Неудобная правда о взятии рейхстага. Поиск, исследование, реконструкция

У номера с табличкой “шестьсот пять” я притормозил и прислушался.

Ну, точно, эта непоседливая шпана здесь и что-то без умолку лопочет на своем детском картавом языке. Ох, Доминика! Ремень по тебе плачет и строгий отец.

В первое мгновение было желание влететь и с ходу наругать, но потом любопытство взяло верх, и я не стал вваливаться в номер и распугивать девчонок. Пошел чуть вперед по коридору и услышал:

– А еще бабуля сказала, сто купит мне новый скейтболд.

Интересно, когда это она успела пообщаться с бабулей? Или мать только меня игнорирует последние сутки?

– Скейтборд – это хорошо, – долетел до моего слуха голосок Ветровой. И почему-то воображение живо рисует на ее губах улыбку. А ведь губы у этой девчонки очень даже залипательные.

– А ты умеешь кататься на скейтболде?

– Нет, но я умею кататься на велосипеде.

– А ты меня научишь?

– Посмотрим, Ника, – вздохнула Анфиса.

– А почему ты на все мои воплосы отвечаешь “посмотлим”?

Я усмехнулся: маленькая проныра!

– Потому что они у тебя немного… сложные.

– Лазве?

– Угу.

– Хм-м-м...

Весь воинственный настрой как ветром сдуло. На губы приклеилась ухмылка, а в голове красным визжащим сигналом затрубило предупреждение об опасности. Сближение Граф и моей дочери точно ничего хорошего мне не принесет, а только добавит проблем. Но игнорировать тот факт, что мне нравится, как дочь ведет себя в обществе Фисы, тяжело.

Я сделал еще пару шагов по направлению к просторной спальне, откуда и доносились голоса дочери и ее “жертвы”. Выглянул из коридора и, особо не таясь, встал в дверном проеме, разглядывая картину маслом.

Ника топталась около опасно шатающейся стремянки и смотрела снизу вверх на Анфису, которая в этот момент, балансируя на цыпочках, стояла на той самой лестнице и усердно тянулась к гардине. В руках плотные тяжелые шторы, а стройные ножки трясутся от ненадежной под ними опоры.

Одно неловкое движение хрупкой Ветровой, и мое сердце прихватило. Я мысленно выругался, а девушка пошатнулась, выдавая испуганное:

– Ой-ей!

– Падаешь? – охнула Ника.

– Анфиса! – вылетело непроизвольно, и я дернулся вперед, залетая в комнату. Но сделал только хуже. Потому что Ветрова, резко крутанувшись, обернулась, уставившись на меня испуганным взглядом, а Ника расплылась в улыбке и, крикнув:

– Папуля, спасай! – толкнула рукой стремянку.

Девчонка, не ожидавшая такой подставы, закричала. Лестница скрипнула. Ника отскочила, и все дальнейшее слилось в одно бесконечно долгое мгновение, когда стремянка, и так еле стоявшая, решила рухнуть окончательно. Анфиса запаниковала, пошатнулась и повалилась с нее вниз, хватаясь за штору и отрывая на фиг ту вместе с крючками.

Я рванул вперед. Не ожидал от себя такой прыти, но в самый последний момент под металлический грохот стремянки второй раз за эти сутки поймал бедовую Ветрову-Граф. Руки девчонки, все еще цепляясь за края шторины, обвили меня за шею, а взгляд округлившихся глаз транслировал больше испуга не от падения и потенциальной возможности свернуть шею, а от того, что в их милом уединении нарисовался я. Еще и губы поджимает, зараза. На них и так-то спокойно не взглянешь. А сейчас подавно внимание цепляют.

– Вы что творите? – рыкнул, сбрасывая минутное наваждение. – Ты куда полезла? У тебя жизнь лишняя есть, Ветрова? А ты, Доминика Демьяновна, что здесь делаешь?

Фиса завозилась у меня на руках, пытаясь спрыгнуть. Да делала она это так неосторожно, что в итоге припечатала мне локтем по ребру, заставляя поморщиться и сжать челюсти. А вместе с ними и руки на талии девушки еще сильнее. Прямо говоря, что фиг я ее отпущу!

– Пусти.

– Чтобы ты еще что-нибудь тут разнесла? И как ты вообще в горничных задержалась?

– Это не я! Это лестница! – завопила возмущенно девчонка. – Доминика? – посмотрела она на свою мелкую “сообщницу”. А так захлопала ресницами и выдала очаровательно-возмутительное:

– Ну, сто, Анфиса, а теперь ты станешь моей мамочкой? Папуля же тебя спас!

Что? Какого…?

– Доминика! – выдали мы возмущенное с девушкой в унисон.

– Сто?

– О-о-о, – донеслось с порога в сопровождении звонких аплодисментов, – а я смотрю, вы и без меня тут неплохо справляетесь! – хохотнул знакомый женский голос.

Я бросила взгляд в сторону звука и на доли секунды даже глазам не поверил.

– Мама? Что ты здесь делаешь?

– М-мама?! – охнула Ветрова, заикаясь, со всей своей девчачьей силой упирая ладони мне в грудь. – Что значит: мама?! – еще и ладошкой по плечу ударила от души… заноза.

Глава 8

Демьян

– Ты не пробовала брать трубку, мама?

Мы сидели в ресторане. Я, Ника и матушка. Последняя до сих пор украдкой посмеивалась и посматривала на свою изобретательную внучку.

Нет, это надо было такое выдумать! Свалить Анфису с лестницы, чтобы выставить меня “рыцарем”. Абзац просто!

После разгрома номера с подачи моей дочери и неожиданного появления моей матери, Анфиса, кажется, возненавидела меня еще больше. Разобиделась и обозвала напыщенным индюком.

На этом моменте я поперхнулся своим возмущением. А коза, на потеху “публики”, вдобавок ко всему, вместо благодарности за спасение ее тонкой шеи, врезала мне шторой по заднице. Потребовала, чтобы ее, бедную, немедленно все оставили в покое. Пришлось экстренно уводить из-под удара Нику с матерью, чуть ли не силой потащив первую в ресторан. Она, видите ли, “категорически отказывается уходить”.

И это только первый день командировки!

Дальше что?

Отель взорвем?

– Никто же не умер от того, что я тебе не ответила, да, сынок? – изящным жестом руки поправила белую шляпку на голове Флоренция. – Не вижу проблемы.

– Ты издеваешься, мама?

– Отчего же?

Сколько себя помню, она всегда выгодно отличалась от женщин, окружающих отца. Да и в принципе была не похожа на дамочек, крутящихся в наших с ним кругах. Утонченная, изящная, элегантная леди, при этом с такой с буйной задоринкой в зеленых глазах, что проще застрелиться, чем угомонить буйный нрав матушки. Гораздая на выдумки и завиральные идеи, которые никто в силу своей серьезности не поддерживал. Мать прямо заявляла нам с отцом, что мы убиваем в ней творческое начало. Уж не знаю, какое мы там убили начало, но с появлением Доминики у нее точно организовалась сообщница. Вот кто поистине с моей матерью на одной волне! Характер пошел через поколение. Я более прагматичный, спокойный и малоэмоциональный – в отца. Тогда как моя дочь – бесконечный источник энергии и фонтан идей. А уж оставить этих двоих наедине больше чем на пару дней вообще опасно для жизни. Причем не их, а людей вокруг.

– Ну что, разве я не права? Земля с оси не сошла от того, что я не ответила на твой звонок.

– Пока нет, – рыкнул я, откладывая меню. – Но любой взрослый человек понял бы, что вопрос серьезный. Я оставил тебя с сотню звонков! Я мог элементарно волноваться, мам!

– Я хотела сделать сюрприз, – пожала плечами мать.

– Он удался, – кивнул я, откидываясь на спинку стула. – По всем фронтам удался. Каким образом Граф оказалась в моем отеле?

– Граф? – захлопала мать глазами. – Какой Граф?