Неспящая. Двоедушники

– … Если бы я знала, что учредитель Корышев – это ты… – произнесла Иванова медленно и задумчиво.

– То что? – уточнил Никита.

– Отказалась бы, конечно же. Не думаешь же ты, что я нарочно сюда вызвалась?

– Не думаю.

– Я вообще решила, что тебя давно нет в живых.

– Почему?

Она ответила не сразу.

– Я тебя искала. И не нашла, нигде. Ни в одной базе.

– Искала? Зачем?

– Хотела убедиться, что с тобой всё хорошо. Но Никиты Богданова нигде не было. Убыл, но никуда не прибыл. Кто же мог подумать, что твои документы были фальшивыми…

– Со мной и было всё хорошо, ты зря волновалась, – подтвердил Никита уже мягче. – Ну а документы… Тогда маман впервые участвовала в каких-то серьёзных выборах. Вот она и справила мне бумаги для интерната на липовую фамилию, а то вдруг журналисты прознали бы. Какие-то связи напрягла, боялась анкету себе испортить. Я как в Питер вернулся, восстановил всё, как положено, и больше с собой такое проделывать никому не позволяю. Чихал я на её анкеты.

Они оба снова помолчали.

– Зря ты меня искала. Договорились же – забыть и никогда больше не тревожить, не замечать, не мешать. Я так и делал.

– Теперь и я так и делаю, давно уже. Думаю, меня тут очень быстро заменят. Дурацкая практика, если честно, но сейчас будет очень кстати. А пока… надеюсь, ты справишься с протоколами?

– Без проблем.

– Ну и хорошо.

Дверь столовой двинулась, видимо, Иванова взялась за ручку, чтобы выйти.

– Маша! – Никита позвал её и замолчал.

– Что? – с досадой переспросила она.

– Я тебе очень благодарен.

– Это всё, что ты можешь мне сказать?

– Сейчас – да.

– Сейчас? А завтра? Или через неделю?

– Ты неправильно поняла. Сейчас – это вообще. Через столько лет я могу сказать только, что благодарен.

– Тогда лучше бы ты, Богданов, был неблагодарной скотиной, – проговорила она так, что в каждом слове я почувствовала злость. – Ох, простите – господин Корышев, конечно!

– Маша…

Она резко распахнула дверь и вышла в коридор. Само собой, я не могла испариться оттуда в одну секунду, поэтому мне ничего не оставалось, как смотреть ей в лицо и глазами хлопать.

– Вы что тут? – проговорила она в замешательстве. – Что-то хотите?

– Ничего не хочу. Парня своего жду, – пояснила я. – Вы не волнуйтесь, я ему помогу с протоколами. Я их знаете сколько видала?

– Замечательно, – спокойно кивнула Иванова. – Всего хорошего, мне нужно ехать.

Она прошла к выходу, дверь за ней захлопнулась. Через некоторое время послышался звук отъезжающей машины.

Я оглянулась на Никиту. Он стоял в дверях столовой, низко наклонив голову, и сгибал в трубочку пачку бланков.

– Что ты документы мнёшь?!

Спохватившись, Никита расправил бумаги.

– Ник, ты расскажешь мне?

Он поморщился и промолчал, глядя в сторону.

Я обняла его.

– Никит, не смей! – прошептала я, прижимаясь к нему покрепче. – Я понимаю, тут что-то прошлое, что болит ещё до сих пор… Не вздумай раскисать! Ты что?! Это же ты меня держишь, а не наоборот! Мне же не справиться с тобой… с вами двоими…

– Нормально всё, – коротко отозвался он, обхватил меня, покачал немного из стороны в сторону. – Эх ты, Ладка… Кто кого держит – ещё большой вопрос…

– Ой! Мне же за Ириной возвращаться надо!

– Давай, вперёд! – усмехнулся Никита. – Сейчас бумаги закину, да надо с ребятами брёвна поровнее переложить, пока ещё что-то можно на улице разглядеть. А то их с лесовоза скинули, как попало.

Глава 6

Машина так и стояла в лесном тупике. Двигатель работал, свет в салоне не горел.

Ирина встретила меня тревожной улыбкой.

– Ну, как у вас тут дела? – спросила я, забираясь на водительское место.

– Всё хорошо, – отозвалась Ира. – Сидим, всё спокойно. Вот только человек какой-то мимо прошёл. В зелёной куртке с этими… как их… с отражателями на рукавах. Может, из ваших?

– Нет у нас вроде ни у кого зелёных курток… Когда прошёл?

– С полчаса назад, может, больше.

– Тем более. Полчаса назад мы все в столовке сидели, надзирателя слушали… Да мало ли тут кто шастает, лес-то ничей, в смысле – общий. Ну, прошёл и прошёл, забудь.

– Он к машине подходил, заглядывал в окно. Увидел меня, рукой так сделал… как бы извинился, и дальше пошёл.

– Ну так ты позвонила бы, если испугалась.

– Я и позвонила, – вздохнула Ирина. – Не вам, Алёше.

– Алёше, знаешь ли, далековато бежать выручать вас.

– Ну, я не для этого позвонила. Просто он умеет что-нибудь сказать так, что сразу ничего не страшно.

Ох, ну надо же. Великий гуманист и психолог Марецкий, кто бы мог подумать.

Я осторожно, чтобы не засесть в снегу, развернула машину, и мы поехали обратно к бараку.

Снаружи была ещё не такая уж непроглядная темень, но изнутри казалось, что на улице темнее, чем на самом деле. Проехать по дороге можно было и так, силуэты деревьев были ещё хорошо различимы, но, чтобы вписаться в поворот без лишних приключений, пришлось включить фары.

На повороте яркий свет фар выхватил среди деревьев два силуэта. Кто-то повыше в зелёной куртке с отражателями на рукавах крепко обнимал девушку в оранжевом стёганом пуховике.

– Вот! Вот этот подходил! – воскликнула Ирина за моей спиной.

– Ага, понятно, – буркнула я.

За полгода я выучила весь гардероб обитателей нашей коммуны. Мужчина точно был не из наших. Зато я прекрасно знала оранжевый пуховик Вероники. Кажется, она наконец дозвонилась, куда хотела…

Водворив Ирину обратно в её комнатку, я заглянула в изолятор. За ребятами в коконах присматривал Арсений. Кажется, он слегка волновался, но заверил меня, что помощь ему не нужна. Обосновался он в предбаннике изолятора очень основательно: ноутбук на столике, большой термос – чтобы поминутно в столовку не бегать за чаем – и примерно половина большого пирога с повидлом.

Я спустилась вниз в комнату Эрика.

Он сидел на кровати, согнувшись и сцепив пальцы на затылке. Босой и без рубашки. Когда я вошла, выпрямился и вопросительно взглянул:

– Что?

– «Что?!» Это я у тебя хочу спросить. Что происходит?

Эрик нахмурился:

– Ирину привезла?

– Конечно, привезла. Эрик, ещё раз! Какого чёрта творится?

– Где?

– Здесь. У тебя. У вас с Вероникой.

Эрик вздохнул и встал.

– Эрик, где Вера?

– Понятия не имею, – отрезал он и потянулся за висящей на спинке стула рубашкой.