Невероятные похождения Алексиса Зорбаса (Я, грек Зорба) (др. перевод)

Зорбас нагнулся, подбросил дров в очаг и, немного помолчав, сказал:

– Послезавтра – открытие подвесной дороги. Теперь я уже не хожу по земле – я летаю по воздуху, а на плечах у меня – шкивы!

– Помнишь, на какую приманку поймал ты меня в пирейской кофейне, Зорбас? Ты сказал, будто умеешь готовить супы, да такие, что язык проглотишь, и – надо же! – супы и есть мое любимое кушанье. Как ты это понял?

Зорбас покачал головой:

– Откуда мне знать, хозяин? Так вот само собой получилось. Увидел я, как ты в кофейне сидишь, тихий такой, съежился, склонился, дрожа, над книжечкой в золотом переплете, сам не знаю почему, я решил, что ты любишь супы. Так вот само собой пришло.

Он замолчал, навострил свое ухо и сказал:

– Тихо! Кто-то идет сюда!

Послышались торопливые шаги и тяжелое, прерывистое дыхание бегущего человека, и тут же в отблесках огня перед нами появился монах в разодранной рясе, с непокрытой головой, с обгорелой бородой и наполовину выжженными усами. От него пахло нефтью.

– Добро пожаловать, отче Захарий! – воскликнул Зорбас. – Добро пожаловать, отче Иосиф! Что это у тебя за вид?

Монах рухнул наземь у огня. Подбородок у него трясся.

Зорбас наклонился, подмигнул ему.

– Да, – ответил монах.

Зорбас радостно встрепенулся:

– Молодец, монах! Теперь ты уж точно в рай попадешь, от него тебе не спастись! И войдешь ты туда с канистрой в руке.

– Аминь! – пробормотал монах и перекрестился.

– Как это было? Когда? Рассказывай!

– Видел я архангела Михаила, брат Канаваро, и получил веление. Послушай только. Чистил я на кухне фасоль. Был я в полном одиночестве, дверь заперта, братья – на вечерней, тишина. Слушал я пение птиц, и казались они мне ангелами. Был я спокоен, все уже приготовил и ждал. Купил я канистру нефти и спрятал ее в часовне на кладбище, под святым алтарем, чтобы архангел Михаил благословил…

Чистил я, стало быть, вчера вечером фасоль, думал о рае и говорил: «Господи Иисусе, да удостоюсь и я Царства Небесного, чтобы чистить всякую зелень на райской кухне во веки веков!» Думал я так, и слезы струились из глаз моих. И вдруг слышу я шум крыльев у себя над головой. Понял я, опустил голову и услышал глас: «Подними глаза, Захарий, не бойся!» Но я задрожал и пал ниц. «Подними глаза, Захарий!» – снова раздался глас. Поднял я глаза и увидел: дверь отворилась, и на пороге стоял архангел Михаил – точь-в-точь как на алтарных вратах: с черными крылами, в красных сандалиях и золотом шлеме. Только вместо меча был у него в руке факел пылающий. «Радуйся, Захарий!» – говорит он мне. «Пред тобой раб Божий, приказывай!» – ответил я. «Возьми факел пылающий, и Господь с тобой!» Я протянул руку и почувствовал, что ладонь моя в огне. Но архангел уже исчез, и увидел я от двери только след огненный, словно звезду падающую.

Монах утер пот со лба. Он был мертвенно бледен, зубы стучали, словно его била лихорадка.

– А дальше что? – спросил Зорбас. – Мужайся, монах!

– В тот час братья выходили с вечерне и вступали в трапезную. Настоятель, проходя мимо, пнул меня ногой, словно пса. Братья засмеялись, но я – ни звука. В воздухе все еще стоял запах серы, словно архангел побывал там, но никто того не понял. Уселись они в трапезной. «А ты, Захарий, не поужинаешь ли с нами?» – спрашивает трапезник. Я – ни звука. «Он хлебом ангелов сыт!» – сказал мужеложник Дометий, а братья снова засмеялись. Я поднялся и пошел на кладбище. Пал я архангелу в ноги и почувствовал его тяжелую стопу на шее моей. Часы пролетели, словно вспышка молнии. Так, должно быть, проходят часы и века в раю. В полночь, когда наступила тишина и монахи уснули, поднялся я, сотворил крестное знамение, поцеловал архангелу ногу. «Да свершится воля твоя!» – сказал я, схватил канистру, открыл ее, а за пазухой у меня было вдоволь тряпья. Я вышел.

Тьма непроглядная. Луна еще не взошла, монастырь был совсем черным, как ад. Я пошел во двор, поднялся по лестнице, добрался до настоятельских покоев, полил нефтью двери, окна, стены, побежал к келье Дометия и оттуда начал поливать кельи и длинную веранду, как ты и велел мне. Затем пошел я в церковь, взял свечку, зажег ее от лампады у образа Христа и пустил огонь…

Монах замолчал, тяжело дыша, в глазах у него сверкало пламя.

– Слава тебе, Господи! – прохрипел он, творя крестное знамение. – Слава тебе, Господи! Монастырь мгновенно охватило пламя. «Гореть вам в огне адовом!» – громко закричал я и пустился наутек. Я все бежал и бежал. Слышал звон колоколов и крики монахов и все бежал, бежал…

Наступило утро. Я спрятался в лесу. Меня бил озноб. Взошло солнце. Я слышал, как монахи бегают по лесу и ищут меня, но Бог укутал меня туманом, и был я незрим. Уже в сумерках услышал я снова глас: «Сойди на брег, ступай!» – «Веди меня, архангел!» – воскликнул я и снова отправился в путь. Сам я не знал, куда иду: вел меня архангел, то как сияние, то как черная птица среди дерев, то как тропа нисходящая. А я все бежал и бежал, доверившись ему. И вот – велика его милость! – я нашел тебя, Канаваро. Я спасен!

Зорбас молчал, но на лице у него была широкая, демоническая, молчаливая улыбка, от которой рот растянулся до поросших волосами и похожих на ослиные ушей.

Еда была уже готова, и Зорбас снял ее с огня.

– Что такое «хлеб ангелов», Захарий? – спросил он.

– Дух, – ответил монах и перекрестился.

– Дух, то есть, иными словами, воздух? Им сыт не будешь. Присаживайся лучше, поешь хлеба, рыбного супа да кусок окуня – сил наберешься. Потрудился ты на славу, а теперь подкрепись!

– Не голоден я, – ответил монах.

– Захарий не голоден, а Иосиф? Даже Иосиф не голоден?

– Иосиф, – тихо сказал монах, словно открывая некую великую тайну, – Иосиф, проклятый, сгорел в огне, слава тебе, Господи!

– Сгорел! – воскликнул Зорбас. – Как? Когда? Ты это видел?

– Сгорел в ту самую минуту, как зажег я свечу от лампады Христовой, брат Канаваро. Видел я собственными глазами, как он выходит из уст моих, словно черная лента с огненными письменами: коснулось его пламя свечи, скорчился он, словно змея, и стал пеплом. Полегчало мне, слава богу! И думаю, что вошел я уже в рай.

Монах поднялся от огня, где он сидел скорчившись.

– Пойду прилягу на берегу, – сказал он. – Такое я получил веление.

Он пошел вдоль берега и исчез в темноте.

– Связался ты с ним, Зорбас, – сказал я. – Если монахи найдут его, пропал он.

– Не найдут, будь спокоен, хозяин. В такой контрабанде я кое-что смыслю. Завтра, чуть свет, побрею его, одену в человеческую одежду и посажу на корабль. Не беспокойся, хозяин, это все мелочи… Суп тебе понравился? Ешь в свое удовольствие хлеб человеков и не печалься.

Зорбас сытно поел, выпил, вытер усы, и у него появилось желание поговорить.

– Слышал? Дьявол в нем умер. Опустел теперь, бедняга, опустел, и все тут! Докатился до того же, что и другие.

Он задумался на миг и вдруг сказал:

– А может быть, хозяин, этот дьявол был…

– Конечно, – ответил я. – Им овладела идея сжечь монастырь, он его сжег и успокоился. Идее этой хотелось есть мясо, пить вино, окрепнуть, стать действием. Другому, Захарию, не хотелось ни мяса, ни вина: он крепнул постами.