Неспящая. Двоедушники

– А это, по-твоему, кто тогда?! – прошипел Марецкий, кивая на дверь.

– Это? Вера Малер, моя жена, – невозмутимо пояснил Эрик. – В девичестве – Герасимова. Документы в полном порядке. Как ты справедливо заметил, их тоже проверили вдоль и поперёк, как и всё здесь.

– И как вы это обтяпали?

– Никак, – пожал плечами Эрик. – Ты обознался. Моя Вера слегка похожа на покойную Сошникову, но и только.

– Слегка похожа?!

– Ну, да. Слегка похожа. Рыжая, кудрявая. Мой любимый женский типаж. Грешен, – невозмутимые глаза Эрика смотрели так невинно.

Марецкий всплеснул руками, но потом отмахнулся и в изнеможении присел на стул.

– Ладно, ребята… – сказал он обречённо. – Вы сделали из меня дурака. Вы меня переиграли. Я не верю ни одному слову из твоих, Малер, нелепых отмазок, но будем считать, что я поверил. Это будет наш маленький секрет. Если вы мне расскажете, что к чему, согласитесь, это будет уже не так интересно…

Никита, наконец, нарушил молчание:

– Что тебе нужно от нас, Марецкий?

Алексей вздохнул, посмотрел на Никиту, потом на меня и развёл руками:

– Мне нужна помощь, ребята. Я прошу вас приютить Иру и девочку.

– Какая группа? – уточнил Эрик.

– Третья, – поспешно сказал Марецкий, обводя беспокойным взглядом наши лица. – Третья, ребята! Честная железная третья!

– Ребёнок чей?

– Её. Две недели назад родила.

– Это понятно, – поморщился Никита. – Отец кто? Ты?

Марецкий кивнул.

Эрик угрюмо вздохнул. Никита нервно сложил руки на груди. Ситуация становилась предельно ясной и, как по мне – почти неразрешимой. Отказать… Как тут откажешь?! Согласиться… Ещё хуже.

– По условиям регистрации нашей коммуны… – начал Эрик. – … пребывание на нашей территории детей-кикимор младше четырнадцати лет и здоровых младше шестнадцати возможно на срок не более двенадцати часов, причём дети не должны оставаться наедине со взрослыми кикиморами. И уж тем более мы не можем нарушать общие положения о родительских ограничениях для кикимор. А ты, Алексей, предлагаешь нам поселить тут нелегалов…

– Я не предлагаю, Малер, – возразил Марецкий. – Я прошу. Я очень вас прошу!

Эрик и Никита молча переглянулись. Это молчание накаляло воздух.

– Подставы боитесь? – то ли возмущённо, то ли обиженно воскликнул Марецкий. – Это не подстава, мужики! Я попал со всем этим… Помогите! Мне надо куда-то их пристроить!

– Если здесь найдут ребёнка… – сурово оборвал его Никита. – … не только разлучат его с матерью, но и нас перетряхнут. Вполне могут просто закрыть и разогнать. Так что оставляй девушку. Место ей найдём, народ подобрался хороший, дружный, не обидят. А ребёнка увози от греха.

– Ребята, пожалуйста!

– Чем в детдоме или здесь под постоянным риском, ребёнку лучше быть со здоровым отцом, – сказал Эрик. – Оформи опеку, в чём проблема? Не хочешь карьеру портить – не признавай родство, просто оформи независимую опеку. Или что, дружинникам уже и это запретили?

Марецкий помотал головой и через силу ответил:

– Нет, не запретили пока… Но я не могу заниматься этим официально. Я женат, ребята. Жена не даст согласия… да ей и вообще знать нельзя!

Никита и Эрик уставились друг на друга.

– Нет, нормально, да? – со злостью проговорил Никита. – Двадцать первый век на дворе, а человек при высокой должности, как жене изменять, догадался, а как резинками пользоваться, не додумался.

– Ты меня ещё поучи! – вскинулся Марецкий и, подскочив к Никите, цапнул его за воротник. – Чья бы мычала!..

Никита оторвал его руки и оттолкнул от себя:

– Да пошёл ты!.. Вот именно потому что я сам в таком же положении, я и понимаю лучше всех, что ты себе устроил, и на что обрёк этих девочек!

– Хватит! – повысил голос Эрик. – Замолчите оба.

Мой мудрый дядя выходил из себя очень редко. Даже когда его скручивало от ярости, он умел очень долго держать себя в руках.

Эрик прикрыл глаза, устало потёр лицо и произнёс со вздохом:

– Назови мне, Алексей, хоть одну причину, по которой твоя проблема должна стать нашей. Только подумай хорошенько, это должно звучать убедительно.

На Марецкого страшно было смотреть.

– Я не знаю, – сказал он совершенно убито.

Никита фыркнул:

– Ну ты же почему-то привёз их именно сюда!

– А, кроме вас, мне некуда больше их везти. Больше никто не поможет.

– Почему?

– Всем или наплевать, или боятся, – горько усмехнулся Марецкий.

– По себе судишь… – покачал головой Никита. – Полно укромных мест в самом Питере, где можно было найти приют. И я уверен, ты не хуже нашего их знаешь, эти места. Они у тебя все на примете, так или иначе. И не надо было так далеко тащиться.

Марецкий, наконец, поднял голову и обвёл нас взглядом:

– Да, знаю я… пару мест. Но…

Он замолчал, и Никита угрюмо закончил за него:

– … но и тебя там прекрасно знают. И почти наверняка укажут тебе на дверь. Или, помня твои благодеяния, подставят при первой возможности.

Марецкий кивнул:

– Что ж, так и есть. Я приехал сюда, потому что только вам доверяю. У нас были сложные отношения, но я доверяю вам полностью.

– Я тронут, – буркнул Никита. – А вот я лично доверял тебе куда больше, когда знал, что ты упёртый служака и карьерист. Тогда ясно было, чего от тебя ждать. А теперь, когда ты за своё кровное готов на всё, что угодно, я не знаю, на что этакое ты ещё способен…

– Ну только не на то, чтобы заложить или подставить того, кто может спасти мою дочку и её мать! – рявкнул Марецкий в отчаянии, и тут же мгновенно скис. – Я умоляю вас, ребята!..

– Эй, ну вы что?! – встряла я, хотя никто не спрашивал моего совета. – Прекратите! Нельзя так, ну, что же вы делаете?! Эрик, скажи что-нибудь, наконец! Зачем эти дурацкие вопросы? Что вы от Лёхи хотите услышать?! Какая разница, что он скажет? А если ничего не скажет? Если бы его тут вообще не было?! Если бы эта Ира с ребёнком просто пешком к нам пришла? Прогнали бы?!