Неудачница

— Не веришь? — на лице панка появилось какое-то озлобленное выражение.

Он что, серьёзно?..

— Или брезгуешь?.. — уже не на шутку «разошёлся» тот, кого назвали Чиверсом.

— Ты что, серьёзно сегодня здесь петь будешь? — я всё-таки не сдержалась и хохотнула: представить, как этот ирокезник будет смотреться со сцены…

Чёрт!..

…перевожу взгляд на их «банду» и осекаюсь: представить, как они будут смотреться со сцены, оказалось слишком просто!..

— Я бы не назвал эти звуки пением, — негромкий, с хрипотцой голос заставил меня обернуться.

В углу стойки, у самой стены, сидел мужчина — да, по сравнению с барменом и группой панков, этот индивид обладал развитой мускулатурой и бросающейся в глаза, агрессивной мужской энергетикой. Даже странно, что я не замечала его всё это время! Его виски были выбриты, а удлинённые темные волосы убраны в короткий хвост на затылке; щетина на щеках скорей напоминала бороду, но почему-то я была уверена: этот человек не отращивает её специально, (как все представители сильного пола в последние несколько лет) — он просто не бреется. По какой-то причине. Глаза индивида были настолько тёмными, что я тут же приписала ему восточную кровь, несмотря на то, что внешность у него была европейская; широкие скулы, чувственные губы, широко посаженные, но при этом глубокие глаза в обрамлении тёмных ресниц, выразительные брови с небольшим шрамом над правым глазом, который зрительно делал одну бровь чуть выше. Даже через свободную одежду (черную толстовку, то ли расстёгнутую, то ли просто не имеющую ни молнии, ни пуговиц, такую же черную футболку и тёмные джинсы) отлично просматривалось прокаченное тело, но даже без этого от мужчины разило такой мужской силой, что обозленный панк с оранжевым ирокезом теперь казался мне хилым задохликом.

— Бес, — недовольно протянул в момент «остывший» Чиверс, затем посмотрел на меня и скривил губы в улыбке, — Следи за мной на сцене, принцесса, — и он кивнул своей команде, чтоб шли за ним.

Я не очень поняла, что сейчас произошло, потому с вопросом в глазах посмотрела на бармена, но тот, словно по мановению волшебной палочки, исчез в неизвестном направлении, оставив мой коктейль на барной стойке. Должно быть — скрылся в подсобке. Но с чего бы такой внезапный побег?

Перевожу взгляд на мужчину в углу.

— Бес… Что это за светское ругательство? — пытаюсь улыбнуться, но получается плохо.

Чувствую, что атмосфера почему-то накалилась.

— А ты здесь впервые, — глядя четко перед собой и не оборачиваясь ко мне, негромко произнёс мужчина и отпил из своего стакана.

Кажется, у него там был чистый виски. По крайней, мере льда я не заметила.

— Нетрудно догадаться, верно? — усмехнулась я.

— Да уж.

А этот индивид немногословен. Пожимаю плечами и разворачиваюсь на высоком табурете к сцене: а на той уже как раз располагается группа Чиверса. Как я догадалась, что это его группа? Так он сразу же подошёл к микрофону и выразительно так посмотрел на меня. Не удерживаюсь и усмехаюсь.

Правда, забавно получилось.

— Не дразни его, — всё в той же негромкой манере говорит мужчина… хотя… какой он мужчина? Ему лет двадцать девять на вид… Вот только парнем его назвать — язык не поворачивался.

Я решила оставить его слова без внимания, потому как никого дразнить итак не собиралась. Мне проблемы не нужны. А вот послушать панка желание было, потому я присосалась к своему треш-коктейлю, оказавшемуся таким крепким, что пить его можно было только маленькими глотками, и все своё внимание направила на сцену.

Чиверс… запел.

У меня даже рот раскрылся. Что ж, хмурый носитель мощного тестостерона оказался прав: пением эти звуки назвать было сложно. Гроулинг! Причем под такое сопровождение электрогитары и барабанов, что ничего из слов, кроме самого рычания, разобрать было нельзя.

Если Чиверс посвятил ЭТО мне, было бы неплохо разобраться в содержании композиции… но от одной только этой мысли меня начало так распирать от смеха, что в итоге я не выдержала и от души расхохоталась. Все мною недовольны! Шеф — штрафует, Чиверс — рычит! Не жизнь, а сказка! Кажется, моя неадекватная реакция произвела впечатление — по крайней мере хмурый «брутал», наконец, соизволил повернуться ко мне, и наградил странным взглядом. Я жестом показала, что всё в порядке, и я не сбегала из психбольницы, гонимая жаждой послушать металкор. Затем вновь развернулась к сцене, чувствуя на себе тяжелый взгляд, и продолжила внимать. Если дать волю фантазии, то всей этой жести, что лилась из усиленных колонок по периметру всего зала, можно приписать разные смыслы: к примеру сейчас, когда глотка Чиверса издаёт какие-то запредельные звуки, от диких низов переходя к едва ли не поросячьему визгу, он, должно быть, глаголет о чистой неземной любви, что поразила его прямо в душу и вынудила взять микрофон в руки и зарычать, что есть мочи… А сейчас, когда солист с оранжевым ирокезом замолчал, явно давая отдых своим связкам, а соло гитара взяла на себя всё внимание, композиция транслирует невозможность для героя и его любимой быть вместе на том пределе эмоций, что предлагает герой…

Фантазируя за всех, кто находился на сцене, я не заметила, как начала покачивать головой в такт разрывающей барабанные перепонки, музыке, и — уж совсем не заметно для себя — осушила весь бокал. Когда Чиверс и его группа перешли к третьей композиции, я уже не сомневалась, кто здесь король металкора: толпа парней и таких же безбашенных девчонок устроили слэм в центре зала, толкаясь и налетая друг на друга, само помещение клуба уже было полно под завязку, а выражение лица Чиверса светилось превосходством.

Да, парень, ты хорош! Даже мне захотелось встать со своего места и пойти потолкаться вместе со всеми, но по какой-то причине я не вставала… должно быть, присутствие рядом того хмурого брутала сказывалось: отчего-то я чувствовала, что ему бы это не понравилось.

Не знаю, с какой стати это вообще меня волновало, но поднять своё мягкое место с табурета я так и не смогла. На пятой и, кажется, последней композиции группы оранжевоволосого панка вновь появился бармен, и я смогла показать ему свой давно опустевший бокал. Парень уже спокойнее воспринял эту «информацию» и занялся обслуживанием моей персоны.

— А почему у этого бара так мало народу? — стараясь перекричать музыку, уже во всю гонимая алкоголем в крови, спросила я у брутала.

Мне правда было интересно! За этой стойкой нас было только двое, а второй бар едва выдерживал напор посетителей! Неужели дело в самом бармене?

Брутал вновь одарил меня спокойным, но не читаемым взглядом, и перевёл его на парня за стойкой.

— Виноват, Бес. Но она выглядела такой несчастной, — почему-то сказал тот, глядя на брутала.

Я нахмурилась.

А затем мои глаза округлились: он назвал его Бесом?..

Перевожу слегка виноватый взгляд на мужчину.

— Прости… — прикусив губу, извиняюсь. Да, уж. Неловко вышло.

Стоп! А почему бармен извиняется перед этим Бесом?

Брутал поднимается со своего места и отодвигает от себя полупустой стакан, никак не реагируя на мои слова.

— Вы сегодня будете?.. — забирая недопитую выпивку, спрашивает парень, глядя на того, кого назвал Бесом; тот спокойно кивает и разворачивается, чтобы уйти.

Затем останавливается и оглядывается на меня:

— Притормози со спиртным, принцесса Удача, — говорит и уходит куда-то вглубь клуба.

Я перевожу непонимающий взгляд на бармена.

— Что происходит?

— Это бар для своих, — уже намного охотней (после ухода Беса) поясняет тот, — я обслуживаю только владельцев заведения, их компании, техников и самих музыкантов.

— А сразу сказать не мог?! — чувствуя, как щеки начинают дико краснеть, восклицаю я и одним махом проглатываю новую порцию; затем отставляю стакан, как некогда Бес, и смотрю нехорошему бармену в глаза, — Пожалел, значит?..