Неудачник

Я быстро теряю ощущение места и времени, затемненная комната сужается до смутного умозаключения. Я чувствую все, но с задержкой, как будто смотрю на себя в замедленной съемке. Земля подо мной зыбкая и волнистая. Возможно, я набросился на текилу немного сильнее, чем думал. Может быть, натворил слишком много шишек. Но я не жалуюсь на поездку. Мой член так тверд, что причиняет боль, умоляя об облегчении.

Мы ковыляем к ее столу, где она расстегивает мои джинсы и расстегивает молнию, когда ее губы покидают мои. Мои руки хватаются за край, а голова падает вперед. Она крепко гладит меня, заставляя меня стонать.

— Тебе хорошо? — шепчет она.

— Недостаточно хорошо, — говорю я. Мое тело кричит об освобождении. — Я хочу трахнуть тебя.

Ее губы изгибаются в предвкушении. — Тогда трахни меня.

Это все, что мне нужно услышать. Тяжело дыша, я разворачиваю ее. Одна рука расстегивает ее молнию, другая тянется к моему карману за презервативом, который я там спрятал. Я знал, что сегодня вечером у меня будет секс, но победитель лотереи сексуальных партнеров не был определен. Теперь, когда я провожу ладонью по голой, упругой заднице Гвен, прежде чем слегка шлепнуть ее, я рад, что не поехал в город с другими. Это именно то, что мне нужно.

Я наклоняюсь вперед, чтобы прижаться губами к ее затылку. Она вздрагивает от этого прикосновения. — Ты дразнишь, — обвиняет она.

— Ммм-хммм. — Я обнимаю ее, нахожу одну идеальную грудь и крепко сжимаю ее. — Тебе это нравится.

Она не отрицает этого. Просто выставляет свою задницу, ища мое тело.

Я собираюсь разорвать упаковку с презервативом, когда включается верхний свет, и комната вспыхивает ослепительным флуоресцентным зеленым светом.

Внезапно раздается тревожный всплеск волнения. В моем нынешнем состоянии требуется секунда, чтобы понять, что происходит, пока мое зрение не проясняется достаточно, чтобы разглядеть Джека, стоящего в дверном проеме. Гвен уже отошла от стола, натягивая рубашку, чтобы прикрыть грудь, в то время как другой рукой пытается подтянуть джинсы. Я улавливаю неясные звуки, издаваемые Гудвинами, обменивающимися натянутыми словами.

— Я притворился спящим, потому что знал, что ты что-то замышляешь.

— Ты следил за мной?

— Конечно, я это сделал! Это наименее оскорбительная вещь, которая здесь произошла, тебе не кажется? Ты мне изменяешь, черт возьми!

Я разражаюсь смехом, от которого в комнате воцаряется тишина. Гвен резко оборачивается, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Не сейчас, Лоусон.

— Нет. Кажется, сейчас самое время. — Все еще посмеиваясь, я направляю свой расфокусированный взгляд на дверной проем. — Ну же, Джек. Давай не будем бросать камни.

— Что это значит? — его жена требует.

— Разве ты не догадалась об этом? — Я с удивлением оглядываюсь. Блин, эта ночь закончилась даже лучше, чем я ожидал. — Джек и я — старые друзья. — Я подмигиваю ему, и он заметно морщится. — Я подумал, что, может быть, это какая-то странная штука. Вы оба притворялись, что это был секрет, чтобы оживить брачные отношения.

— Ни в коем случае, — рычит он, направляя свое праведное негодование на свою теперь уже пораженную жену.

— Упс. — Я аккуратно раскладываю все по местам и застегиваю брюки.

Похоже, я заговорил не в свою очередь.

Во всяком случае, я знаю, что лучше не уходить с вечеринки последним. И этим двоим есть что обсудить. Так что я откланяюсь и желаю им спокойной ночи. Все, кроме телепортации обратно в свою комнату, где я едва помню, как вошел в дверь, прежде чем моя голова коснулась подушки, и я потерял сознание.

ГЛАВА 55

ЭРДЖЕЙ

Не говоря уже о синяках и опухшей руке, у меня не было ни малейшего шанса заснуть сегодня ночью. Я слишком поглощен послевкусием адреналина. Никто не был так удивлен, как я, выиграв этот бой. И меня все время сбивает с толку тот факт, что на какое-то мимолетное мгновение на моем банковском счете было шестизначное число. Но как пришло, может легко уйти.

Проверяя время на своем телефоне, я вспоминаю, что моя мама и Дэвид в Сономе на каникулах. Там уже начало двенадцатого. Еще не поздно предупредить ее, что директор позвонит утром, чтобы обсудить мою последнюю неосторожность. Надеюсь, она совершила три дегустационных тура и оценит иронию судьбы.

— Там уже поздно, — она отвечает на звонок, даже не поздоровавшись. — Все в порядке?

— Да, хорошо. Никто не умер.

Я слышу, как она выдыхает, и это застает меня врасплох, тон беспокойства в ее голосе. На секунду она заговорила как настоящая мама. Я не уверен, откуда это взялось, но, думаю, я это ценю.

— Где ты?

— В моей комнате. Все в порядке.

— Ага. Так что ты теперь сделал?

Я борюсь с улыбкой. — Почему это должно быть сейчас?

— Потому что, если никто не истекает кровью или не находится в тюрьме после двух часов ночи, это означает, что тебя, вероятно, снова исключат.

Сурово, мам. Но не совсем необоснованно. Я заслужил эту репутацию.

— Ну, расслабься. Я бы сказал, что вероятность того, что я в порядке, составляет девяносто процентов. Но если ты хочешь, чтобы Дэвид немного прибавил в весе, чтобы преодолеть последнюю десятку, я бы не возражал.

Она смеется. — О, так теперь ты не против попросить об одолжении. Означает ли это, что ты приходишь в себя?

Единственное, что я ценю в нас, — это то, что мы говорим друг другу правду. По крайней мере, о том, что имеет значение. Я никогда не был из тех, кто фильтрует себя, и всегда было очевидно, что я унаследовал это от нее. Так что я не испытываю ни малейших угрызений совести, говоря ей это прямо.

— Ты знаешь, на чем я стою. Я пошел на это, не веря, что ваш брак продлится долго. Прошло всего несколько месяцев, и это на самом деле не изменилось. Но, может быть, я начинаю привыкать к этой ситуации.

— Это уже о чем-то говорит.

Я понимаю, что это важно для нее. И я не пытаюсь быть трудным только для того, чтобы лишить ее какой-либо радости. Я только что наблюдал, как многие из этих мужчин врываются в ее жизнь и так же быстро исчезают. Каждый раз она была совершенно счастлива, пока не перестала. Извините, но в наши дни у меня высокая планка, если они хотят убедить меня, что это не закончится так же.

— Так введи меня в курс дела, — говорит она. — Давай послушаем.

Я бросаю взгляд на ту часть комнаты, где лежит Фенн. Он мертв для всего мира, храпит в постели, все еще полуодетый.

— Я дрался с парнем. Это было что-то вроде пари? Это было некрасиво, но я победил.

Конечно, ей приходится ругать меня за то, что я прибегаю к насилию, хотя она и не притворяется, что слишком расстроена этим, поскольку мы уже установили, что никто не попал в отделение неотложной помощи. И я говорю ей, что нас поймали за пьянством на футбольном поле. Что, я полагаю, без всего необходимого контекста, вероятно, звучит как начало или конец опасной спирали.

— Ты бы сказал мне, если бы не был в порядке. Верно, приятель?