Неутомимые следопыты

Сопротивление материалов

Прошла неделя. Женька ни разу за это время ко мне не подошел и не сказал ни словечка. Меня будто бы и в классе не было. А если нам случалось на перемене столкнуться нечаянно в коридоре, он просто обходил меня, словно я не человек, а какой-нибудь неодушевленный столб. Однажды я все-таки не вытерпел и окликнул его, сделав вид, будто мне до зарезу нужен красный карандаш. Но в ответ мой бывший друг даже на меня не взглянул. Он только процедил сквозь зубы:

— С трусами и предателями не разговариваю.

После этого случая я твердо решил ни за что больше и ни по какому поводу или без повода к нему не обращаться. Не хочет дружить — напрашиваться не стану.

К концу первой недели у меня в школе дел накопилось столько, что я не знал, как с ними справиться. Домашние задания, дежурства, подготовка к сбору, посвященному Юрию Гагарину… В хоккейную команду я записался еще в первый день после каникул, и мы частенько тренировались за школой на маленьком катке.

В воскресенье мама послала меня в магазин за подсолнечным маслом. Я быстро оделся, захватил сетку с бутылкой, выскочил на улицу и возле самого дома столкнулся с Лешкой Веревкиным. Пальто у него, как и в прошлый раз, было нараспашку, и из-под него виднелся фотоаппарат.

— Иду в зоопарк, — деловито сообщил он. — Хочешь со мной?

— Леш, а Леш! — упрашивал я. — Ты подожди немножечко. Я только сбегаю, масло куплю… А там вместе с тобою — куда хочешь!

— И я с тобой в магазин пойду.

Очередь в магазине была небольшая. Да если бы и была громадная, я все равно бы купил масло.

До зоопарка от нашего дома было идти всего ничего. Мы купили детские входные билеты и, миновав замерзший прудик, где летом плавают утки и лебеди, прошли прямиком к тем клеткам, где содержатся бизоны и яки.

— Давай, Сережка, я для начала сфотографирую тебя, — с важностью произнес Лешка, расстегивая футляр, — на фоне оленя… — И он принялся командовать: — Встань вон туда… Там будет хорошее освещение…

Я послушно отошел левее и встал, как приказывал Веревкин, щурясь от солнечных лучей.

— Правее… Встань правее!

Я отошел на шаг вправо.

— Не видно оленя.

— Так я же не виноват, что он все время переходит с места на место.

— Ну и ты переходи.

— Так снимка же не получится!

Наконец Веревкин щелкнул «Сменой» и удовлетворенно перевел пленку на следующий кадр.

Потом мы сняли яка, бизона, лошадь Пржевальского, а затем перешли к хищникам. Из помещения, где они находились, на меня пахнуло вонью, хоть беги, зажав нос пятерней. Хорошо еще, что у хищников мы оставались недолго.

Слоновник был закрыт. Обезьянник тоже. В птичник мы решили не ходить.

— Давай лучше снимать медведя.

Мы перешли на новую территорию.

Медведи, особенно белые, чувствовали себя, как у себя дома, на Северном полюсе. Их нисколько не смущал мороз, холод… Они, видно, радовались, что их не мучает неслыханная жара, к которой они совсем не привыкли. Бурые медведи казались более понурыми. Возможно, оттого, что зимою они привыкли впадать в спячку…

— Жаль, тигра нет, — вздохнул Веревкин. — Был бы мировой кадр. А если бы тебя еще к нему в клетку посадить… — Лешка даже головой покрутил от удовольствия, видно, представив себе этот самый мировой кадр. — Прямо хоть в стенгазету.

— Конечно, — поежившись, возразил я. — А сверху надпись: «Шестой класс «А» с прискорбием извещает о безвременной кончине ученика Кулагина Сергея…» И вокруг черная каемка.

— Ты ничего не понимаешь. Бывают же и комбинированные съемки. Можно снять так, будто бы ты вообще взорвался. Или с крыши упал… А на самом деле ты жив и здоров, ничего с тобой не случилось. Так в кино снимают…

С этого воскресенья стали мы с Лешкой Веревкиным друзьями не друзьями, а так, приятелями. Конечно, с Женькой Веревкина даже и сравнивать было нельзя. Женька никогда ничем не хвастался. А Веревкин любил приврать. Но зато у Вострецова не было фотоаппарата, а у Лешки он был. Правда, в среду утром, встретив меня возле школы, Веревкин признался с огорчением, что из его снимков в зоопарке ничего не вышло, потому что пленка оказалась засвеченной. Но тут же он уверил меня, что в следующий раз непременно все получится.

Мы часто стали встречаться с Веревкиным. То он заходил ко мне, то я к нему.

Как-то раз, когда мы с Лешкой собирали из конструктора у него дома модель шагающего экскаватора, почтальон принес заказное письмо.

— Это от дяди Бори! — обрадованно воскликнул Веревкин, совершенно забыв об экскаваторе. — Из Хабаровска. У меня дядя, мамин брат, профессиональный военный, — оживленно рассказывал Лешка, вертя в руках конверт, глядя сквозь него на свет и даже нюхая. — Вот хорошо, если бы он приехал… Он веселый, все время шутит.

Потом Лешка стал рассказывать, что его дядя Боря в Отечественную войну командовал полком.

— Он и в гражданскую еще воевал. Партизаном был на Дальнем Востоке. Помнишь, песня такая есть:

И останутся, как в сказке,

Как манящие огни,

Штурмовые ночи Спасска,

Волочаевские дни.

Конечно, я знал и помнил наизусть эту хорошую песню.

— Вот дядя Боря станцию эту, Волочаевку, брал в гражданскую войну.

Хабаровск… Хабаровск… Мне показалось, что я совсем недавно где-то слышал об этом городе. Кто-то в нем жил из моих знакомых. Но когда и где — никак не мог вспомнить.

Когда я вечером возвращался домой, то почувствовал, как кто-то взял меня за рукав. Вздрогнув, я обернулся. Я думал, это кто-нибудь из Васькиной ватаги. Но увидел улыбающегося Володю, Светланиного брата.

— Что, не узнал? — весело спросил он. — Ну как, зажили боевые раны?

Я не совсем понял, о каких ранах он спрашивает: о тех, которые я получил от Васькиных приятелей или о каких-нибудь еще. А Володя продолжал расспрашивать:

— Ну как, нашли вашу героиню? А к Купрейкину ездили? Я, между прочим, ребятам в институте рассказал про ваши поиски. У нас там тоже любители истории нашлись…

Не знаю почему, но мне вдруг стало как-то неловко признаваться, что мы с Женькой поссорились и если он ищет эту неведомую нам героиню, то уже один, без меня. И я пробормотал что-то не слишком понятное и вразумительное.

— Смотрите, не отказывайтесь от этого дела, — не заметив моего замешательства, продолжал Володя. — Я почему-то убежден, что вы найдете.