Неудачница

Встаю, как велено.

И действительно, в таком случае мой позор оказывается прикрыт широким плечом шефа и моей же собственной рукой. Вот только грудь моя при этом упирается прямёхонько в то самое плечо…

И, кажется, Бондарёв младший почувствовал это так же отчетливо, как и я: потому как, не успев сделать и двух шагов, он вдруг остановился и резко втянул воздух через нос.

Осторожно кошусь на него. Крепко сжаты зубы, глаза метают молнии.

Плохо дело.

Уже открываю рот, чтобы предложить пересмотреть необходимость моего присутствия на банкете, как шеф меня перебивает:

— Дайте мне… пару минут.

Даю. Я ж вообще само послушание. Только зачем ему это время понадобилось? Справиться со своей злобой? Убрать это страшное выражение со своего лица?.. Неужели ему так сложно справиться с собой?!

Затем замечаю, что дышит шеф совсем не ровно…

И страшная догадка посещает мою голову. Едва сдерживаю себя, чтобы не проверить, хотя слабо представляю себе, как моя рука аккуратно спускается с предложенного локтя по дорогому костюму и перемещается в зону его паха…

Ой, что-то жарко мне!!!

Чувствую, как лицо прямо заливает румянец! Мы ж с ним оба, вроде как, целибат блюдем: я — потому что мне просто некогда, он — потому что решил вдруг ни с того, ни с сего заполучить в свои руки всю компанию отца. Мы ж друг с другом, считай, целые сутки вместе! И кому, как не мне, знать, что у шефа не было секса уже три недели, минимум!

Опускаю голову, стараюсь призвать мысли к порядку.

— Мила Георгиевна, — негромко цедит шеф, — постарайтесь следить за дыханием.

Ловлю себя на том, что грудь моя, которая того самого второго аккуратного размера, вздымается вместе с грудной клеткой, всё чаще… продолжая соприкасаться с рукой шефа.

Смутилась, чуть отодвинулась от Бондарёва младшего.

— Простите, — сказала также негромко.

— Идёмте, — сухо предложил тот и уверенным шагом направился к дорогущим резным дверям, ведущим в огромную студию, занимавшую почти целый этаж.

Да, ни стен, ни каких-либо перегородок в этом помещении не было, зато было около пяти ста квадратных метров пространства, отданных под мероприятия подобного характера. Я не могла назвать эту студию залом, потому что она им и не являлась, но стеклянные стены этого помещения с видом на весь наш город на все триста шестьдесят градусов, реально поражали. Сама студия не была загромождена мебелью: невысокие, словно «приплюснутые» дизайном диванчики по периметру стен, такие же приплюснутые стеклянные столики, небольшие шкафы с книгами, созданные дизайнерами в стиле «чем больше сломов и изгибов, тем лучше», старинные торшеры, такие же дорогие, как моё предыдущее испорченное платье — если не дороже…

— Хозяин очень любит книги, — негромко сказала вслух, осторожно оглядываясь по сторонам.

— Его последняя жена любила, — тихо поправил шеф, кивая знакомым и неспешно продвигаясь вперёд.

— Что это за странный пункт о похоронах и свадьбах? — понизив голос, спросила у Бондарёва, пока он пребывает в благосклонном (разговорчивом) состоянии.

— Артур Назарович… весьма болезненно переживает смерть Анны Филипповны — его последней супруги. В данный момент он уверен, что на его семью наслали проклятие, которое уносит с собой всех представительниц слабого пола их рода… Он даже нанял лучших экстрасенсов страны, чтобы те очистили его карму от этого недуга и, как водится, те присосались к нему намертво, качая деньги и внушая всякую дурь по поводу черного цвета.

— Так вот откуда этот заскок?.. — изумленно прошептала, — Но причём здесь мой лифчик?

— Мила Георгиевна… — предостерегающе зашипел Глеб Самойлович, кивая очередному знакомому, проходившему мимо (в студии вообще происходило какое-то броуновское движение — никто не стоял на месте, и все куда-то брели, периодически натыкаясь на знакомых и вновь продолжая своё брожение), — Удивляюсь, как с вас другую часть белья не сняли! Вы же были предупреждены заранее.

Я промолчала, не желая вдаваться в подробности, что бесшовные бежевые стринги были совсем из другого комплекта… Ну, да, я люблю сочетать белье разного цвета! И слава Богу, знаете ли! Ходить по этой обители очарованного магами психа, без трусов, я уверена, развлечение — так себе. Тут нужно быть закалённой духом.

И пусть я и считала себя готовой ко всему, неожиданно оказаться без защиты в виде нижнего белья, стало для меня настоящим испытанием.

— С вас же не… — вдруг напряжённо произнес шеф, по-своему трактовав моё молчание.

— Бог мой! Нет, Глеб Самойлович! — прошипела я, уже не зная, куда деваться от смущения, — Всё остальное при мне.

Чёрт, у меня полное ощущение, что новой порции стыда я уже просто не вынесу!

— Вы позволите мне выпить бокал шампанского? — стараясь, чтобы голос звучал сухо и без эмоций, спрашиваю я. И, да, только в алкоголе теперь и вижу своё спасение — мне просто необходимо расслабиться. Иначе моё состояние очень скоро привлечет к нам ненужное внимание.

— Не думаю, что это — хорошая идея, — неожиданно легко замечает шеф, — спасать гостей Артура Назаровича от вашего фирменного броска туфлей, будет довольно затруднительно. Вы же не хотите продемонстрировать всем отсутствие своего белья, пока я буду следовать за полётом вашей обувки?..

Хм, а у шефа есть чувство юмора! По крайней мере, на моих губах сама собой расползается улыбка.

— Тем более, если вы начнете выпивать, то я тут же последую вашему примеру, — продолжил Глеб Самойлович, уголки губ которого тоже приподнялись в усмешке, — Вы же не хотите, чтобы я совершил эту роковую ошибку? — не без сарказма прошептал он и повернул голову ко мне, оказавшись в такой близости от моего лица, что я вспыхнула с новой силой.

— Нет, я буду стоять на страже вашей трезвости, — чуть опустив голову, чтобы не встречаться с ним глазами, едва слышно промямлила я.

Как-то вдруг вспомнился и Тот Самый вечер, и посиделки на коленях у шефа, и наш стремительный поцелуй… Чтоб тебя, предательское тело! Неужели ты не можешь фильтровать свои реакции?! Это же чудовище! Он, может быть, и принадлежит к семейству Гоминид, но явно не относится к роду Людей. Так себе — монстряка, имеющий сексуальное тело и умеющий говорить на русском языке. Не более! Ты сама об этом знаешь!!!

— Мила Георгиевна… — неожиданно мягким и даже приятным слуху голосом обратился ко мне Глеб Самойлович, — С вами всё в порядке?..

А то ты не видишь! Возбужденную женщину вообще сложно не заметить. А своё рваное дыхание, ровно, как и пылающие жаром щеки (это я не говорю о напряженной от самых непристойных мыслей, груди), я уже скрыть не в состоянии.

— Простите, вспомнила о своём молодом человеке, — от безысходности брякнула я, — поэтому немного… мм… — я бегло осмотрелась по сторонам, — вы позволите мне ненадолго отойти? Здесь никого нет поблизости, а мне нужно время, чтобы привести себя в порядок.

Глаза Глеба Самойловича тут же превратились в две пристальные щелки: не удивлюсь, если и зрачок у них окажется вертикальным, вот только проверить уже не могу — отвожу взгляд в сторону, ожидая его "позволения". Шеф чуть отстраняет от себя руку, "позволяя" моей ладошке выбраться на свободу, и я тут же отхожу от него на пару шагов, приближаясь к стеклянной стене.

Как только лишилась тепла его тела, смогла вздохнуть спокойней. Это я молодец, что про своего «молодого человека» ляпнула — а то, не придумай я чего достоверней, и мой чудовищный шеф понял бы, кто виновен в том, что его личная помощница изнывает от желания.