Неуловимый Хабба Хэн. История, рассказанная сэром Максом из Ехо

Я ушам своим не поверил.

— А что, уже можно?

— Неправильно формулируешь. Не можно, а нужно. Вообще-то, ходить на службу — это твоя основная обязанность, — заявил Джуффин.

Как ни в чем не бывало, заметьте.

— То есть уже все хорошо? — я по-прежнему не мог поверить в свое счастье. — Я уже не опасен?

— Еще как опасен, — заверил меня Джуффин. — Как и я сам. И все мы. Или ты до сих пор полагаешь, будто, скажем, твой друг Лонли-Локли — самое безобидное существо во Вселенной?

— Да уж пожалуй, нет, — я невольно ухмыльнулся. — И это, как видишь, совершенно не мешает мне держать его на службе. А если, предположим, завтра сэр Шурф утратит контроль над собой и натворит дел, мне придется с ним разбираться. И рука не дрогнет, потому что я твердо знаю, что он — не жертва обстоятельств, а могущественный человек, который в силах совладать с собой. Может — значит обязан. Понимаешь, о чем я толкую?

Я отрицательно помотал головой. Не то чтобы я действительно не понимал, но хотел послушать дальше.

— Не прикидывайся, сэр Макс. Все ты понимаешь. Можешь — значит обязан. Теперь это правило и тебя касается. Ни в какое изгнание я тебя не отправлю; более того, сам захочешь — не отпущу, раньше надо было думать. Но если будешь и дальше бесчинствовать — во сне или наяву, мне все равно, — добро пожаловать в Холоми.

— Ну ничего себе! — только и мог вымолвить я.

Сказать, что я удивился, изумился, был потрясен, — непростительное преуменьшение. От таких речей шефа я натурально охренел.

— Ну а как ты думал? — пожал плечами Джуффин. — К слову, большинство мятежных Магистров, на которых я имел честь охотиться в Смутные Времена, творили свои вошедшие в историю безобразия вовсе не потому, что это было частью их хитроумных стратегических планов. Ребята просто не могли держать себя в руках. Лучшие из них, вроде Лойсо, могли, но не хотели. А многие попросту не умели, что совершенно не освобождало их от ответственности. Тебе еще повезло, у тебя были время и шанс научиться. Редкий, изумительный шанс. Все-таки твоя удача — это нечто.

Я молчал, совершенно раздавленный его выступлением.

— Ничего-ничего, — утешил меня Джуффин. — Это тебе только кажется, что дело пахнет этим, как его? Ну, ты все время твердишь, что дело им пахнет, когда чуешь неприятности…

— Керосином, — подсказал я.

— Вот-вот. Тебе только кажется, что дело пахнет керосином. На практике жизнь твоя станет немного трудней и гораздо интересней, только и всего. Тебе еще понравится, гарантирую!

— Ну, в случае чего, в Холоми вы меня уже отправляли, [26] — я невольно улыбнулся. — Там отлично кормят и дают выспаться. Не так плохо, как…

26

Речь о событиях, описанных в повести «Камера № 5-Хох-Ау».

— Не так плохо, как тебе хотелось бы, — ехидно вставил шеф. — А теперь, когда тебе наконец надоело лить слезы над своей загубленной жизнью, — угощение для героя! Ты честно его заслужил.

И он поставил на стол кувшин с камрой. Напиток благоухал так, что я сразу понял: в ход были пущены таинственные зерна, которые растут на какой-то немыслимой границе «между этим и тем». Или всем и еще чем-нибудь. Или… Впрочем, ладно. Кардамон — он и есть кардамон, его запах ни с чем не перепутаешь. Там, где я родился и вырос, его можно купить практически в любой лавке. Отличная приправа для кофе и камры, но на почетное звание чуда, пожалуй, все-таки не тянет.

Но я взял себя в руки и не стал выбалтывать шефу эту маленькую и бесполезную, в сущности, тайну. Решил, что мне достанет мужества продолжать знать страшную правду о зернах Хаббы Хэна в одиночку. Это, надо понимать, был шаг в правильном направлении. Махонький такой, почти незаметный глазу шажок. Но все-таки.

Покинув Управление Полного Порядка, я отправился в дом сэра Шурфа. Не для задушевных разговоров, как можно было бы подумать, а забрать Кобины лохмотья. Возиться с ними мне было лень, да и недосуг, но я напомнил себе, что обещал вернуть хлам владельцу, а всякая договоренность должна быть исполнена. Даже такая дурацкая.

Встречаться со мной Коба то ли не рискнул, то ли не нашел времени, то ли просто не захотел. Прислал в «Душистые хрестики», куда я удалился для вечерней медитации на тему «Как мне жить дальше», какого-то оборванца, который забрал тряпки, а взамен сунул сверток с моей одеждой и увесистый кошелек. Ну да, как же. Шесть корон мелочью, моя доля нищенского заработка. Страшенные деньги. Старость моя, надо понимать, уже обеспечена, если что.

Но выпендриваться и говорить все это вслух я не стал, а просто вежливо кивнул и выдал курьеру завалявшуюся в кармане новенькую блестящую корону — на чай. Он ушел, окрыленный удачей, а я остался. Поужинал, перечитал свои давешние записи, порадовался, что они по-прежнему кажутся мне чрезвычайно меткими и разумными, а не бредом психопата, как следовало бы ожидать. Расплатился с трактирщиком и пошел домой — проживать свою распрекрасную жизнь, предмет зависти старых придворных чиновников и золотой молодежи, — как в омут с головой.

Чтобы не утомлять вас россказнями о своих головокружительных достижениях на ниве самодисциплины, замечу только, что хвастаться мне, возможно, особо нечем, но в Холоми меня так и не посадили — повода не нашлось. Хотя сама по себе эта мысль чрезвычайно нравилась сэру Джуффину Халли: шеф питает слабость к оригинальным идеям.

Но я больше не угробил во сне ни единого живого существа. И даже не спалил повторно «Джубатыкский фонтан», хотя, конечно, это был один из самых великих соблазнов в моей жизни. Наяву дела обстояли не столь блестяще; как вы могли заметить, я и сейчас довольно легко выхожу из себя, и то, что последние годы моей жизни, мягко говоря, не были безмятежными, — не оправдание. Но только я сам в курсе, как часто мне удается вовремя затормозить, и это, по правде сказать, удивительно.

В первые дни мне пришлось особенно трудно. Причем держать себя в узде мне худо-бедно удавалось, а вот поверить, что я действительно на это способен, — ну ни в какую! Никак не мог уразуметь, что мой опыт — не то сокровище, которое может вывалиться из дырявого кармана.

Что греха таить, я все время думал, что было бы неплохо еще раз встретить этого грешного Магистра Хаббу Хэна — именно теперь, когда действие заклинания Фиттеха давным-давно сошло на нет и я не представляю собой даже бледную тень безупречного сэра Шурфа. Эта встреча, как мне казалось, стала бы своего рода официальным подтверждением произошедших во мне перемен, чем-то вроде Королевской печати, без которой недействителен ни один важный документ.

Впрочем, я почти сразу сообразил, что эту придурь можно использовать в качестве своеобразного тренажера. Сказал себе: если уж приспичило найти Хаббу Хэна — вот и отлично, ищи на здоровье в свободное время, которого у тебя мало, вернее, практически нет вовсе, но ты же теперь понимаешь, что сутки напролет бегать по городу с выпученными глазами совершенно не обязательно? Ну хоть что-то ты понимаешь, горе мое…

По итогам этой поучительной беседы с собой я приступил к поискам — не столько Магистра Хаббы Хэна, по-прежнему вполне неуловимого, сколько невидимой, почти неощутимой, вертлявой границы между «хочу» и «не хочу», где я уже однажды побывал. И так увлекся процессом, что — сам сейчас не могу в это поверить! — почти охладел к цели. В глубине души я подозревал, что Хабба Хэн не станет встречаться со мной еще раз, в какой бы хорошей форме я ни был. Просто потому, что самые важные события жизни, казалось мне в ту пору, никогда не повторяются, их выдают по одному в руки, как новогодние подарки: а теперь прочитай стишок, скажи Деду Морозу спасибо, — и привет.