Неудачник

Понимаю, что творится недоброе, но я весь — лишь слух, ни тела, ни стука сердца не чувствую. И уши не закрыть, чтобы не слышать рвущий душу разговор.

Для меня всё заканчивается тихим скрипом меча.

— Не посмеешь ты умереть. — С трудом в тихом вое узнаю голос Змейки. — Она себя обрекла, чтобы ты жил.

— Где она? — Хриплю.

Встать не могу, но теперь себя чувствую. Всё чувствую, каждую жилу и мышцу, каждую царапину. И как кровь кипит по венам, тоже чувствую. Но сил даже приподняться не хватает.

— На! — Снова чувствую обжигающую влагу на губах и в горле.

Вкус странный, теперь понимаю, что пью – кровь. Кажется, с каждым глотком меня распирает сила. Когда этот поток заканчивается, сажусь и жду, пока прояснится в голове, туман рассеется. Змейка смотрит на меня впадинами тёмных выплаканных глаз.

— Где она? — Повторяю вопрос всё так же хрипло.

— Нет её. — Едва слышно, а может и вовсе одними губами шепчет. — Сожгли Любаву. И дядьку убили, когда он увещевать их пытался.

Поднимаюсь на ноги, падаю, поднимаюсь снова, ухватившись за меч, что лежал прямо под моим телом, опираюсь на него, как на посох. С другой стороны меня подхватывает Змейка.

— Где? — Она непонимающе смотрит. — К ней отведи.

Бредём недолго молча, задумываюсь о происшедшем. Осознаю, что до её голоса, нежного, мягкого, жизни своей не помню вообще. С него теперь начинается моя память и душа волком воет, что не услышу его больше никогда.

Кострище развеянное шириной в два роста человеческих, лишь пыль и пепел, ни дымка, ни тепла.

— Я долго в мороке был? — Падаю на колени, опираясь на меч.

— Ночь, день и ещё ночь. — Голос её неживой, словно ветер шумит.

— А эти где? — Скриплю зубами от бессилия что-то изменить.

— Деревня в двух верстах за холмом. Мстить пойдёшь?

— Долг воздам. Ей…

— Не думаю, — Змейка тихо всхлипывает, — что она хотела бы. Дядька нас учил, что сила доброй быть должна. Только где теперь они… с добротой этой…

5

Смотрю на гостью издалека, опершись на косяк двери. Сидит, абсолютно расслабившись, откинув голову на спинку кресла и закрыв глаза. Лишь по блестящим губам делаю вывод, что перекусить она успела. Вполне можно подумать, что задремала, если бы не слегка учащённый пульс. В симпатичной головке за этим милым спокойным личиком сейчас происходит нешуточный всплеск мозговой активности. Ни страха, ни возбуждения не чувствую. Тихо направляю в её сторону своё дыхание. Спустя какое-то время на её губах проступает улыбка.

— Снова хочешь, чтобы я сама попросила? — Говорит, не открывая глаз.

— Нет. — Подхожу и останавливаюсь совсем рядом. — В этот раз попросить будет мало.

Её глаза резко открываются и впиваются в меня ехидным взглядом.

— Переходим к пыткам?

— Можно и так сказать. — Усаживаюсь в кресло. — Я готов услышать твою просьбу насчёт имени.

— Я хочу знать, — она мрачнеет, останавливается на мгновение, понимая, что обратно отыграть этот момент будет сложно, — кто убил мою мать.

— Зачем? — Задаю простой вопрос. — Хочешь убить его?

Качает задумчиво головой.

— Отомстить как-то иначе? — Она никак не отвечает, зависает.

— Пока не знаю. — После долгой паузы бесстрастно произносит. — Просто хочу знать, а потом решу, что с этим делать.

Беру со стола листы из папки.

— Сколько времени ты потратила на аналитику по этим данным?

— Несколько месяцев. — Она недоумённо смотрит на меня.

— И засветилась настолько, что кто-то тебя просто за ручку привёл ко мне в качестве обеда. — Улыбаюсь своим наблюдениям – девочка подрастеряла свою самоуверенность. — Ещё и вдобавок тебя научили, как самой себя приготовить, чтобы мне понравилось. А если бы ты сразу обратилась ко мне, я бы все отметки сделал минут за пять.

— Как бы я тебя нашла? — Обиженно закусывает губку.

— Рецепт мне тоже известен. — Добиваю и наслаждаюсь эффектом – её личику гораздо больше идёт выражение растерянности, а не ехидство и спесь. — И так, зачем мне нарушать наши законы?

Инга хлопает ресницами и молчит.

— Есть один лишь вариант, который меня может заинтересовать. — Она склоняет голову, а я не удерживаюсь от мелкой пакости, снова обдувая её своим дыханием. — Сделка.

Поднятые на меня глазки излучают безусловное согласие.

— Я называю тебе имя. — Театральной паузой заставляю её помучиться. — А ты становишься моей…

— Ты заключаешь сделку на то, — она тяжело вздыхает, — что уже практически имеешь.

Протягиваю руку и она с готовностью протягивает свою навстречу. Легкое движение заставляет девушку подняться и сесть мне на колени.

— Да. — Глажу её шейку. — Мне не нужна сделка, чтобы сделать тебя своей любовницей или пищей.

— Ты хочешь меня выпить совсем или обратить? — Она прижимается ко мне.

— Нет. — Продолжаю изощряться в пытках, прикусываю себе губу, размазываю кровь языком и выдыхаю практически в её губы. — Зачем лишать себя вкусного, выпив всё за раз? А обращение нужно заслужить вообще-то, и ты сказала, что не хочешь становиться вампиром.

Её взгляд всё более отдаёт безумием, а тело извивается в конвульсиях. Заметив мои выдвинувшиеся клыки, Инга сама со стоном склоняет набок голову и убирает с шеи волосы. Минуты три медленно смакую её неповторимый вкус и удовольствие от вибраций тела, сотрясаемого непрерывной чередой мощных оргазмов. Когда всё заканчивается, она на добрых минут десять замирает на моих руках.

— И зачем тебе нужна сделка? — Бормочет слабым голосом. — Ты ведь можешь добиться от меня всего, даже согласия на обращение или на то, чтобы выпить меня досуха. Я не уверена, что теперь вообще смогу уйти. Как ты говорил, не подсаживаться? — Она тихо хихикнула. — Уже подсела. Что же ты такое от меня ещё потребуешь, уже получив меня в свою власть целиком?

— Мне нужна твоя помощь. — Она удивлённо приподнимает голову с моего плеча и смотрит в глаза. — Да, ты мне нужна, как помощница и как союзник.