Несостоявшийся император. Александр Михайлович

На следующий день в высочайшем приказе по Морскому ведомству говорилось, что император «изволил остаться совершенно довольным как постройкой судов, так их быстрым ходом и стройностью движений». За это начальнику отряда свиты его величества контр-адмиралу его императорскому высочеству великому князю Александру Михайловичу объявлялась Высочайшая благодарность, а командирам и офицерам всех пяти кораблей — монаршее благоволение. Командам от царя было пожаловано: кондукторам флота по 10 рублей, боцманам по 5 рублей, унтер-офицерам по 2 рубля и рядовым по 1 рублю. «Особенную благодарность» император изъявлял Комитету по усилению флота на добровольные пожертвования и «всем лицам, принимавшим участие в создании этих судов и в проектировании и вооружении их».

Надо ли говорить, что ни Сандро, ни командиры эсминцев и не подумали доложить императору, что к испытаниям вооружения кораблей даже не приступали. Да и вообще, шестнадцать эсминцев, построенные на добровольные пожертвования, были с самого начала устаревшими кораблями.

Как уже говорилось, для войны с Японией они и не поспевали, и достраивать их на Дальнем Востоке не представлялось никакой возможности. Так хоть построили бы настоящие боевые корабли, а не яхты! При достаточно большом водоизмещении (630-750 т) вооружение их было более чем слабым: две 75-мм и шесть 57-мм пушек и три торпедных аппарата. Как показала Русско-японская война, 75-мм пушки были слабы даже при действии по миноносцам. А 57-мм пушки были закуплены у фирмы Тонкие трёх разных типов: длиной в 40, 50 и 58 калибров. Патроны орудий не были взаимозаменяемы, все пушки имели разные баллистические данные. Объединяло все три пушки одно — эффективность огня, близкая к нулю.

Наконец, скорость эсминцев (25-26 узлов) тоже оставляла желать лучшего. Во всех странах мира начали строить суда с турбинными установками, вспомним тот же «Дредноут». Эсминцы же с турбинными установками легко давали 32-35 узлов.

Увы, это не мнение автора. Из «Докладной записки исполняющего должность Главного инспектора минного дела контр-адмирала М.Ф. Лощинского председателю Морского технического комитета» [44] : «Осмотрев минные крейсера “Пограничник” и “Донской казак”, я пришёл к выводу... (Суть записки Лощинского: в качестве эсминцев (минных крейсеров) эти суда не годятся, а их молено использовать как малые минные заградители и канонерские лодки).

44

РГА ВМФ, ф. 421, он. 4, д. 892.

...Опыт японской войны указывает, что в боевом смысле в настоящем их виде суда эти имеют сравнительно слабую артиллерию, чтобы иметь в этом отношении перевес перед миноносцами вообще, снабжены сильным минным вооружением, которым вследствие громоздкости, а следовательно, и видимости самого судна никогда не будут пользоваться и, наконец, из-за перегрузки будут обладать меньшим ходом и ничтожною остойчивостью (на “Донском казаке” и других его Sister ship всего 11 дюймов) и, следовательно, неудовлетворительными морскими качествами. Наконец, на судах этого типа нельзя не только иметь постоянных, как настаивает Генеральный штаб, но даже и съёмных приспособлений для постановки мин.

Дабы получить из этих судов полезные боевые единицы, полагал бы необходимым:

1. Снять минное вооружение, то есть аппараты для мин Уайтхеда и все к ним принадлежности, и особенно громоздкую железную дорогу для подачи этих мин.

2. Снять кормовые мостики, так как носовых для управления вполне достаточно.

3. Понизить румпель и жилое помещение и через это дать место в более пониженном положении для приспособлений постановки мин заграждения. Благодаря этой мере приспособления будут постоянные, и оно будет способствовать понижению центра тяжести этих судов.

4. Заменить 75-мм орудия как нецелесообразные для борьбы против миноносцев орудиями в 120 мм».

Руководство Морведа не пожелало снимать с эсминцев торпедные аппараты, зато все бесполезные «пукалки» в 1910 г. были сняты, а взамен установлены по две 102/60-мм пушки. Позже на некоторых эсминцах установили ещё по одной такой же пушке.

В годы Первой мировой войны эсминцы-«добровольцы» ни разу не использовали свои торпедные аппараты, а применялись в качестве минзагов и канонерских лодок. В 1919 г. четыре «добровольца» были отправлены через систему каналов на Волгу и Каспий, где они использовались в качестве канонерских лодок. Причём три из них вывели из боевого состава флота лишь в 1949 г.

Осенью 1905 г. эсминцы стали на зимовку, а великий князь выехал с семьёй в Крым, в Ай-Тодор.

Сразу после прибытия великокняжеской четы в своё имение из Севастополя была прислана рота солдат для охраны Ай-Тодора. Крым был охвачен революционным брожением. Почта, телефон и телеграф бастовали. В своих мемуарах Александр Михайлович не зря подчёркивает этот факт: «Мы ходили с кислыми лицами, дети были подавлены. Телефонное сообщение с Севастополем было прервано забастовкой. То же самое происходило с почтой. Отрезанный от всего мира, я проводил вечера, сидя на скамейке около Ай-Тодорского маяка и мучительно ища выхода из создавшегося положения.

Чем больше я думал, тем более мне становилось ясным, что выбор лежал между удовлетворением всех требований революционеров или же объявлением им беспощадной войны. Первое решение привело бы Россию неизбежно к социалистической республике, так как не было ещё примеров в истории, чтобы революции останавливались на полдороге. Второе — возвратило бы престиж власти. Но во всяком случае положение прояснилось бы. Если Ники собирался сделаться полковником Романовым, то путь к этому был чрезвычайно прост. Но если он хотел выполнить присягу и остаться монархом, он не должен был отступать ни на шаг перед болтунами революции. Таким образом, было два исхода: или белый флаг капитуляции, или же победный взлёт императорского штандарта. Как самодержец всероссийский, Николай II не мог допустить никакой иной эмблемы на верхушке шпиля Царскосельского дворца.

Полторы тысячи миль отделяли Петербург от Ай-Тодора. Ещё большее расстояние отделяло моё мировоззрение от колеблющейся натуры императора Николая II. 17 октября 1905 года после бесконечного совещания, в котором приняли участие Витте, великий князь Николай Николаевич и министр двора Фредерикс, государь подписал Манифест, весь построенный на фразах, имевших двойной смысл. Николай II отказался удовлетворить силы революции — крестьян и рабочих, но перестал быть самодержцем, который поклялся в своё время в Успенском соборе свято соблюдать права и обычаи предков. Интеллигенция получила наконец долгожданный парламент, а русский царь стал пародией на английского короля — и это в стране, бывшей под татарским игом в год приятия Великой хартии вольностей. Сын императора Александра III соглашался разделить свою власть с бандой заговорщиков, политических убийц и тайных агентов департамента полиции.

Это был конец! Конец династии, конец империи! Прыжок через пропасть, сделанный тогда, освободил бы нас от агонии последующих двенадцати лет!

Как только телеграфное сообщение с Петербургом восстановилось, я немедленно телеграфировал Ники, прося об отставке от должности начальника Главного управления портов и торгового мореплавания. Я не хотел иметь ничего общего с правительством, идущим на трусливые компромиссы, и менее всего с группой бюрократов, во главе которой встал Витте, назначенный российским премьер-министром».

Увы, великий князь в очередной раз лукавит. Ну, не было телефонной связи с Севастополем? Так туда из Ай-Тодора два-три часа пути верхом или в коляске. Можно было самому съездить или казачка послать, и то и на ближайшем рынке все новости узнать. Всё дело в том, что в октябре-ноябре 1905 г. в Севастополе происходило восстание матросов, апофеозом которого стал расстрел 15 ноября береговой артиллерией и броненосцами восставшего крейсера «Очаков». А тут контр-адмирал, несколько лет прослуживший на Черноморском флоте, сидит в своём имении в 30 км от Севастополя и попивает с женой чай с малиновым вареньем. Нетитулованный адмирал за такое поведение гарантированно вылетел бы из флота, без права ношения мундира.