Неудачная дочь
Шрифт:
Ничего действительно исторического в моей истории нет, но, возможно, Вам интересно, на чём основаны фантазии.
Глава 15.
Мишель раздражённо швырнула бриллиантовую диадему на резной туалетный столик у овального зеркала в белой раме.
Месяц… Прошёл всего месяц с того дня, как она проводила мужа, и месяц и одна неделя, как она замужем, а тоскливо так, что выть хочется. Или, бить посуду и всё, что бьётся… Или рвать на мелкие клочки всё, что рвётся…
–
Вот, зачем она сегодня полдня так тщательно наряжалась? Бросила все опостылевшие задания Майры и пошла к себе, прихорашиваться...
«Для кого я так долго выбирала платье? Кто увидит эти сверкающие драгоценности? Эта гадюка, Майра?», - Мишель сжала кулачки от одного вспоминания о первой помощнице управляющего, которую в поместье ашварси все называли просто смотрительницей замка.
– «Да, знаю я, знаю, что неприлично мне, принцессе, говорить «гадюка», но… Ненавижу её!».
Мишель положила локти на столик, вгляделась в своё отражение, мысленно приговаривая: «Я - красавица! Я - принцесса!».
Молодая жена ашварси тяжко вздохнула, вспоминая минувший месяц и её войну со смотрительницей замка, которую ашварси назначил её наставницей по управлению поместьем.
«Вот зачем мне нужно с этим возиться, для такой работы и нужны управляющие!» - мысленно спорила Мишель с мужем.
Именно «гадюка» Майра каждое утро будила принцессу на рассвете, заставляла приводить себя в порядок и спускаться к их совместному завтраку.
– Немедленно встань! Что ты себе позволяешь? – вскричала принцесса, когда Майра села с ней завтракать за один стол, в самое первое утро без Хлодвига.
– Госпожа...? Что-то не так? – растерялась пожилая смотрительница.
– Я принцесса, третья дочь великого императора, ставленника богов на нашей земле! Как ты посмела сесть со мной за один стол? – кипела праведным негодованием Мишель.
– Но господин… Это он велел мне каждое утро завтракать с Вами. Простите... Наверное, я что-то не так поняла. Я сейчас же напишу ему и спрошу ещё раз.
– И напиши о своём проступке, и о том, как я возмущена им, - высокомерно добавила Мишель.
Голубиная почта обернулась быстро. На следующее утро настороженная Майра снова присела за один стол с принцессой, объявив, что такова воля ашварси.
– Я не буду сидеть с тобой! – возмутилась принцесса, вскакивая со своего места.
– В таком случае, ашварси запретил давать вам какую-либо еду, - строго объявила смотрительница
– Он приказал морить меня голодом?
– поражённо прошептала Мишель.
– Нет, господин распорядился, чтобы Вы завтракали, обедали и ужинали только за одним столом со своей наставницей, со мной.
В то утро, фыркнув, Мишель гордо удалилась, без единого слова. Но выдержала она всего два дня. Никогда в жизни принцесса не испытывала голода. Это был её первый, и, надо отметить, пренеприятнейший опыт. На третий день, а точнее, вечер, наступив на горло своей гордости, Мишель села у стола с самого краю,
противоположного от того, где сидела Майра, и нерешительно потянулась за булочкой. Смотрительница ничего на это не сказала и принцесса, осмелев, начала жадно есть. Больше голодовок Мишель не объявляла.Но ненавистные совместные завтраки – это были далеко не все случаи военных действий принцессы с первой помощницей - лишь небольшая их часть.
Майра без конца пыталась заставить Мишель участвовать в жизни поместья и выполнять работы в замке.
– Госпожа, как хозяйка, Вы должны изнутри понимать, как всё устроено. Знать, что делают в пошивочной, прачечной, на кухне, уметь выполнять самостоятельно большинство работ, которые проводятся в поместье. Вам необязательно выполнять их в совершенстве, но научиться нужно, чтобы недобросовестные слуги не могли вас обмануть, и, чтобы вы сами правильно понимали и ценили труд своих работников.
Каждое утро, сразу после завтрака, смотрительница всегда вела принцессу с собой в людскую, к слугам, чтобы раздать тем поручения на день. Мишель, обычно, скучая и рассеянно смотря по сторонам, стояла за её спиной и ладошкой прятала утреннюю зевоту.
Потом Майра, определяла на работу, а скорее, на учёбу, и саму молодую хозяйку.
Для Мишель это было хуже всего: ей, принцессе, целый день заниматься какой-то мерзкой работой! Она умеет шить и вышивать - этого для знатной девушки, тем более, принцессы, достаточно!
Противная Майра потом спрашивала выполнение работы и докладывала ашварси, гадина. Мишель не ждала ничего хорошего от этих докладов, поскольку, за этот месяц принцесса: трижды сожгла весь хлеб, когда ей поручили проследить за ним, пересолила суп, когда ей дали посолить варево, испортила жаркое, когда насыпала слишком много специй, упустила молоко, забыв отставить его вовремя. А один раз выронила в реку всё бельё, которое полоскала во время знакомства с работами в прачечной. Впрочем, почти все вещи выловили селяне, за мостом, и вернули.
Единственное, с чем у принцессы совсем не было проблем - это шитьё и вышивание. Тут её матушка как следует научила.
Над расходными книгами замка Мишель засыпала, роняя на раскрытые страницы свою красивую головку, с такой удивительной быстротой, что даже сама удивлялась этому.
– Ненавижу цифры!
– кричала она Майре.
Почтовые голуби летели, летели, летели… Они несли ашварси сообщения, какая его жена неумёха. Мишель, думая об этом, ужасно себя чувствовала, и, почему-то, виноватой в своих горестях считала доносчицу Майру.
Почему, скажите Боги, она должна попробовать выполнять сама все женские работы в поместье? Что за блажь наставницы? Можно же, просто, пару раз посмотреть. Она - принцесса! Мишель часто представляла, как Майра малюет Хлодвигу кляузы на неё: не годна, не справилась, не умеет, испортила…
За целый месяц всего четыре раза управляющий Виль неохотно давал принцессе экипаж и сопровождение для визита во дворец, к матери, которой Мишель с упоением жаловалась на свою несчастную судьбу. Но вторая супруга не спешила поддерживать дочь.