Неудачник
Шрифт:
— Не искушай меня.
Он криво улыбается, что, возможно, несколько впечатляет. Только потому, что он живет ради драмы.
— Кстати, меня зовут Мила. — Моя бывшая подружка почти написала имя ЭрДжея на своих сиськах губной помадой. — Ты определенно сюда не ходишь. Я бы заметила, как по коридору идет король ростом шесть и два.
Я бы посоветовала ей съесть мешок членов, но она, наверное, уже наелась.
— Шесть и три. А я просто осматриваю заведение. — ЭрДжей пожимает плечами, но я вижу, как его губы подергиваются от юмора. Ее безудержный флирт не остался незамеченным.
— Я
— Он не ценит мое чувство юмора. — Одна из вещей, которые мне больше всего нравятся в ЭрДжее, это то, что он не попадается на приманку засранцев.
Оливер наклоняет голову.
— Как я слышал, у тебя скоро будет титульный бой. Берегись этого коварного левого хука.
— Умные деньги — на ЭрДжея. — Лукасу вдруг захотелось броситься в самую гущу событий, и я только жалею, что не успел схватить его за воротник рубашки до того, как он привлек внимание Оливера. — Дюку повезет, если он очнется до Рождества.
— Следи за своим кошельком, — с саркастическим смешком говорит Оливер ЭрДжею. — Как Гейбу нравится в подготовительном учереждении Сан-Квентин, Лукас? Ты вводишь ему в задницу упаковки с окси кодоном?
Доказывая, что он круче, чем кажется, Лукас закатывает глаза. — Да, ты такой крутой, Оливер. Я не помню, чтобы ты говорил столько дерьма в лицо моему брату.
Я подталкиваю Оливера, на что он отвечает довольной ухмылкой. Я плохо знаю Лукаса, но мне не нравится видеть, как он принимает дерьмо из-за того, что его брат облажался. Это самая низкая форма издевательства.
— Ты такой мудак, — говорю я Оливеру. — У тебя что, нет гвоздей, чтобы прибить их на парковочные места для инвалидов или что-то в этом роде?
— Ай, Слоан. Сурово. Мы просто посмеялись. Правда, Сиприан?
— Неважно. — Не обращая внимания, Лукас отправляется на поиски своих друзей.
— Я слышала, что твой отец отправил тебя в католическую школу, — говорит мне Мила. В ее предательских глазах сверкает желание упомянуть имя Кейси. ЭрДжей, должно быть, чувствует мой нарастающий гнев, потому что он сжимает мою руку, чтобы крепко прижать ее к себе.
— Похоже, это не повлияло на твою жизнь на свиданиях.
— Ага. Я шлюха Вавилона. — Говорю безразличным голосом. — А этой шлюхе надо припудрить носик.
— Не терпится узнать, есть ли в ванных комнатах дворецкие. — ЭрДжей закидывает руку мне на плечо, чтобы вывести нас из гравитационного колодца злобной скуки Милы и Оливера.
Мгновение спустя мы берем наши билеты и проходим внутрь маленького кирпичного стадиона.
— Ну, вот и все, — наклоняется ЭрДжей, чтобы сказать мне на ухо. — Я никогда не буду просить тебя подрочить мне.
Я бросаю на него вопросительный взгляд. В ответ он показывает мне следы от ногтей и отпечаток моей руки на своей, когда кровь приливает обратно.
— Вот это хватка, — весело говорит он.
— Мила — нехороший человек. — Что является глубоким преуменьшением и гораздо меньшим, чем она заслуживает. — И чтобы у тебя не было никаких идей — она хочет отсосать у тебя только для того, чтобы позлить
меня.— Я имею в виду, я не совсем занимаюсь политикой. — Он тут же вскидывает руки в знак извинения перед моим угасающим взглядом. — Полегче, тигренок. Шучу.
Ревность — это что-то новенькое для меня. Мгновенный кроваво-красный территориальный инстинкт, возникающий при мысли о том, что ЭрДжей может переспать с Милой, застает меня врасплох. Невозможно игнорировать то, что это значит. Кажется, я давно это знаю, но убедить себя в обратном уже невозможно.
У меня все плохо с этим.
Без всякой причины ЭрДжей ворвался в мою жизнь и перевернул все, что, как мне казалось, я знала о себе. Мой любимый цвет — черный. Мое любимое блюдо — пикката с курицей. И я не ревнивая девушка. Только теперь, видимо, стала. И это одновременно захватывает и немного раздражает. Потому что теперь у него есть власть. Власть манипулировать моим сердцем и завязывать его в узлы, пока я стою там беспомощная и зачарованная.
К счастью, он еще не знает об этом. Так что мне лучше не раскрываться.
— Что там за история? — спрашивает он. Мы пробираемся через вестибюль в сторону концессионных киосков. Я ненавижу это место с расплавленной страстью, но у них отличные мягкие крендельки. — Вы двое раньше были друзьями?
Это вопрос с подвохом. Я делаю паузу, размышляя о том, как мне перевести опыт войны между девочками-подростками в удобоваримую форму.
— Короткая версия такова: после случая с Кейси мы поняли, кто наши настоящие друзья.
— Что случилось? — нажимает он.
— Мила решила, что лучше пустить слух, что Кейси все это выдумала. Наглоталась таблеток и бросил нашу машину в озеро. Что жалкая второкурсница хотела привлечь к себе внимание и разыграла всю эту тщательно продуманную драму, чтобы завоевать симпатию. Что является полной чушью. Но это закрепилось, и они пытали ее. Называли ее сумасшедшей, психически больной, психопаткой. Издевались над ней. Кто-то положил смирительную рубашку в ее шкафчик — я поставила на правую руку Милы, чирлидершу Конни.
Он свистит себе под нос. — Девчонки жестоки.
Он понятия не имеет.
Парни не понимают соперничества, присущего отношениям между старшеклассницами. Дружи с теми, кто тебе нравится, да. Но твоя лучшая подруга — она всегда первая, кому ты перережешь горло, когда начнется переворот. Полагаю, это моя вина, что я не поймала Милу до того, как она поймала меня.
— Они были неумолимы, пока Кейси, наконец, не сломалась и не смогла вернуться в школу.
— И на этом все и закончилось? Никогда не пытались помириться?
Ха. Через мой безжизненный, гниющий труп. — Я родилась с дефицитом прощения, — сообщаю я ему. — Мила показала свою истинную сущность и может идти вперед, и отвалить навсегда.
— Черт, женщина. Наверное, я застал тебя в удачный день для второго шанса.
— Все, что ты сделал, это разозлил меня. Но она пришла за моей младшей сестрой. Никто не будет возиться с моей семьей и не получит поблажек.
ЭрДжей смотрит на меня горящими глазами. — Я сейчас так возбужден.
Улыбка щекочет мои губы. Клянусь, этот парень всегда говорит правильные вещи, когда мне это больше всего нужно.