Never Back Down 2

В конце-концов, щенок привёл меня к гобелену с троллями в балетных пачках. Там, радостно тявкнув, щенок исчез окончательно. Из темноты коридора ко мне шагнул Эд. Сердце восторженно ёкнуло при виде него. На его лице читалось облегчение, смешанное с радостью. Он бросился ко мне и заключил меня в объятья. Я обняла его в ответ, упиваясь его прикосновением и теплом.

— Я думал, что потерял тебя, — пробормотал он. — Я очень испугался, Марс. Сильнее, пожалуй, чем прежде.

— Я думала, вы к этому должны были привыкнуть, — тихо засмеялась я, прижавшись к нему. Я слышала, как колотится его сердце. — Зачем ты меня сюда привёл?

— Я хотел показать тебе кое-что. И сказать. Кое-что очень-очень важное. И подумал, что здесь это сделать лучше всего.

— Здесь? В тёмном коридоре около жуткого гобелена? — усмехнулась я.

— Закрой глаза, — попросил он.

Я нехотя повиновалась. Мне не хотелось оставаться вновь в кромешной тьме, но сейчас, когда мои ладони сжимают его пальцы, я не чувствовала больше страха. Секунду мы так и стояли, пока появлялась дверь Выручай-Комнаты.

— Знаешь, — открывая дверь, говорил Эд. — Я хотел сделать что-то особенное. Но я не умею толкать речи, как Ремус, я не умею казаться милым, только склонив голову набок, как Джастин, я не научился быть обаятельным, как Сириус. Я хотел создать что-то своё, но… Но в итоге я только вдохновился чужой идеей. По правде говоря, я уже и не надеялся, что всё получится. В последние дни, казалось, сама Вселенная против, чтобы я… впрочем, проходи

Я шагнула в открывшееся мне пространство. Довольно-таки узкий коридор, стены, пол и потолок были отделаны одинаковым светло-чёрным блестящим деревом. На правой стене мягко светились бело-голубым светом факелы. На левой должны были висеть портреты в ряд, но их не было. Был только один портрет. Мой. И достаточно толстая книга под ним. Чёрная обложка с латунными уголками и золотым тиснением: «Марисса Блэк».

Я изумлённо посмотрела на Эда. Тот, смутившись, только махнул рукой в сторону альбома. Я прошла к книге и осторожно открыла её на первой странице. Просторное помещение, погружённое в мягкий полумрак, полный тканей и манекенов. Неслышно звенит колокольчик, в лавку мадам Малкин входит щуплая бледная девочка с длинными чёрными волосами и большими синими глазами.

— В нашу первую встречу… ту, что была в лавке… Увидев тебя, я решил, что ты и не человек вовсе… Ты казалась мне тогда самой красивой девочкой из всех, мне казалось, что ты какая-то… фея. А потом, когда я понял, что ты лишь человек, да ещё и такой… в общем, было чувство, что меня жестоко обманули. Стало даже обидно, очень обидно, я разозлился на тебя, мне хотелось сказать тебе какую-то гадость, чтобы развеять это наваждение…

— О, тебе это удалось, друг, — усмехнулась я, переворачивая страницу.

Гостиная Рейвенкло. Около погасшего камина сидят двое детей. Мальчик в кресле сжимает в кулаке письмо, на полу около него сидит девочка. Мы тихо беседовали. Я помню ту ночь. Первый наш нормальный разговор.

— Честно признаюсь, — продолжал говорить Эд откуда-то из-за моей спины, пока я пролистывала альбом. — Я действительно тебя недолюбливал. Ты казалась мне такой… высокомерной… птицей не моего полёта. Чистокровная волшебница из древнего рода, ха! Но потом… с каждым годом мне было всё труднее тебя ненавидеть. Я старался, правда. Курсе на третьем я начал понимать, что со мной происходит, что я чувствую. Я был напуган, ошарашен… Я понимал, что так неправильно, но меня всё же тянуло… А потом ты начала встречаться с Люпином. И тогда меня прорвало. Я был в ужасе, в отчаянии, мне в грудь словно вылили колбу яда. Тогда я и осознал всё в полной мере. Мне не светило ничего, ведь ты меня презирала, ненавидела. Я почему-то обиделся на тебя. Это даже привело к той…драке. Клянусь, Марс, мне за неё до сих пор до ужаса стыдно.

Очередная страница. Лес, тёплый свет костра, угловатые тени деревьев, на брёвнах сидим я, Лина, Лиди, и Эд, который наигрывает что-то на гитаре. Наш поход. Очаровательное приключение аристократки в лесу…

— Я постарался исправиться, старался стать другим человеком, показать себя с лучшей стороны. Я был счастлив, когда понял, что мне это удалось. Но я пытался не думать о тебе, даже связался с Бетти, но каждый божий день я испытывал бессильную пустую злобу, видя тебя с Ремусом. А потом… ох, потом это головокружительное приключение, воображариум…

На плечи опустились его тёплые мягкие руки. Ещё двенадцать страниц. Зимняя ночь на площади Гриммо, полёт над Лондоном, деревня призраков на берегу реки, заброшенный бар, снова площадь Гриммо, цирк, коридор с сотней дверей, зал Арабеска, озеро, галерея портретов, зачарованный лес, яркое пламя, прожигающее небесную твердь над старым парком…

— И тогда я понял, что несмотря на все попытки возненавидеть тебя, я всё равно продолжаю тебя любить. И я влюблялся в тебя каждый раз снова и снова, снова и снова… И с каждым разом всё сильнее.

Последняя страница. Пещера, красное пламя, выкрикнутые в отчаянии слова и поцелуй. Жаркий, горячий, опасный для обоих. Взрыв эмоций, погасивший то пламя…

«Пожалуйста, Марс. Не оставляй меня. Ты мне нужна, Марисса Блэк. Я люблю тебя. Не уходи. Я люблю тебя, слышишь?»

Сердце сжалось, в горле от волнения встал предательский ком. Я чувствовала, как ноги становятся ватными, как подрагивают руки. Дыхание сбилось. Смятение, волнение и какая-то невероятная радость поднимались откуда-то с глубины души. Я обернулась к Эду, намереваясь что-то сказать, но все слова в миг утратили смысл. Серые глаза, мерцавшие яркой синей искрой во глубине зрачков, с надеждой и нежностью смотрели на меня.

— Ты лучшее, что случалось в моей жизни, — прошептал он. — Я люблю тебя. Давно, безумно, неправильно, но… люблю.

— Я люблю тебя, — заворожённо повторила я. Мне не верилось, что я смогла это сказать. — Я тоже тебя люблю, Эд.

========== Часть 22. (Пешки и ладьи) ==========

— Я чёртов гений!

Именно с этой фразой Лина влетела в гостиную Рейвенкло, переполошив отдыхающих там студентов. Мы с Эдом сидели, склонив головы над томиком сонетов Шекспира, когда это чудище подлетела к нам. Мы подняли на неё глаза. Подруга была бледна, измазана в чернилах, серые отросшие волосы были всклочены, под лихорадочно блестевшими глазами залегли роскошные здоровенные мешки.

Прошло две недели после нашего с Эдом объяснения в Выручай-комнате. Следующим утром, когда мы появились вместе в Большом Зале, держась за руки, нас оглушили восторженные выкрики. Мародёры наперебой вопили: „Наконец-то! Поздравляем! А ты не верил! Джим, гони галеон!“. Кто-то косился на нас с откровенным недоверием. А нам было плевать. Я была счастлива, сжимая в руке ладонь этого изумительного парня. Больше, кажется, мне и не нужно было.

Так же за минувшие две недели мне удалось-таки поговорить с Бетти. Она слёзно извинялась за то, что натворила. Сказала, что вообще не знала, к чему приведёт использование такого заклятия. Когда я спросила у неё, где она вообще взяла такое заклинание, Бетти снова начинала реветь. Из её всхлипов было понятно только: «Из книжки… Там было написано „от врагов“! Ну, я и использовала! Я же не знала!» Я прочитала ей короткую, но содержательную лекцию о том, что нельзя использовать незнакомые заклинания, особенно с такими пометками, особенно написанные где-то вручную.

— Кто бы мог подумать, что Бетти такое может, — говорила я Эду после. — В смысле, у неё же интеллект табуретки! А она такие вещи может творить! Думаю, у неё круциатус на щекотку больше походил бы, а вот вам поворот!

— Ну, раз в год и табуретка стреляет, — смеялся Эд, приобнимая меня. — Да ладно. Всё кончилось. Жаль только Бетти. После того, что она устроила, все её шарахаются…

Это было правдой. С Бетти больше никто не разговаривал, а если и разговаривал, то по делу. Все косились на неё несколько настороженно, словно ожидая, что она вновь разразится убийственно-кровавыми заклятьями.