сергей Сергеевич, спасибо вам за идею.

— Рад был помочь. Я ещё буду вам полезен. Можете на меня рассчитывать.

— Конечно.

— Держите меня в курсе событий.

— Разумеется.

— Я серьёзно, — настаивал Скворцов-Писарев. — Если я буду больше знать подробностей, то, соответственно, буду иметь больше возможностей для анализа, и помощь от меня будет существенней.

— Я согласен.

Наконец предводитель ушёл, и Аверьянов, оставшись один, получил возможность осмыслить полученную информацию и спокойно просмотреть принесённые Скворцовым документы.

19

В кабинет к Аверьянову после очередной взбучки ввалился Хлебников. Его красное, налитое кровью лицо и воспалённые глаза выдавали крайнее возбуждение.

— Как всё прошло?

— Ты смеёшься?

— Куда там, — с нескрываемым разочарованием произнёс следователь. — Меня тоже отделали и в хвост и в гриву. Вот сижу, на кофейной гуще гадаю, что дальше делать, как из тупика выходить.

— Книга есть такая, так и называется: «Что делать?».

— Ты шутишь, значит, тебя не так песочили как меня.

— Просто плакать не умею.

— Я, значит, плачу?

— Капустян повесился у себя в камере, — сообщил оперативник. — Он вообще себя последнее время вёл странно, словно сумасшедший.

— Кто там дежурил, ты с ними говорил?

— Говорил.

— И что?

— Вначале всё было нормально, вёл себя Капустян хорошо, был даже весел. Жрал всё подряд. Аппетит хороший. Ничего такого. Потом как подменили. Ничего не ел. Забился в угол и сидел там всё время. Ни с кем не говорил.

— Не нужно было держать его в одиночке.

— Ты же сам сказал.

— Почему не доложили?

— Говорят, что только собирались, рапорт написали, но не успели.

— Когда у него всё началось, эта перемена поведения?

— Сашка Крохин, мне рассказал один интересный эпизод.

— Что?

— Этого Капустяна на прогулку выводили, или уже заводили, не разобрал, так вот он встретился в коридоре со Скворцовым, того выпускали. Так вот, Капустян шарахнулся от этого предводителя, как от ядовитой змеи.

— Ну и что?

— Больше ничего.

— Почему сразу не доложили? — возмутился Аверьянов. — Гадай теперь, что там произошло.

— Хватит гадать, — примирительным тоном предложил Хлебников. — Нужно тёщу твою брать.

— Ага, у тебя всегда одно и то же: брать, колоть. Пойми, Юра, это не те люди. Это не уличные алкаши, которых ты «на ура» берёшь. У них будут лучшие в стране адвокаты, плюс общественное мнение, пресса, и покровители. До того, как её взять, нужно иметь, что ей предъявить.

— У нашего мальчика тётя была, Маша, помнишь, собаку она ещё подарила. Это она, я просто чую.

— Стой! — вскрикнул Аверьянов. — Она мне говорила когда-то, что раньше у них собака, её тёзка была. Потом куда-то сплыла.

— А я что говорю.

— Возможно, ты прав.

— Так, что на живца?

— На живца.

Уже через час товарищи, вместе с Вовой Волынским, припарковались у высотного здания редакции.

Аверьянов позвонил и пригласил Марию Васильевну на деловой обед, ссылаясь на важность предстоящего разговора, который обязательно должен состояться в неформальной обстановке. Заинтригованная дама не смогла отказаться от приглашения и пообещала спуститься через десять-пятнадцать минут.

Эти минуты ожидания были самыми тягостными для друзей, как им казалось, стоящих у разгадки серии изощрённых преступлений.

Мальчик всё время сидел в машине на заднем сиденье, уплетая сладкую булку с лимонадом.

Хлебников с Аверьяновым топтались вокруг машины, пытаясь успокоить возбуждённые нервы.

Для встречи с предполагаемой тёщей, следователь приготовил изящный, красиво оформленный букет цветов.

Наконец появилась Мария Васильевна. Хлебников немного удалился от машины, а Аверьянов, вытянувшись, как оловянный солдатик, замер в ожидании.

— Здравствуй, Сашенька, — мило улыбаясь, приветствовала следователя Мария Васильевна.

— Добрый день, это вам, — протянул букет Аверьянов.

— Как мило, спасибо тебе, — ещё более улыбаясь, ответила редакторша. — Какой красивый букет. Я всегда знала, что вы галантный кавалер.

— Вы меня перехваливаете, — смутился следователь.

— Не стоит скромничать, это не украшает мужчину.

— Хорошо, не буду.

— Что же хотели мне сказать?

— Прежде всего, разрешите вас похитить, — Аверьянов угодливо распахнул боковую дверь своей машины.