Несвятое семейство

– Я думала, ты процент от моей зарплаты попросишь, – честно призналась хохотушка.

– Слушай, я на кунг-фу не хожу, но в глаз дать могу! – возмутилась Ирина.

– Ты просто удивительная! – широко улыбнулась Татьяна. – Спасибо тебе большое!

– Сколько можно!!!

– Не за квартиру, не за еду спасибо, – тихо уточнила девушка. – За то, что жизнь нашу изменила. Конечно, я принимаю твое условие.

– И я! – встряла Луиза. – Найду какой-нибудь психфак – не в МГУ, попроще…

– Вот и умнички! – подбоченилась Ирина. – А то вообще позор! Приехали в Москву, город огромных возможностей, и конфетами на рынке торгуют, где это видано?!

* * *

В пробке самое милое дело не только подумать, но и по телефону поболтать. Вряд ли Полуянов сможет дистанционно выяснить, в чем заключался замысел Иры – Луизы – Тани (если он вообще существовал). Но разобраться в отношениях продюсера Постниковой и Романа попробовать стоило.

Когда Дима подъезжал к Белокаменной, время подходило к одиннадцати – значит, даже самые ленивые из журналистского сословия должны были уже проснуться. А если еще не проснулись, значит, сами виноваты, Полуянов правила делового этикета – не звонить по личным делам до десяти – выдержал.

В смартфоне, где дублировался большой полуяновский кондуит друзей и знакомых, значилось немало имен тех, кто мог бы знать об отношениях продюсерши Постниковой и артиста Романа Черепанова. Журналист сначала позвонил девушке, телевизионному критику из бывшей своей газеты, потом светской репортерше Марго из «Икс-икс-пресс газеты» и Лене Лаптевой из «Комсомолки». И все трое на вопрос, что связывало властительную и важную телевизионную продюсершу и молодого актера, отвечали одинаково, даже с определенной дозой удивления: мол, это все знают, разве ты не слышал? И ответ был ожидаем, тривиален и прост: они вместе спали. А светская репортерша из «Икс-икс-пресс» даже добавила, что, говорят, «старушка Лена Постникова» Роме квартиру прикупила – впрочем, никаких документальных свидетельств этому не нашлось, а не то бы она уже давно написала. Дима спросил Марго, откуда растут ноги тех публикаций в газете, которые разоблачали черепановский скверный моральный облик? По чьей наводке написали сначала о его злоключениях в Италии, потом – о махинациях с туристической фирмой? Однако журналистка о возможном заказчике ничего не знала. Сказала, что вроде бы оба раза в редакцию приходила женщина, факты предоставляла – не подкопаешься, вот и печатали. Но на вопрос, а не была ли той дамой Постникова с телевидения, она категорически ответствовала, что нет: «Ее все прекрасно в лицо знают!»

Но ведь это могла быть женщина, допустим, нанятая продюсершей? «Могла, – ответствовала Марго, – но не была. Елена в Романа влюбилась, аки кошка, никогда бы она не стала своего фаворита закапывать».

Всем своим телефонным собеседницам Дима также задавал вопрос об Ирине Ковровой. И все переспрашивали, а кто это, и отвечали, что никогда подобной фамилии не слыхивали ни в связи с Ромой Черепановым или Еленой Постниковой, ни отдельно от них. Впрочем, это ничего не значило – Ира явно была, в отличие от дамы-продюсера, персоной непубличной.

* * *

Знание того, что некая особа принадлежит другому мужику, обычно действовало на Диму как афродизиак. Проще говоря, на женщину, которая живет с другим, его организм часто реагировал с большим желанием, чем на свободную. Чистой воды атавизм: чем больше, типа, у самки кавалеров, тем она для самца желаннее. Но только не в этот раз.

И ведь всем хороша была, казалось, продюсерша Елена Постникова, если не считать возраста. Да и возраст, признаться, заметен был лишь после внимательного разглядывания. Определялся он по выражению глаз, отнюдь не блистающих, по странно натянутой, глянцевой коже на висках, скулах и кистях рук. Да, не раз и, наверное, не два ложилась дама под нож пластического хирурга, многочисленные «уколы красоты» и лазерные шлифовки вообще в счет не шли. Однако если не присматриваться, женщина являла «верный снимок du comme il faut» (как говаривал Александр Сергеевич): лицо слегка загорелое, ровно настолько, на сколько прилично в начале октября; кожа без единой морщинки; аккуратно очерченный рот; спокойный взгляд светло-голубых, чуть выцветших глаз. Идеальный маникюр, стройное – даже излишне! – девичье тело, без малейшего намека на возрастную грузность. Одежда, без сомнения, модная, из последних коллекций, но не унылый офисный стиль, а легкая, художническая небрежность: вельветовые брючки песочного оттенка, заправленные в ярко-желтые высокие ботинки, пестрая блуза цветов палой листвы. И если бы не отчетливое желание женщины выглядеть хотя бы на тридцать пять, Полуянов, возможно, и посчитал бы, что его визави столько (а не пятьдесят с хвостиком).

– Присаживайтесь, – повелительно бросила хозяйка кабинета. Сама же продолжила просматривать аккуратно переплетенную папку, всем своим видом выказывая, что Полуянов всего лишь один из многочисленных просителей, которым чего-то от нее, да надобно.

«Э-э, шалишь, – подумал журналист про себя, – мне от тебя не надо ничегошеньки, а вот тебе от меня – пожалуй. Может, мы и сторгуемся – а может, и нет». И он спокойно развалился в кресле, опустив на столик перед собой сумку с ноутбуком.

Наконец Постникова написала на последней странице рукописи какую-то резолюцию и обратила свое холодное, холеное лицо к Диме.

– Слушаю вас.

– Могу только повторить, что говорил вам по телефону вчера. Я занимаюсь убийством Романа Черепанова. Мне в руки попало его предсмертное письмо. Там упоминается ваше имя. Вы хотите посмотреть запись?

– Цена вопроса? – Если визави хотела немедленно сбить с толку, смутить или, напротив, обрадовать репортера, то своего не достигла: он и не таких борзых обламывал.

– О деньгах разговор не идет. Во всяком случае, я с вас ни копейки ни в коем случае не возьму.

– Что же вы от меня хотите?

– Комментарий. Несколько слов – не для записи, а только для меня, чтобы я понял ситуацию.

– Что я должна для вас прокомментировать?

– Роман Черепанов говорит, что вы с ним были любовниками. Более того, он утверждает, что вы отправили его в особняк Гречишниковых. Проще говоря, послужили наводчицей. Это правда?

– Вы думаете, в это поверят?

– Убежден, что поверят!

– А что будет, если я вас сейчас просто прогоню? Пошлю на …? – Женщина, абсолютно не чинясь, без эвфемизмов выговорила слово из трех букв.

– Тогда сегодня же исповедь Черепанова попадет на один из телеканалов, которые конкурируют с вашим. И мне почему-то кажется, что там ее покажут.

– Какова альтернатива? Значит, если я вам просто расскажу, как в действительности было дело, вы оставите меня в покое?

– Не совсем.

– Что ж еще вам надо?

– Я не знаю, в курсе ли вы, но покойный Роман задолжал крупную сумму денег. Тогда его кредиторы похитили младшую сестру Черепанова. Они требуют за нее выкуп – сумму долга. Я хочу, чтобы вы помогли семье.

– Значит, вы все-таки вымогаете у меня деньги, – с нескрываемым удовлетворением и легким презрением протянула Елена.

– Еще раз повторюсь: мне лично от вас не нужно ни копейки.

– Покажите запись. Я оценю ее подлинность. И сделаю копию для себя.

Полуянов открыл ноутбук. Хозяйка кабинета протянула ему через стол флешку на брелоке – похоже, золотую и даже с вкраплением бриллиантов. Журналист вставил ее в порт, проверил на вирусы и перенес видеофайл на флешку. Попутно включил воспроизведение и развернул лэптоп лицом к продюсерше.

Постникова смотрела исповедь своего покойного любовника молча, с каменным лицом. Лишь когда голос Романа произносил ее фамилию и говорил о том, что это она отправила его в особняк Гречишниковых, лицо продюсерши слегка дрогнуло, а в конце записи слезинка выкатилась из ее правого глаза, и Дима так и не понял, были ли слезы искренними или одним из элементов ее игры.

– Вы хотите, чтобы я его слова подтвердила или опровергла? – деловито поинтересовалась дама.

Полуянов кивнул.

– Да! – заявила продюсерша. – Да, все было так, как он рассказывает. Я действительно дала Роману, как вы выражаетесь, наводку на особняк, где его убили. Почему я это сделала и какие цели преследовала – пусть останется за кадром. Я не собираюсь перед вами исповедоваться. Вы удовлетворены?