Неверный. Свободный роман

Я говорю так, словно дело решенное, и я во всем на свете уверена — в себе, в нем, в совместном будущем.

Правда в том, что я его ни черта не вижу. Как будто в сильный буран, где видимость — всего лишь два-три метра…

И я в этот злой буран. С малышом. С самым ценным.

На слепом доверии, которое душит и заставляет меня покрываться испариной.

— Конечно, я распоряжусь, — кивает Расул. — Только позвонить надо. Алим лежит прямо на моем телефоне.

— Конечно.

Я забираю сынишку, выдыхая так, словно преодолела треть сложного пути.

***

Алим за дорогу просыпался дважды, но быстро засыпал обратно, скользнув сонным взглядом по мне и Расулу.

В доме Расула, действительно, готова комната для сынишки, и я заранее готова настучать по макушке Мирасова за то, сколько игрушек здесь наставлено.

Он весь магазин скупил, что ли?! Плюс некоторые не по возрасту же…

Но я заставляю себя притормозить и ничего не трогать. Не критиковать понапрасну, ведь Мирасов отчаянно старался, хоть и не показывает этого. Лишнее уберу потом потихоньку и все. Сейчас не стоит. Сейчас Мирасов стоит рядом со мной напряженный, как тикающая бомба.

— А где твой большой аквариум?

Знаком зовет за собой.

Показывает.

Увидев, замираю, потрясенная…

— Обалдеть. Здесь целое море… — две стены заняты им. — Потрясающе. Боюсь только одного.

— Чего?

— Алим потребует залезть к рыбкам и захочет отрастить жабры. Да он просто откажется отсюда уходить!

Расул тихо, но довольно ухмыляется. Самому явно нравится, но еще он задумчиво на меня глазеет.

— Ты хотел о чем-то поговорить, — зеваю. — Давай завтра? Я что-то устала от гостей. Слишком переживала… — приоткрываюсь. — Булат и Крис такие милые, сахарные. Я на их фоне чувствую себя… черствой и вредной бабкой.

Расул подходит ближе, притягивает.

— Сексапильная и черствая бабка. Нравишься такой.

— Такой? Такой, как сейчас?

— Да.

Вытягивать из Расула откровения нелегко. Он во многом признался раньше, но я каждой порой своей кожи чувствую, как ему сложно.

— А раньше? Что между нами было раньше? Просто трах?

— Трахать тебя мне нравится, — не отрицает. — Но и другой тоже нравилась. Тощая мелкая заноза в моей заднице.

Я молчу, не желая спугнуть. Расул начинает гладить меня по спине, сжимает ягодицы. Я переминаюсь с ноги на ногу, приоткрыв бедра, будто приглашая. Он занят моей грудью, лаская ее через ткань. Соски вытягиваются, низ живота тянет. Прижимаюсь к нему сильнее, чувстуя бедром эрекцию.

— И одержимая маньячка с фотиком… Очень секси, — прикрывает глаза, мнет жадно.

Запускает руку под платье и шипит, обнаружив чулки.

— Чулки?

— Я ждала, — качнув бедрами, сама трусь промежностью об его ладонь, чтобы клиторр задевал пальцы. — Готовилась. Я тебя хочу. А ты?

— И я, — рывком впечатывает.

Я трусь об него грудью и толкаюсь бедрами,трусы мокрыми стали за несколько секунд.

Расул просовывает пальцы под трусики и гладит половые губки.

— Сочная пися…

— Очень, — сердце испуганно замирает, когда я говорю, предлагая. — Твоя пися. Твоя… Хочешь?

— Сссууука… — дергает трусы и вдруг отступает.

Чувствую себя вмиг остуженной, но тело горит и мысли плавятся.

Мирасов складывает руки под грудью и тяжело дышит.

— В чем дело? Тебе не нравится? Или…

— Не в этом суть, — обрывает. — В другом.

— Что?

— Это я на тебя едва не наехал, когда видел тебя с тем парнем. Из ревности, — крепко переплетает руки под грудью и стоит, жутко прямой, набыченный. — Я.

Взвинченный. Жутко напряженный. Вены вздувшиеся. Вот-вот лопнет.

— Зачем ты это сказал?

— Не хотел, чтобы всплыло потом, когда будет все предельно серьезно. Дерьмо имеет свойство всплывать на поверхность. Всегда… — дышит прерывисто. — Вот я. Ты все еще… — ноздри дергаются. — Хочешь?

Вода в аквариуме бирюзовая. Свет волн отражается на стенах и на наших лицах. Мы словно в самой ее толще. На дне. На дне, но тяжести нет, она мерно расходится волнами. Осталось только оттолкнуться.

Вверх.

— Я знаю.

Расул смотрит с искренним удивлением.

— Как?

Я делаю крошечный шажок навстречу Мирасову. Снова сокращаю расстояние до минимума.

— Я не говорила об этом вслух, но внутри себя словно всегда это знала. Как-то так. Ты сказал, и для меня это не стало открытием, лишь подтверждением.

Осторожно обнимаю плечи Расула, он все еще настороженно смотрит, но медленно опускает ладони на мою талию.

— И где крики? Вопли, ах ты, грязный ублюдок, и все в таком духе.

— Сейчас меня интересует только одно.

— И что же это?

— Большая ли кровать у грязного ублюдка?

***

На следующий день

Как я и предполагала, Алим был в восторге от аквариума и не захотел никуда уезжать. И надо ли?

Все еще колеблясь, я попросила Расула побыть с сыном, а сама отправилась на квартиру за вещами. Расул отправил со мной водителя и еще одного охранника.

У меня такие соревнования внутри: страх борется с жаждой занять свое место рядом с этим мужчиной. И сын… Сынишка сразу Расула признал. Папой еще ни разу не назвал, но остался без истерик и капризов.

Прошу водителя подождать, охранник молча выскальзывает из машины и поднимается следом. Терпеливо ждет в коридоре квартиры.

Я собираю вещи. Но вместо того, чтобы взять только самое необходимое для ночевки, пакую наши чемоданы.

Все.

За такое самоуправство… может и влететь, да?

Но Расул сам сказал «сегодня увидишь свой», имея в виду дом. Он мне его показал, он признался в самом гадком и сложном поступке.

Обиды не выбрасываются из души так быстро.

Не хочу забывать. Это основа, это часть жизни…

Не могу делать вид, что Расул не делал мне больно.

Не хочу делать вид, что в ответ тоже нарочно делала вид, будто я его терпеть не могу, ненавижу и сразу начала крутить отношения с другим.

Это то, с чем мы жили и варились долго-долго. И я точно знаю, что если расстанемся сейчас, по своим углам разбежимся, я найду тысячи причин, обид, чтобы не давать Расулу шанс.

Я сожру себя по кусочку, я это умею… Снова закопаюсь в себя, прикроюсь дружбой со Святом и буду убеждать себя по ночам, что мне и так хорошо живется, что я не мечтаю о большем, не хочу семьи, не хочу ничего.