Неукротимое сердце

– Иди сюда. – Он ласково взял ее за руку.

– Что с тобой? – спросила Кэндис.

Джек молчал, глядя в ее разрумянившееся от пламени лицо. Они стояли так близко, что их бедра соприкасались. «Я не хочу ее покидать, я люблю ее», – подумал он. Как вышло, что он так и не сказал Кэндис об этом? Потянувшись к ее поясу, он развязал его и спустил халат с плеч жены.

– Джек?

Он притянул ее к себе, не в силах улыбаться.

– Джек? – повторила Кэндис с беспокойством.

Он был возбужден, желая ее со всей страстью, порожденной отчаянием. Несмотря на то что Кэндис была напряжена, а ему в грудь упирались ее ладони, Джек притянул жену к себе и прильнул к ее губам. Руки Кэндис скользнули ему на шею. Зарывшись пальцами в его волосы, она пылко откликнулась на зов Джека.

Он пришел в неистовство, сознавая, что, может быть, в последний раз сжимает ее в объятиях.

Они упали на кровать. В мгновение ока избавившись от одежды, Джек вонзился в нее. Кэндис вскрикнула, когда он вошел в ее лоно. Не прерывая поцелуя, он мощно двигался, все ускоряя темп, отрешившись от всего, кроме этого мгновения, которое хотел сохранить в памяти навеки…

– Что с тобой? – прошептала Кэндис, когда все кончилось.

– Ш-ш. – Джек поцеловал ее.

Не выпуская жену из объятий, он перекатился на бок, но не расслабился и не закрыл глаза. Его взгляд не отрывался от ее лица. Подавшись вперед, он коснулся губ Кэндис.

– Джек, что с тобой? – тревожно спросила она.

– Ш-ш, любовь моя, не сейчас, – прошептал он и снова завладел ее губами.

Этот вечер принадлежит им, что бы ни случилось в будущем.

На следующее утро Кэндис разбудили непривычные звуки: Джек ходил по комнате. Потянувшись, она вспомнила прошлую ночь – страсть Джека, его ненасытность, – и ее страхи вернулись. Кэндис села в постели.

Джек стоял посреди комнаты, полностью одетый и вооруженный, вплоть до перекрещенной портупеи на поясе. На столе лежали его седельные сумки и смена одежды. Заледенев, Кэндис увидела, как он добавил к стопке вещей головную повязку и ожерелье воина.

– Ты уезжаешь? – выдохнула она. Он поднял на нее глаза.

– Я еду на перевал Апачи.

У Кэндис перехватило дыхание.

– Прошу тебя, не делай этого!

Джек молча свернул одежду и сунул ее в седельную сумку, где уже лежали запасное одеяло, его набедренная повязка, кремень и немного вяленого мяса. Затем надел ожерелье и спрятал его под рубаху.

– Я должен, – спокойно отозвался он.

– Зачем тебе туда ехать? – воскликнула Кэндис. – Что ты можешь сделать? – Ее голос сорвался. – Ты надолго?

Джек надел головную повязку.

– Мне нужно увидеться с Кочисом.

– Ты сошел с ума? Это слишком опасно! Джек, прошу тебя!

– Ты не понимаешь, Кэндис. Кочиса предали. Я должен быть с ним.

Она молчала, не сводя с него потрясенного взгляда. Джек подошел к жене и, опустившись на постель, потянулся к ее руке. Она отпрянула.

– Прости меня, – сказал он. – Я не могу поступить иначе.

– Как поступить?! – пронзительно выкрикнула она. – Ты что, собираешься воевать на стороне Кочиса?

Джек кивнул.

– И ты готов бросить меня здесь, беременную, чтобы сражаться вместе со своими проклятыми апачами?

Джек вздрогнул.

– У меня нет выбора.

– Нет выбора? У каждого человека есть выбор!

– О Господи! – простонал Джек. – Кэндис, это мой долг. Я не могу поступиться честью и верностью.

– Долг? Твой долг быть здесь, со мной!

– Я отвезу тебя домой, к твоим родным. Смысл его слов не сразу дошел до нее.

– Нет. Я не поеду. Джек, прошу тебя, не уезжай. Ты ничем не поможешь им.

– Я должен, Кэндис. Неужели ты не понимаешь?

– Нет! Не понимаю! Ты мой муж, и я жду твоего ребенка! Ты не имеешь права оставлять меня одну!

– Поэтому я и хочу отвезти тебя на ранчо «Хай-Си».

– Нет, Джек, я не поеду!

Он сжал ее холодные руки в своих ладонях.

– Боишься, что они узнают, что ты ждешь от меня ребенка?

– Да! Я боюсь встретиться с ними, боюсь того, что они скажут, что подумают – будь ты проклят!

Джек поднялся и, подойдя к столу, начал складывать вещи в седельную сумку. Кэндис приглушенно всхлипнула. Он вскинул сумку на плечо.

– Я попрошу сына Сантаны помочь, если тебе что-нибудь понадобится. Здесь сорок долларов. Этого хватит на несколько месяцев, если я не вернусь раньше.

Кэндис молчала, комкая простыню, на которую капали слезы. Джек подождал, пока она посмотрит на него, а когда понял, что не дождется, двинулся к выходу.

Кэндис догнала его у самой двери и повисла на нем.

– Не уходи, Джек, ты нужен мне!

Он попытался успокаивающе улыбнуться, но это ему не удавалось.

– Я вернусь, как только смогу.

– Нет! – всхлипнула Кэндис, с ужасом глядя на мужа. Джек поцеловал ее неподатливые губы и не оглядываясь вышел.

Кэндис застыла в отчаянии. Что, если его убьют? Что, если она никогда больше не увидит Джека?

Двигаясь как в тумане, она надела халат. Кэндис чувствовала себя больной и разбитой. Мир ее разваливался на части: мужчина, которого она любит, уезжает на войну, чтобы сражаться против ее народа. Сорвавшись с места, она босиком выбежала из дома. Джек выводил коня из загона. Кэндис бросилась к нему через двор. Он вскочил в седло.

– Нет! – закричала она, вцепившись в его лодыжку. – Джек, не уезжай!

– Я должен. – Лицо его казалось непроницаемой маской. – Иди в дом, Кэндис.

Она залилась слезами.

– Не уезжай, Джек! Ты не можешь так уехать, черт бы тебя побрал!

Джек на секунду закрыл глаза.

– Я люблю тебя, – тихо сказал он и пустил вороного рысью.

Вцепившись в ограду, Кэндис плакала и долго смотрела вслед темной фигуре.

Глава 56

На третьи сутки, безжалостно погоняя взмыленного вороного, Джек добрался до перевала Апачи. Чтобы индейцы не убили его, он предупредил о своем прибытии дымовым сигналом. При въезде в лагерь его встретили шесть воинов и проводили к Кочису.

Лагерь апачей располагался в каньоне Гудвина, в полутора милях от перевалочной станции. Заметив на окрестных кряжах вооруженных до зубов воинов, Джек воочию убедился, что Кочис действительно обложил станцию и держит ее в осаде. Спешившись вместе с сопровождавшими его воинами, он увидел высокую фигуру Нахилзи, торопливо шагавшего к нему. С минуту Нахилзи настороженно молчал, вглядываясь в лицо Джека.

– Я пришел, как один из вас, как друг и брат, – проговорил Джек.

Лицо Нахилзи было непроницаемым. Он явно не одобрял появления Джека и сомневался в нем. Не сказав ни слова, Нахилзи повернулся и пошел прочь. Джек последовал за ним, остро ощущая разницу между этой встречей и приемом, оказанным его пару месяцев назад. Его конь нуждался в воде и пище, но никто не предложил позаботиться о нем. Кочис в угрюмом молчании сидел перед своим вигвамом. Он медленно поднялся, завидев Джека и Нахилзи. Он молча ждал.