Нет покоя нечестивым

– Вот этот можешь даже не смотреть, – указал кузнец на модель, похожую на ТТ. – Патронов к нему нет, поэтому толку от ремонта никакого.

Этот пистолет не особо интересовал Ивана, поэтому он сразу приступил к разбору оставшихся пистолетов.

Стараясь не подавать виду собственной заинтересованности, он неспешно разобрал оба пистолета и с внутренним удовлетворением обнаружил, что во втором маузероподобном пистолете боёк в полном порядке, но зато ствол покрыт глубокими кавернами. Прицельно стрелять из него нельзя и устранить повреждение никак не получится.

Сходив к неисправным винтовкам, он вытащил из одной набор для чистки, вмонтированный в пенал на прикладе.

Тщательно вычистив и смазав свой пистолет маслом, Иван поместил в него исправный боёк, после чего занялся револьвером. Примитивное оружие и разбирается, как правило, легко. Разобрав, почистив и смазав револьвер, он собрал его и передал кузнецу.

– Он почти как новый, – констатировал кузнец. – Хорошая работа, Иван.

Весь остаток дня Иван ремонтировал винтовки, то есть прокаливал стволы, чтобы избавиться от свинца, как мог устранял последствия закусывания патронов, а также тасовал детали приемлемого состояния между винтовками. До заката он успел привести к бою четыре винтовки.

С другими кочевниками он не общался, потому что не видел этому причин. Вечером, при свете очага, он использовал остатки кожаных штанов для шитья кобуры под пистолет. В качестве иглы он использовал портняжное шило, а в качестве нитей распущенный под это шерстяной носок. Носок был пропитан кровью, но за время странствий кровь запеклась и обратилась в порошок, оставив после себя лишь необычный окрас нитей. Иван протыкал разрезанную кожу, после чего вдевал в отверстие нить, без особой спешки формируя кобуру. Дело небыстрое, но телевизора и газет тут не было, поэтому Иван не видел для себя альтернатив.

На ужин снова мясо, лепёшка и вода. Быт тут скромный и однообразный, отношение кочевников к Ивану пока ему не понятно, поэтому надо поскорее заканчивать тут со всем и убираться прочь.

К «сочным землям».

Глава пятая. Уйти можно всегда

//10 июня 2022 года, в пустынном поселении//

Иван работал честно. Если он действительно мог починить винтовку, он чинил. Если этого было сделать нельзя, он сразу говорил об этом Ргину.

В ходе работы они ещё немного поговорили о местной обстановке. Кузнец говорил не очень охотно, но Иван умел спрашивать и делать некоторые выводы даже из того, что говорит не желающий делиться информацией человек.

Так он узнал, что вокруг полно поселений пустынных жителей, торгующих между собой и с военной базой синеодёжных, расположенной сильно близко к горам.

Синеодёжные – это военные, к которым, получается, принадлежит тело Ивана. Ргин не знает, кто это такие, чем занимаются и что забыли на окраине пустыни. Единственное, что ему известно: они воюют с красноодёжными, причём, как будто, при кровной вражде, то есть даже пленных в рабство не берут.

Последнее, к слову, насторожило Ивана, но не удивило. Это обычное дело, когда нецивилизованные народы имеют институт рабовладельчества. Пленных воинов враждебного клана массово убивать, всё же, как-то не очень, поэтому лучше использовать их с экономической выгодой. А ещё в ходе удачных набегов удаётся выцепить пленницу посочнее, чтобы по хозяйству помогала жене и постель грела. Это для Ивана местные все одинаковые, но к Ргину приходил парень лет семнадцати, отношение к которому у кузнеца было не особо хорошее. Как узнал Иван, напрямую спросив об этом парне, это был раб, купленный Ргином за стальную саблю. Причём из племени, в котором старейшиной был настоящий колдун. Набежали два месяца назад, забрали целых восемьдесят человек в плен, а также сорок с лишним единиц рабочих винтовок, а ещё скота сто с чем-то голов.

«Люди здесь примитивные, верят во всякую ерунду», – решил для себя Иван. – «В Афгане тоже в каждом кишлаке по десять могучих колдунов проживало…»

Хотя, эти сведения, всё же, заставили его задуматься. Та старая цыганка под капельницей, которую он пристрелил – она ведь точно прокляла его. Связано ли то, что он, в итоге, оказался здесь, с этим её проклятьем?

«Вряд ли бомбу под машину проклятье принесло…» – подумал Иван. – «Это Сёма, сукин сын, подсуетился…»

Но размышления о мощи колдунов и проклятий он решил оставить на потом. Больше его волновал конфликт синеодёжных и красноодёжных. Что ими движет? Почему они говорят на одном языке? Откуда Иван знает этот язык? Как быть, если он столкнётся с синеодёжными?

То, что это не русский язык, Иван понял давно. А ещё он понял, что Сай и Ргин говорят не на том языке, на котором говорили синеодёжные и красноодёжные. Выходит, что ныне покойный Ван владел языками пустынных обитателей и людей на стальных кораблях. Кем был этот Ван? Загадка…

«Переключение» между языками происходит без участия самого Ивана, будто спонтанно. А ещё пустынники говорят не «Иван», а «Вань». И сам Иван, говоря своё имя, тоже говорит «Вань» или «Ван», если на языке сине- и красноодёжных.

Это значит, что Ван не кончился бесследно, а как бы слился памятью с Иваном, уступив место в сознании и утеряв свою идентичность. Ивану хотелось верить, что это навсегда, и он не утеряет над собой контроль в один не очень прекрасный день…

Ргин не знает, что за дела у обитателей небесных странников между собой, а с Саем Иван не общался с разговора за ужином, состоявшегося два дня назад, потому что старейшина уехал с группой воинов в неизвестном направлении и вернулся только сегодня к обеду. Это была хорошая возможность прояснить все непонятные моменты и взять награду за выполненную работу. Потому что всё, что можно было починить, Иван починил, но не до конца верил в честность пустынников. Небольшая страховка покоится в потайных ножнах под кобурой: среди инструментов на верстаке Иван обнаружил ржавый штык-нож, четырёхгранный, с игловидным острием. Ргин не заметил пропажи, так как не очень внимательно относился к груде инструментов, большую часть из которых не умел использовать.

Если переговоры пройдут не очень успешно, Иван планирует захватить старейшину в заложники и получить всё, что ему причитается. Шансов на успех мало, но ситуация такова, что особо и не побрыкаешься. Он и так рискует, задерживаясь тут и испытывая пустынников соблазном обратить его в рабство, как компетентного ремонтника оружия. Надо уходить.

Войдя в дом Сая, он прошёл в главную комнату и застал старейшину за поджиганием некой травы в жаровне. Судя по запаху, конопля. Этот характерный смолянистый запах вызвал ненужные ассоциации и на миг вернул Ивана в Афганистан. Много кто курил там анашу, но Ивана никогда не привлекало такое времяпровождение. Если ты не можешь расслабиться без наркоты, то ты слабак – так Иван считал и считает. Всё, что с тобой случилось и ещё случится из-за наркоты – это твоя и только твоя вина.

Наркота мешает работать, поэтому торчки в его профессии надолго не задерживаются.

– Что ты делаешь? – спросил Иван, отступив к порогу.

– Это дух-трава, – ответил Сай, красноглазый и расслабленно улыбающийся. – Удалось выменять пятнадцать мер этой травы на одно ружьё.

– Пятнадцать мер – это сколько? – уточнил Иван.

– В каждой мере десять горстей, кха-кха! – ответил старейшина.

– Неравноценный обмен, – покачал Иван головой. – Но это ваше дело. Я пришёл поговорить о награде за мою работу.