Нет у меня другой печали

В тот день Александр Медников работал в тайге вдвоем с одним из товарищей. От лагеря они отошли достаточно далеко. Продираясь в густой траве, Александр случайно задрал голову и увидел на кедре пару медвежат, — видно, полезли за орехами. «Где медвежата, там и медведица», — успел подумать Александр и тут же услышал за спиной рев. Медведица стояла на задних лапах в трех шагах от него. Первым выстрелом Александр угодил ей в грудь. Зверь взревел громче и сделал шаг вперед. Вторая пуля наверняка попала в сердце, но медведица по-прежнему стояла и ревела, протягивая вперед лапы… Третий патрон не выстрелил. Застрял в гнезде карабина. Александр отскочил в сторону, успел спрятаться за дерево. Могучий кедр прикрыл его, но медведица тотчас шагнула снова, загребая передними лапами, с намереньем вытащить человека из-за дерева. Александр отскочил за соседний ствол. Медведица не отставала. Так они и плясали — от кедра к кедру. Вскоре Александр остался без штанов: медведица зацепила материал кончиком когтя и разодрала до самого сапога. Потом таким же образом поддела рюкзак. На счастье, Александр поленился вчера пришить отрывающийся ремень, и теперь он лопнул, как ниточка. Зверь отшвырнул рюкзак и снова двинулся за пришельцем, не сводя с него маленьких, налитых кровью глаз. Александр следил за каждым движением своего врага и пятился задом, ощупью находя очередное дерево. Любой удар мог оказаться последним. И вдруг его руки ухватили только высокую, росистую траву. За спиной — голое место. Значит — смерть. Вот она, уже рядом, Александр чувствует ее горячее, удушающее дыхание на своем лице. И тут из его груди вырвался крик. Жуткий, нечеловеческий предсмертный крик мужчины. Но медведица не двигалась. Произошло чудо. Зверь топтался на месте, размахивал лапами, но не приближался. Александр попятился и увидел своего Кучума. Пес вцепился зубами медведице в копчик и не пускал ее вперед. Кучум никогда в жизни не решился бы напасть на медведя. Если ему случалось нечаянно наткнуться на медвежий след, он тут же, дрожа, прижимался к ногам хозяина. Отчаянный крик Александра заставил собаку забыть страх. Медведица еще несколько раз, точно отбиваясь от мух, взмахнула лапами и покачнулась. Тяжело опустившись на четвереньки, она повернула и не разбирая дороги побрела в чащу. Александр подобрал брошенный карабин и остановился в нерешительности: идти за зверем или плюнуть, оставить его в покое?.. Он вспомнил старую таежную истину: испугаешься хоть раз медведя, не сумеешь справиться со своим страхом — уходи из тайги. Малодушным здесь не место. Александр двинулся по оставленной зверем тропе. Медведицу нашел уже бездыханной. Перед смертью она успела забиться в непролазную чащу. Обе пули попали прямо в сердце, а зверь столько времени еще жил и преследовал человека. Это был одиннадцатый медведь, убитый Александром.

— Правда, что медведи скальпируют человека? — спрашиваю я у продавца.

— Правда. Зацепит на затылке кожу вместе с волосами и натянет на глаза… Не выносят они человеческого взгляда.

Об этой повадке медведей мы слыхали. Даже видели человека, которого оскальпировал медведь. Бедняга работал в геологической партии конюхом. Искал отбившуюся лошадь и вдруг услышал, что кто-то трещит ветками в зарослях смородины. Полез — а там не лошадь, а медведь. Видно, ягодами лакомился. Так увлекся, что и не заметил приближения человека. Повернул морду, только когда тот был в двух шагах. Увидел и заревел. Конюх давай орать что есть мочи, так и стоят друг против друга. Вдруг конюх вспомнил, что у него недоуздок в руках, и сдуру давай хлестать им медведя по морде. Тот рассвирепел, подмял человека, сломал ему руку, несколько ребер, содрал кожу с головы вместе с волосами и надвинул на глаза. Конюх все-таки остался жив. Ребра срослись, и рука — тоже, скальп доктора на место поставили. Прижился. Волосы, правда, вылезли.

— Боится, говорите, человеческого взгляда? — продолжаю я.

— Боится. Потому и сдирает скальп. Зацепит когтями и натягивает на глаза… — Он принялся показывать, как медведь это проделывает.

Надо было поглядеть на него в этот момент. Говорит, точно ситец на юбки отмеряет… Да и мы сами тоже хороши. Еще, чего доброго, начнем дома хвастать, что сами медведя убили. А шкура действительно отменная. И отдает продавец недорого.

— Ну так как, берете?

— Берем.

— Может, еще надо?

Я снова почувствовал острую неприязнь к этому человеку: склад он держит, что ли? Нет, говорит, не склад, а есть две шкуры годовалых медвежат. Он выносит, показывает. Шкуры маленькие и некрасивые. Обшарпанные какие-то, летние. Зато и отдает дешево. Взяли. Не возвращаться же одному со шкурой, а остальным с пустыми руками.

Иван закинул шкуры лошади на спину и проводил нас до плота. По выражению его лица трудно было понять, одобряет он эту торговую операцию или осуждает нас. Он помог нам спустить плот на воду и погрузить на него имущество. Пришла пора прощаться. Иван вытащил из кармана бутылку спирта и несколько огурцов. Огурцы он, вероятно, позаимствовал на огороде у продавца. Из одного огурца Иван выковырял ножом семена — и получилась рюмка. Иван наполнил ее и провозгласил тост:

— За удачу. Счастливо вам, ребята, доплыть!

Рюмка-огурец обошла круг, потом второй. Мы расцеловались.

До тех пор пока течение не отнесло наш плот за излучину реки, Иван все стоял на берегу и махал нам рукой. Через несколько минут, обогнув скалу, мы снова увидели Ивана: сидя верхом на лошади, он что-то кричал и размахивал руками. Не в силах разобрать слов, мы только трясли головами да разводили руками. Он скакал но берегу и продолжал кричать. Наконец отвесная скала преградила ему дорогу. Так и остался Иван под скалой. Мы принялись гадать, что же такое хотел он нам сказать. Загадка разрешилась очень скоро. Едва скала скрыла Ивана от наших глаз, бурная Мрас-Су подхватила легонький плот и понесла с бешеной скоростью. Справа и слева, натыкаясь на подводные скалы и камни, клокотала, шумела вода. Река впереди была вся белая от пены. Мы не успели опомниться, как наш плот наскочил на камень. Удар был настолько силен, что мы все трое, как были, поплюхались, точно лягушки, в холодную реку. К счастью, воды оказалось по колено. Один конец плота задрался вверх, течение поволокло его, готовое каждую секунду или сломать пополам, или перевернуть набок. Вещи наши не были прикреплены, и непонятно, каким чудом они все-таки удержались.

Тут-то мы поняли, о чем предупреждал нас Иван. Кое-как мы подтащили свой «корабль» к берегу и принялись заново упаковывать имущество. С этой бешеной рекой шутки плохи! Свернули палатку, сложили в нее все и привязали покрепче к помосту, сколоченному из досок на середине плота. Оставили только ружья и патронташи. Теперь, если и опрокинемся, — не беда. Кому приходилось плыть по горной речке, тот знает, что осторожность здесь не вредит. Мрас-Су — настоящая горная река. Течение ее так сильно, что гигантские кедры выворачивает и несет точно щепочки. Огромные камни то и дело переворачиваются, не выдержав напора воды. К тому же мы не имели ни малейшего понятия о русле Мрас-Су, о ее мелях или порогах. Мы расспрашивали геологов и местных жителей, но не встретили ни одного, кто спускался бы по реке в летнее время. Продавец из магазина сказал, что зимой ему приходилось ездить. В зимние месяцы Мрас-Су промерзает до дна, по ледяной дороге в деревню доставляют товары, продукты, а вывозят меха. Правда, несколько лет назад, убегая от наступающей зимы, вниз по реке спустилась на плотах запоздалая группа геологов. Говорят, они благополучно добрались до ближайшего селения. Мы тоже надеялись попасть туда, хотя даже расстояния точно не знали.

Известно было только, что не более двухсот километров. Может, полтораста. Может, и меньше.

Другой дороги у нас все равно нет. Вертолета в ближайшее время не будет, а идти пешком по тайге, да еще без проводника, — гиблое дело. Мрас-Су — наша единственная надежда.

Постепенно мы привыкли к бешеному нраву реки, научились обходить ловушки и уже с нетерпением ждали новых порогов. Глухой шум водопада слышен издалека: километра за два, а то и больше. На порожистых местах река разделяется на несколько рукавов. Мы всегда выбираем самый полноводный. Он бывает самым бурным и грозным. Вооружившись длинными шестами, стоим и неотрывно смотрим вперед. Берега летят мимо — будто смотришь из окна пассажирского поезда. Вот впереди появляется белая пенная шапка. Пускаем в ход шесты. Отпихиваемся молча, стиснув зубы. Удар. Второй. Третий… Мимо со свистом проносится грозный каменный горб. На перепадах наш плот зарывается передним концом в воду. Несколько секунд кажется, что он уже не вынырнет на поверхность. Стоим по колено в воде. Наконец плот выравнивается, вода стекает, мы оглядываемся на оставшийся позади порог и готовимся встретить новый.

Всю дорогу плывем словно в туннеле. С обеих сторон отвесные скалы. Иногда они нависают над рекой, будто перекинутые великанами сказочные арки.

Кругом тайга без конца и края. Вечная, непроходимая, безлюдная тайга, скрывающая в себе сказочные богатства. И, как во всякой сказке, сокровища охраняет темная сила. Здесь, на Мрас-Су, настоящее царство коршунов. Всю дорогу нас сопровождает их жуткий крик. Распластав крылья, они описывают круги под самыми облаками, там, где шапки гор упираются в небо.

Время от времени мы вспугиваем стаю уток или семейство рябчиков. Дичь — большое подспорье в нашем скудном рационе, и мы стараемся не упускать случая поохотиться.

Выстрел в горных ущельях не гремит, а грохочет, эхо долго еще повторяет его, и кажется, будто взаправдашний гром перекатывается по гребням гор.

Внезапно мы видим человека. Что за чудеса? Откуда он здесь взялся — посреди тайги? Может, у нас начались галлюцинации? Все говорили, что мы не встретим никакого человеческого жилья до самого селения, к которому плывем. А до него еще далековато…

Человек бежит по берегу и что-то кричит нам. За ним, на почтительном расстоянии, следует собака, по всей округе разносится ее хриплый лай. Трудно понять, на кого она лает — на нас или на этого человека. Может, он заблудился в тайге?

Мы сворачиваем к берегу, ждем. Подбегает мужчина средних лет. Пуговицы на рубахе оторваны, из-под распахнутого ворота видна волосатая грудь.

— В кого стреляли? — накидывается он на нас.

Взгляд злой и какой-то мутный.

Пес, продолжая лаять, останавливается поодаль.

— В кого стреляли?

— В уток.

— В уток? Знаем мы этих уток!

Мы переглядываемся. Почему он нам не верит? Никаких доказательств мы, к сожалению, не можем представить. Хоть бы утку ему показать. Так нет ни одной утки. Промазали мы.

— Разрешение на оружие есть?

— Есть.

— Покажите.

Показываем.

— Охотничьи билеты?

Показываем и билеты.

Мужчина долго вертит их в руках, читает и явно не торопится возвращать. В конце концов его подозрительность выводит нас из терпения.