Неукротимые удовольствия

Оскорблённый Доминик выпрямился.

— Мои ночи никогда не заканчиваются плохо.

Она снова закатила глаза.

— Я не имею в виду, что она не получила удовольствия. Я имею в виду, она была расстроена, что ты не остался на ночь или что-то в этом роде?

Доминик на мгновение задумался.

— Она не произвела на меня такого впечатления.

Данте посмотрел на Трея.

— Как звучал Эммет? Взбешённым? Расстроенным?

— Совершенно вежливым, — сказал Трей. — В нем не было скрытого гнева. Я позвоню ему завтра утром и договорюсь о встрече. Чем скорее мы выясним, в чем дело, тем лучше.

Появилась соблазнительная блондинка и поставила на стойку поднос с пустыми бокалами.

— Привет, ребята.

Доминик улыбнулся официантке.

— Шарлин. Выглядишь прелестно, как всегда.

Лиса была его другом много лет, и он помог ей получить здесь работу.

— Я знаю, — Она наклонила голову. — Что привело тебя сюда сегодня вечером? Ты не часто приходишь.

— Я здесь на службе телохранителя.

Он указал на группу женщин из его стаи, которые выделывали всевозможные движения на танцполе. Они сделали паузу, когда ди-джей говорил по громкоговорителю, а затем вся толпа зааплодировала.

Идеальные, проникновенные ноты танцевали в воздухе, привлекая внимание Доминика. Чёрт возьми, ничто в этом голосе не принесло бы человеку умиротворения. Нет, он навевал мысли об атласных простынях и нежной коже. Этот голос был чистым сексом. Грубый, насыщенный, хриплый, с подавленной силой.

Он взглянул на сцену, ища источник звука. Безо лжи, его сердце подпрыгнуло, когда он нашёл его. Своими завораживающе красивыми голубыми глазами, полными красными губами, оливковым цветом лица и буйством блестящих вьющихся локонов, таких темно-каштановых, что они казались почти черными, эта женщина напомнила ему картину с изображением цыганки-гадалки, которую он когда-то видел. Её тёмная подводка для глаз и густые ресницы делали её взгляд ещё более загадочным, экзотическим и неуловимым.

Мягкая и податливая, с ногами до плеч, она двигалась с чувственной, кошачьей грацией, скользя по сцене, как струйка воздуха. Она была не в его вкусе. Слишком худая. Слишком тонкая кость. Выглядит почти хрупкой. Но он должен был признать, что в ней было что-то очень завораживающее. И когда она пела… чёрт возьми, этот тёмный, бархатистый, хриплый вокал, казалось, проникал в его кости и сгущал кровь.

И теперь он был твёрд как скала.

— Кто это? — спросил он Шарлин.

Улыбка лисы дрогнула.

— Её зовут Мила Деверо.

Деверо? Он знал это имя. Он посмотрел на Мэдисон.

— Она часть прайда Винни?

Когда Мэдисон кивнула, он поджал губы. Хм. Это означало, что Мила, скорее всего, была манулом. Интересно.

Большинство бы это отпугнуло. Милые, капризные и сумасшедшие кошки-манулы имели неплохую репутацию. Они выглядели как плюшевые игрушки. Все, что вам хотелось сделать, это взять их на руки и прижать к себе. Это был бы плохой ход, особенно учитывая, что они были крайне асоциальны и несколько неуравновешенны. Когда они напали, превращались в безумных существ прямо из недр ада.

Единственное, что можно сказать в их пользу, это то, что они не начинали неприятности. Но они всегда заканчивали их, и этот финал никогда не был хорошим для их врага. Эти маленькие кошки откусили бы тебе руку и съели её, глядя тебе прямо в глаза.

— У неё действительно характерный голос, — добавил Доминик. — Как давно она здесь выступает? — Он не видел её раньше.

— Недолго, — ответила Шарлин. — Так или иначе…

Лиса все говорила, и Доминик кивал в соответствующих местах, но его внимание было приковано к Миле. Она, чёрт возьми, абсолютно владела этой сценой, и его волк находил её довольно очаровательной.

— Ты меня не слушаешь, да? — Шарлин вздохнула.

Доминик моргнул.

— Конечно, слушаю. Я просто наслаждаюсь песней.

Она закатила глаза.

— Да, верно. — Её брови нахмурились. — Она не в твоём вкусе.

— Верно. — Соблазнительная Шарлин была больше в его вкусе — именно поэтому у них был роман много-много лет назад. — Это не значит, что я не могу наслаждаться видом.

В этот момент песня оборвалась, и толпа снова обезумела. Мила сразу же начала другую песню — на этот раз более оптимистичную, от которой люди сходили с ума на танцполе.

Шарлин стащила поднос со стойки.

— Нужно забрать ещё стаканы. Увидимся позже, ребята.

— Позже, — сказал Доминик. Он взглянул на Мэдисон. — Мила в паре?

Данте тяжело вздохнул.

— За твоим столом сидит группа женщин, которые ждут, когда ты вернёшь свою задницу обратно.

Да, что ж, ни одна из них по-настоящему не понравилась Доминику. Что бы ни думали другие, он не стал бы трахать всё, что движется.

— Ты не устал от интрижек и связей на одну ночь? — спросил Данте. — Честно?

Устал? Немного. Доминик давным-давно усовершенствовал искусство обольщения. В каком-то смысле это было похоже на танец. Но с некоторых пор, ему это наскучило. Надоела песня. Надоело, как все было просто. Но у него не было желания погружаться в отношения, что означало, что все оставалось поверхностным и простым.

Поскольку Доминику не понравились разговоры, он беззаботно спросил:

— С чего бы мне уставать?

Рот беты сжался.

— Знаешь, я когда-то думал, что у вас с Шарлин может получиться что-то серьёзное.

Брови Доминика сошлись на переносице.

— Почему?

— Потому что ты держал её рядом дольше месяца.

Это было не из-за какого-то глубокого интереса к лису. Тогда Шарлин была очень похожа на него — не спешила создавать пару и с удовольствием поддерживала интрижки. Позже для неё всё изменилось, и теперь она была парой льва-перевёртыша, который нравился Доминику. Доминик, однако, не изменился.

— Ведя себя как игрок, ты обесцениваешь себя.

Доминик бросил на своего бету сердитый взгляд. Ладно, Доминик может показаться игроком, но…

— Я не какой-нибудь мудак, который обращается с женщинами как с сексуальными объектами или что-то в этом роде.

— Нет, ты не такой, — признал Данте. Ты даёшь девушке хорошее времяпрепровождение. Ты относишься к ней с уважением, ты не играешь в игры и не морочишь ей голову. Возможно, именно поэтому я ещё не слышал, чтобы женщины говорили о тебе что-то плохое. Но ты не даёшь им даже частички себя. Ты просто создаёшь у них иллюзию, что они тебя знают.

— Иллюзию?

Трей кивнул.