Нет пути назад
Шрифт:
– Нико, посмотри на меня. Ты думаешь, мне на тебя плевать – или как?
– Да нет… – равнодушно сказал он, – просто я знаю, что ты собираешься мне говорить.
– Откуда?
– Да уж догадался. Мама приходит, и, чтобы понравиться маме, ты встаешь перед ней на колени. Так?
– Как ее зовут? – спросил я.
– Тебе-то что…
– Просто интересно.
– Ну, Летиция.
– А ты бы встал перед ней на колени?
Нико задумался. Он не был похож на Павла… но почему-то похож на европейца, как его обычно представляют. Ниже Павла на голову, длинные волосы до плеч, не русые, как у меня, а светло-серые. Но глаза точно мои – в этом я готов поклясться.
– Не знаю. Она… наверное, не поймет. Понимаешь, там все не так… по-другому. Намного проще.
– Понимаю. Я жил там довольно долго.
Нико улыбнулся:
– Знаешь, а я ей сказал, что у меня отец – шпион.
– И зачем же ты меня выдал?
Когда отсмеялись, Нико серьезно глянул на меня:
– Так ты не собираешься меня уговаривать?
– А ты ведь не собираешься меня слушаться, верно?
Нико не засмеялся, он остался серьезным.
– Па, а почему вы с мамой не вместе?
– А ты считаешь, мы подходим друг другу?
– Еще бы… – серьезно сказал Нико, – вы вообще идеальная пара. Мама любит управлять, а ты любишь управляться.
– Чего-о-о… Вот от кого-кого, но от тебя я такой подножки не ожидал.
– Нет, серьезно. Просто ты не замечаешь, как мама управляет тобой. Но управляет, и ты ей это позволяешь. Я тоже позволял… до недавнего времени. Пока мне это не надоело и я не послал ее подальше.
Да… Похоже, мой сын стал европейцем в своих Европах. То ли радоваться, то ли плакать в итоге.
– А ты считаешь, что грубо послать mama – это решение проблем?
– Нет. Способ не создавать новых.
Я покачал головой:
– Я не могу сказать, что ты прав. Поэтому скажи лучше другое. Эта Летиция – она тебе нравится?
– Господи, papa, ну что за глупости. Нравится… не нравится… И ее, и меня устраивает заниматься друг с другом сексом… что бы вы там с мамой ни напридумывали.
– Ага. А заниматься сексом с норвежской принцессой тебя, значит, не устраивает. Я слышал, она так… ничего себе.
– Да нет… Просто мне не нравятся обязательства, связанные с этим. Поход по шхерам – и вот тебя уже тащат на помолвку.
– Смени тему… хотя норвежскую принцессу ты все же рассмотри. Аристократки – они такие… по себе знаю. По рукам?
Нико усмехнулся:
– Подумаю.
– Подумай. Вопрос номер два – университет, получается, тебе тоже стал в тягость. Обязательства или что еще там?
– Ну… что-то вроде того.
– А чем планируешь заняться?
– Да… не знаю. Мы хотели на яхте вокруг Европы сходить.
– Отличная идея, если умеешь управлять яхтой. А дальше?
– Ну…
– Ты слышал, что происходит в Афганистане?
– Слышал…
– Нет, не слышал – послушай. Несколько месяцев назад по моему приказу шестьдесят человек погрузились в вертолеты и ночью направились на специальную операцию в чужой и, как оказалось, враждебный город. Там их ждала засада… оба вертолета оказались сбиты, уцелевшие заняли круговую оборону. Из шестидесяти человек тридцать восемь погибли и получили ранения. Как думаешь, почему, выбирая между прогулкой на яхте и службой на флотском авианосце, они выбрали второе?
Нико ничего не ответил.
– Ради одной простой вещи, которая состоит из четырех букв русского алфавита. Это долг. Долг, который не равен для всех, но он есть у каждого. И каждый должен исполнить
свой долг. Перед Родиной, перед своим народом…– Па…
– Дослушай. Люди бывают разные, и многим плевать на долг. По разным причинам… кого-то плохо воспитали, кто-то просто решил жить в свое удовольствие… есть и такие. Проблема в том, что сейчас идет война и Россия в ней участвует. Это война цивилизации с варварством, мракобесия – с просвещением… мы не можем закончить эту войну вот уже тридцать с лишним лет, хотя пытаемся… поверь, мы пытаемся. И нам нужен каждый, способный держать оружие. Я уже давно не верю в людей, Николай, и не жду от них ничего хорошего. Я просто участвую в этой войне. И честное слово, мне будет очень обидно, если мой сын не придет меня поддержать.
Нико долго молчал.
– Ты хочешь, чтобы я завербовался в армию?
– Нет, не хочу. Ты сам должен принять такое решение, если посчитаешь это нужным и правильным. Но я хочу, чтобы ты вспомнил про свой долг. Эта война… она ведется не только на фронте, не только в Афганистане, она ведется и в тылу тоже. Твоя мама хотела, чтобы ты закончил университет и стал помогать ей, твоему двоюродному брату… и стране. Эта помощь не менее важна, чем то, что происходит там. И если ты вместо этого решаешь жить в свое удовольствие, на одного честного, готового сражаться на своем месте человека у нас становится меньше. Подумай об этом, хорошо?
– …смертельный выстрел, коим и был убит граф Николай Толстой, произведен слева, с расстояния чуть более трех метров, сверху вниз под углом около двадцати градусов, то есть стоящий стрелял по сидящему. Выстрел был один, и он же стал смертельным, граф погиб мгновенно. На пуле отображены следы использования прибора бесшумной стрельбы, то есть подавителя. Остальные семь выстрелов были произведены адмиралом князем Воронцовым, что он и не отрицает – три из положения сидя, четыре – из положения стоя, сверху вниз. Следы крови на том месте, где был обнаружен неизвестный, совпадают с рассказом князя Воронцова. Следов прибора бесшумной стрельбы на пулях, которыми был убит неизвестный, нет, выпущенные пули так же другого сорта, несмотря на то что калибр тот же [66] .
66
Почему-то в далекие времена употребляли именно слово «сорт».
Что же касается неизвестного, опознать его пока не удается. Отпечатки пальцев в базах данных не значатся, в том числе в базе данных Интерпола. Неизвестный – на вид от тридцати до сорока лет, крепкого телосложения…
– Спасибо, барон… – прервала Ксения дотошного и нудного немца, – из ваших слов я поняла, что князь Воронцов не мог убить графа Толстого.
– Совершенно точно, Ваше Величество, – серьезно сказал немец, – я не представляю, как именно он смог бы это сделать. Сразу после прогремевших выстрелов к комнате сбежались…
– Благодарю, я вас больше не задерживаю…
Немец поклонился:
– Честь имею, Ваше Величество.
Фон Кофф ушел. Мы остались одни.
– Налей… – сказала Ксения.
Слово дамы – закон, я его не нарушил, правда, истолковал по-своему. Восемь частей клюквенного сока – она его очень любила – на две части водки.
– Сударыня…
– Его надо похоронить… – сказала Ксения, отпив из бокала, – ммм… Вы заботитесь о моей нравственности или как?
– Нет. О здравости рассудка, который нам всем сейчас нужен.