Несовместимые

Герман впивается немигающим взглядом в Ясина, от которого он и я вздрагиваем. Определенно в голове Соболя уже созрел какой-то план.

— Я тебе отдам «МедиаГлосс» и «Офсайт» при условии, что ты сейчас мне поможешь вывести Марьяну из этого ресторана.

— Ты же понимаешь, что это невозможно, — серьезно замечает Тимур.

— Мои люди стоят возле входа. Твои - ближе к пляжу.

— Ты предлагаешь искупаться?

— Я предлагаю спасти наши задницы. Ты же не дурак, должен понимать, что здесь происходит. Тебя посадят на крючок и будут дергать за ниточки, заставлять делать то, что выгодно им. Меня уберут как вышедшего из-под контроля, — Герман достает мобильник, кому-то пишет.

Меня игнорирует, я не делаю попыток привлечь к себе внимание.

Тимур тоже утыкается в телефон. Оба сосредоточены. Не хочу чувствовать себя героиней боевика с погонями и стрельбой. Зажмуриться бы и, когда открою глаза, понять, что все привиделось.

— Марьяна, слушай меня внимательно, — Герман ловит мой испуганный взгляд, секунду пристально всматривается, убедившись в адекватности, кивает. — Сейчас ты выйдешь из-за стола и направишься в туалет, но до него не дойдешь, рядом есть вход на кухню. Ты через нее выйдешь на улицу, там будет тебя ждать Костя.

— Так просто? — не сдерживаюсь, иронично хмыкаю.

— На первый взгляд все просто, но я без понятия, что будет потом. Ты садишься в машину, тебя отвезут в безопасное место.

— А ты? — мой вопрос заставляет его опустить глаза, потом отвернуться.

Я понимаю, что о себе он ничего не может сказать. Смотрю на Тимура, тот напряженно вглядывается в сторону входа. Когда появляется Аркадий Леонидович, Герман тихо командует:

— Пошла.

60 глава

Сердце бьет набатом. Мне кажется, его стук слышит каждый присутствующий в ресторане. Аркадий Леонидович на секунду задерживает на мне внимательный взгляд, увидев, в какую сторону я направляюсь, теряет всякий интерес.

Я не оглядываюсь, хотя полностью сконцентрирована на том, что творится за моей спиной. Хотелось бы мне на минутку быть человеком с суперспособностями. Например, иметь на затылке глаза и слышать на большом расстоянии.

Что будет? Стрельба? Мат? Драка? Погоня? Это все уместно в фильме-боевике, но не в реальной жизни. Не в моей жизни.

В коридоре действительно есть дверь, на которой написано «служебный вход». Я иду именно к ней. И только закрываю за собой, как слышу ругать, какие-то глухие хлопки. Началось?

В панике оглядываюсь по сторонам, несколько людей, как и я, прислушиваются к звукам из зала. И все как по команде бегут куда-то прочь. Я за ними. Я тоже хочу жить. Не хочу умирать. Особенно сейчас.

— Марьяна! — меня перехватывают буквально на выходе.

Я рефлекторно вырываюсь, не видя лица схватившегося. Меня встряхивают, взгляд фокусируется, понимаю, что передо мной Костя.

Сначала он тянет в сторону дороги, но внезапно останавливается и меняет направление. Сзади раздаются торопливые шаги.

— Плавать умеешь? — на ходу спрашивает, выводя меня на террасу. Вопросительно на него смотрю, не понимая, зачем ему знать, умею ли я плавать или нет.

— Сейчас будешь прыгать в море, плывешь под пирс и не вылезаешь из воды. Держись как можно дальше от берега и как можно глубже, чтобы никто тебя не заметил, — от перспективы прыгать с большой высоты в море я покрываюсь липким потом. Никогда не любила прыгать с высоты, но тут, похоже, у меня нет вариантов.

Все будет хорошо. Все будет хорошо. Все будет хорошо.

Стреляют. Костя рядом матерится, подталкивает меня к краю пирса, а я упираюсь. Мне страшно.

— Марьяна, не тупи, — шипит он мне в затылок, вздрагиваю от громкого выстрела рядом.

Еще один выстрел - и руку начинает невообразимо печь. Вскрикиваю, пытаюсь посмотреть, что с рукой, почему такая адская боль, как Костя толкает меня с пирса без предупреждения.

Я кричу от испуга, от неожиданности, моментально погружаюсь в глубину, вовремя закрыв рот. Боль в предплечье разрывает меня на части, рука горит. Море становится на пару капель солонее из-за моих слез. Выныриваю, жадно хватаю воздух. Ничего не слышу из-за воды в ушах. Встряхнув головой, смотрю на руку. Некогда светлый пиджак сейчас окрашен в красный свет. Меня ранили, поэтому так больно, поэтому руку хочется оторвать и выбросить в сторону. Рана несерьезная на первый взгляд, а там кто его знает.

Над головой раздается топот ног, мужики не стесняются в выражениях, от мата начинают гореть уши и щеки. Мой матерно-русский словарь значительно обогащается.

Вижу на пляже движение, погружаюсь максимально в воду, стараясь не привлекать к себе внимание. Морщусь, боль в руке усиливается. Облегченно выдыхаю, когда узнаю среди мужчин на пляже Германа. Он торопливо подбегает к кромке воды, вглядывается в море. Я пытаюсь поплыть, но рука мне мешает. Всплеск привлекает его внимание. Сразу же скидывает пиджак и ныряет в воду. Очень быстро оказывается возле меня, обхватывает как утопающего и медленно возвращается к берегу.

— Костя, я тебя урою! — рычит Герман, когда он осторожно меня усаживает на песок и замечает красный рукав пиджака.

Его движения четкие, без нервного подергивания, без суеты. Он знает, что делает. Стаскивает с меня пиджак, расстегивает блузку, аккуратно вытаскивает руку.

— Просто царапина, — смотрит в глаза, поглаживая кожу руку чуть ниже раны. — Но зашить стоит.

— Герман... — облизываю соленые от морской воды губы, понимаю, что не время признаваться в беременности, но боюсь, что потом вообще не будет возможности.

— Потом поговорим, — ему протягивают перекись и бинт.

Странно, что все вокруг спокойные и не дергаются. Неужели всех поубивали? Или Ясин всех держит на прицеле? Все же Герман ему хороший кусок пообещал за спасение моей шкурки.

— Костя, нужен хирург, чтобы наложил шов, — Костя кивает, а меня берут на руки и прижимают к себе.

Мой взгляд останавливается на волевом подбородке с двухдневной щетиной. Губы расслаблены. Взгляд устремлен вперед. Можно прижаться ухом к груди и услышать, как бьется его сердце. Скорей всего, оно сейчас отбивает чечетку после всего произошедшего.

Что будет дальше? Что будет с нами? Опять оттолкнет? Или приблизит, чтобы потом при опасности меня выгнать из своей жизни? Как-то надоело себя чувствовать дворняжкой при барине. Хочется стабильности и понимая, хотя бы приблизительного понимания, что будет следующим днем.

— Куда мы сейчас едем? — шепотом спрашиваю, тяжело вздохнув.

— Нужен врач, который наложит шов.

— Потом что?

— Потом? — переводит на меня задумчивый взгляд, смотрит в глаза. — Я не могу тебя сто процентов обезопасить. А они будут бить меня по самому уязвимому месту. Тебе лучше исчезнуть.