Неспокойное семейство

ходила на него ответа.

— Пускай растут, — говорю.

Я открыла корзинку. Все принялись разглядывать цыплят.

А они будто понимают. Охорашиваются. Клювиками пух

оправляют. Глазки-бусинки блестят. И почти не пищат. Не

проголодались: перед дорогой их кормили. Словом, цыплята

всем понравились.

— Ничего, пусть живут пока, — решили и сестры.

В корзинке им было тесно.

— Переселю их под стол, — говорю.

— Так они и будут там сидеть! Разбегутся сейчас же.

Но я сняла с корзинки марлю и обернула ею четыре

ножки стола так, что под столом получилась марлевая комнатка.

Раскидала по газете резаной сурепки — нарвала, пока

со станции шла. И пустила цыплят. Они не бегут. Потягиваются,

как после сна: то правое крыло и правую ногу вытянут;

то левое крыло и левую ногу потягивают. Засиделись!

Один схватил кусочек сурепки и побежал. Другой увидел и

погнался за ним. А остальные восемь за ними кинулись.

Мечутся друг за другом, а зелени под столом сколько

угодно. . . Глупые какие!

ЧЕРЕЗ ДВЕРЬ - ДЫРОЧКУ

С утра оставили корм цыплятам и все ушли гулять. Воз-

вращаемся — рыже-серый петушок по комнате ходит. Тоненько

попискивает и то тут, то там клюнет — подбирает

что-то.

Откуда он выбрался?

Поймала его, сунула обратно за марлю.

Сыплю пшено цыплятам, а он снова тут как тут, около

меня.

Остальные в это время за марлей шум подняли. Видно,

дерутся там из-за какого-нибудь одного зёрнышка.

Рыже-серый петушок услышал, обежал кругом марле-

вые стенки, нашёл в них крошечную дырку — и юрк через

неё обратно! . .

Вот где выход! Догадливый.

Зашила дырку-дверь.

Больше не выйдешь! . .

МЯУ!. .-ГДЕ ОНИ?

По понедельникам утренние поезда переполнены. Ещё

останешься! С вечера отправилась я в город. Приехала поздно.

На цыпочках пробираюсь к своей комнате. Повернула

выключатель — у двери Барсик сидит.

— Тебе что? — говорю. — Цыплят нет давно. Я спать

хочу. Уходи! . .

А он отвернулся от меня. На дверь уставился.

— Как хочешь.

Открываю дверь; он пулей вперёд меня кинулся. Обе-

жал всю комнату. Под кровать заглянул. На стул вспрыгнул.

И со стула прямо мне под ноги!

— Что, — говорю, — не нашёл никого?

А он глядит мне в глаза.

— Мяу? . . — Куда делись? . .

— Уехали, — говорю. — На даче живут.

А он не верит. Смотрит на меня.

— Мяу? . . — Покажи, где они! . .

ВСЕХ УВЕЛ РЫЖЕ-СЕРЫЙ ПЕТУХ

Зина мне позвонила:

— У Тани отпуск с завтрашнего дня. Будет жить на

даче. Соглашается смотреть за цыплятами.

Вот хорошо! Но в этот день всё-таки поехала. Нельзя,

кормить надо.

Вхожу, а цыплята — не один уж, а все десять — разгуливают

по комнате.

Я к дырочке — опять расклевал озорник? Нет, зашита!

Принялась ловить их. Маленькие, а не догонишь сразу. . .

Вот один, другой. . . Опускаю через марлю под стол. Что та-

кое? Второй раз рыже-серого петушка схватила!

Два их одинаковых, что ли?

Пускаю его за марлю и ищу там второго. А он вдруг:

«пи-пи-пи-пи! . .» Да на марлевую стенку — прыг! . . Стенка

заколебалась, подогнулась. А он — порх! — и очутился за

стенкой. Порх-порх-порх! — и остальные за ним летят. В белой

комнатке никого не осталось.

Всех увёл рыже-серый петух! . .

Подумать только, им по четыре дня всего, а они летают,

как воробьи.

Подтянула марлю вверх, к самой крышке стола. Тогда

переловила всех.

Ну-ка, вылетите теперь! . .

ЦЫПЛЯЧИЙ ЦИРК

— Давай вынесем цыплят на прогулку, — говорит

Таня. — А то они воздуха не видят.

Что же! Перед дачей у нас сосенки растут, и около них

такая славная полянка! Вынесли цыплят. Я взяла кормуш-

ку — блюдце с кашей и поилку.

Выпустили цыплят — они разбежались.

— Цып-цып-цып! . . — кричу. — Цып-цып-цып! . . Да

что вы, не слышите?

Они не понимают. Маленькие.

— Растеряются цыплята, — волнуется Таня. — Кошки

переловят их! . .

— Постой! — говорю. — А ну-ка, как клушка. — И к

цыплятам: — Ко-ко-ко! . . — кличу по-куриному и согнутым

пальцем стучу по переплёту книжки (взяла почитать, когда

их караулить буду) .

Цыплята повернулись и к нам бегут. А я стучу, стучу. . .

— Цыплячий цирк! — вдруг слышу за собой. — Ишь,

дрессирует! . .

Двое мальчишек по десяти — одиннадцати лет стоят за

моей спиной и хохочут, показывая на меня. В руках у них

ведёрко, а в ведёрке вода. Наверное, на дне рыба.

— Ну и пусть цыплячий цирк! А вам тут делать нечего!

Уходите!

Но мальчишкам интересно. Стоят, не уходят. Смотрят.

Долго смотрели. Один тихонько постучал по ведёрку со-

гнутым, как у меня, пальцем. И один цыплёнок к нему по-

бежал.

Это уж слишком!

— Не твои! — говорю. — Что мешаешь мне?

— Жалко? — заскулили мальчишки. — Мы им ничего

не сделаем. . . Вон смотрите! Ваш цыплёнок убегает!—

крикнул вдруг один из них и изо всей силы застучал.

Цыплёнок вернулся.

Ну, как прогнать их? И оба остались.