Нет худа без добра

Он принялся ласкать ее грудь, одновременно его рот находил наиболее чувствительные места сзади у нее на шее, затем Уин двинулся вниз вдоль позвоночника, легонько касаясь его языком. Он остановился, дойдя до талии, обнял Грейс и мягко опрокинул ее на спину. Теперь языком он ласкал соски, вызывая у нее острое и жгучее ощущение, схожее с тем, которое было, когда она кормила Криса грудью, – восхитительное ощущение теплого молока, вытекающего из сосков.

Теперь уже не было ничего легче, чем раздвинуть ноги и помочь Уину войти в нее. Легче, чем все, что она пыталась сделать или сделала за недели, месяцы, годы, прошедшие с того дня, когда они с Уином были близки в последний раз. Грейс чувствовала, как учащенно дышит Уин, уткнувшись ей в шею, и как ее собственное тело движется в такт с мощными, великолепными, точно рассчитанными ударами его тела.

И только когда утихла дрожь, когда она лежала в объятиях Уина, пытаясь отдышаться, ей пришло в голову, что оргазм был таким еще и потому, что она старалась достичь его быстрее, чем обычно. Грейс не хотела продлить наслаждение – она боялась.

Боялась того, что может произойти, если она полностью отдастся близости с Уином.

19

Нола выглянула в окно, и остатки сна тут же улетучились. Репортеры! Она насчитала, по крайней мере, с полдюжины. Многих сопровождали операторы с мини-камерами. Они толпились на тротуаре, переговаривались друг с другом, пили кофе из бумажных стаканчиков. Один из них – коренастый, в утепленном полушубке – посмотрел наверх и сощурился, пытаясь разглядеть высокую темную фигуру, выглядывающую из-за полупрозрачной занавески.

Боже всемогущий, еще только семь часов утра, она еще не почистила зубы, а они уже кружат вокруг, готовясь наброситься. Наверное, это Грейс или Бен, или кто-либо из того издательства проболтался о маме и Джине.

Ты сама напросилась на это, напомнил холодный голос внутри нее.

– Мама? – Таша, не снявшая ночную пижаму, подошла, позевывая, к окну. – Кто эти люди?

– Мы их не знаем, – ответила Нола, притянув к себе маленькое теплое тельце, пахнувшее постелью.

– Но чего они хотят? – настойчиво спросила Таша. Хотят содрать с меня шкуру, подумала Нола.

– Они хотят поговорить с твоей мамочкой, – ответила Нола, стараясь придать голосу беззаботный тон. – Как было бы хорошо, если бы ты и твоя сестра уделяли мне столько внимания.

Таша широко раскрыла глаза и поднесла большой палец ко рту.

– Это из-за Бена? – спросила она.

Нола почувствовала, как внутри у нее что-то екнуло, как будто она находилась в лифте, который только что без остановки пролетел шесть этажей. Устами младенца глаголет истина. Таша правильно думает, что любая неприятная и даже страшная вещь должна быть связаны с новым осложнением в жизни матери – Беном Гоулдом.

– Конечно, нет, – ответила Нола.

– Мама?

– Да, солнышко?

– А Бен будет нашим новым папой?

Дочь задала вопрос точно таким же тоном, каким спрашивала, когда педиатр собирался сделать ей укол: "А мне будет больно?"

– Нет, малышка, – сказала она мягко, – Бен не будет твоим папой. А это, – она показала рукой на окно, – об этом совсем не стоит беспокоиться.

Таша и Дэни знали о своем дедушке только то, что он умер задолго до их рождения. Она не сказала им – пока не сказала, – кто был их дедушкой. Она должна сделать это раньше, чем намеревалась, может быть, даже сегодня. Но не сейчас.

– Эй, а где Дэни? Она еще не встала?

– Я ей сказала, что она опоздает в школу, но она не хочет вылезать из кровати.

– Знаешь что? – Нола ослепительно улыбнулась. – Дэни может спать дальше. А ты можешь посмотреть телевизор, если хочешь. В школу сегодня не пойдем.

Таша прищурилась.

– А почему учительница не сказала нам об этом?

– Потому что не учительнице решать, что хорошо для вас. – Нола легонько хлопнула Ташу по попке. – А теперь иди переоденься, пока я готовлю завтрак.

Через сорок пять минут, когда девочки поели и оделись и Флорин уселась с ними перед телевизором, Нола приготовилась вступить в бой. Она надела длинную черную шерстяную юбку и приталенный красный жакет-френч, уже лет пять как вышедший из моды. Выходя из парадной двери, она увидела, что толпа репортеров увеличилась. Теперь их была по крайней мере дюжина. И они ринулись к ней, тыча в лицо камеры и микрофоны.

– Мисс Эмори, вы утверждаете, что сенатор Траскотт был вашим отцом?

– Знаете ли вы, что вдова сенатора опровергает ваши утверждения?

– Почему вы так долго не предавали это гласности?

– Правда ли, что вы сговорились с «Кэдогэном» поделить доход от публикации книги?

Нола резко обернулась, чуть не налетев на приземистую женщину со впалыми щеками, державшую в руках диктофон.

– Мне нечего сказать! – Она повысила голос, чтобы перекричать шумящих репортеров. – За исключением того, что сенатор Траскотт действительно был моим отцом. И еще. Нет, я не заключала никакой сделки. А теперь, если позволите… Мне нужно ехать на работу.

Она попыталась пробиться сквозь толпу, но репортеры не отпускали ее.

– Были ли у сенатора другие внебрачные дети, о которых вы знаете?

– Вы связались с его семьей?

– Считаете ли вы, что имеете право на часть наследства вашего отца?

– Верно ли, что ваша фирма была выбрана для проектирования библиотеки Юджина Траскотта?

Вопрос этот, прозвучавший весьма невинно, поразил Нолу, как удар молнии. Руки и ноги ее задрожали, и кровь прилила к щекам. Откуда они прознали про это? Ведь результаты конкурса еще не были объявлены. А может быть, ее просто провоцируют?

– Обратитесь к моему боссу, я не участвую в этом проекте, – ответила она коротко, зажмурившись от света вспышки.

Ложь. Почему она должна лгать?

Нола знала почему. Потому что если она не сохранит в тайне этот последний секрет, ее библиотека никогда не будет построена. Корделия Траскотт и остальные члены отборочного комитета отвергнут ее проект, и для этого им потребуется гораздо меньше времени, чем для того, чтобы хлопнуть дверью.

– Мисс Эмори…

– Всего один вопрос…

– Знаете ли вы…

Нола рванулась вперед, преследуемая их возбужденными голосами, запахом мокрой шерсти и горячего кофе, исходившим от них. Она не осмеливалась остановиться и оглянуться назад, не осмеливалась даже показать им лицо. Потому что по его выражению они смогут понять, что она вовсе не то воплощение правдивости, каким старается себя показать.

– Я видел тебя в шестичасовом выпуске новостей. Это было потрясающе! Ты не позволила им одолеть себя и одержала верх.

Бен, лежавший рядом с Нолой на широкой кровати, гладил горячей ладонью внутреннюю часть ее бедра, остановившись, чтобы провести легонько пальцем по еле заметной полоске от трусиков, которые сорвал с нее незадолго до этого.