Невероятные приключения циников в Скайриме

Склифосовский не шутил. Кречет впервые видел доктора столь мрачным, и в груди, в области солнечного сплетения у Максима Борисовича всё как-то странно сжалось. Генерал-лейтенант начал успокаивать себя тем, что это, возможно, начали действовать препараты, но мерзкий червячок сомнений уже начал подтачивать уверенность — не препараты стал чувствовать Кречет. Страх.

— Наталья, приступайте…

Максиму Борисовичу начали подносить к носу ароматизированные палочки, и вскоре мужчина понял, что запахи больше не ощущаются.

— Следующий, — скомандовал Склифосовский, и содержимое второго шприца перекочевало в вены подопытного.

Натан Семенович поспешил с объяснениями:

— Теперь слушайте внимательно. Через пару минут вы лишитесь слуха, потом мы введем препарат, отключающий зрение. Хуже всего подопытные переносят именно его. Постарайтесь не нервничать и расслабиться насколько это возможно, и еще… крепче держите «колючку». Это будет ваша последняя связь с этим миром. Как только перестанете чувствовать шарик — значит осязание отключено. С этого момента вы предоставлены сами себе. Кричать можно, но бесполезно — свой голос вы тоже не сможете услышать. Главное помните: полная изоляция — это только в вашей голове, физически вы в безопасности и… пост…тесь сох… …вие…

Губы профессора еще двигались, но Кречет уже не смог разобрать ни звука. Теперь Максиму стало по настоящему жутко. Мужчина перестал слышать даже собственное дыхание, а когда зрение начало затуманиваться, и голову пронзила адская боль, он сжал колючий шар что есть силы.

Кречет всегда называл себя атеистом, считая, что «выше командования — жизни нет». Но в этот момент в голове начали проноситься обрывки схваченных где-то молитв, клятвы и просто обещания, что, если вдруг Макс сможет выбраться из этого дерьма, он забацает такой молебен во здравие в исполнении хора российской армии, что кафедральные соборы будут рыдать от зависти. Как ни странно от этой мысли, Кречет чуть отвлекся от сковывающего ужаса и смог немного расслабиться. Ровно до того момента, когда тело перестало ощущать плотность ткани и удерживающие ремни. Максим сжал еще сильнее колючий шарик, но… Ничего. Чернота и небытие. Только собственные мысли.

— Вашу мать, — не выдержав, заорал генерал-лейтенант, — вырубите меня! Сделайте что-нибудь! Склифосовский!

Кречет кричал, напрягая связки до предела, но все равно находился в абсолютной… звенящей тишине.

***

Натан Семенович смотрел, как бьется сильное тело офицера, едва сдерживаемое ремнями, и велел вводить последнюю сыворотку: простите, генерал-лейтенант, но вы должны оставаться в сознании и трезвой памяти. Ученый надавил на поршень шприца, и кислотно-зеленый препарат начал медленно поступать в капельницу. Закончив с процедурами и едва морщась от криков Кречета, доктор Склифосовский отдал наставления медсестрам и поспешил удалиться к Николаю для наблюдения за погружением. Программист внимательно изучал данные и редактировал программный код.

— Как дела? Игра не дурила? — доктор Склифосовский устало опустился рядом в кресло.

— Тьфу-тьфу-тьфу, — переплюнул Николай. — Пока программа менялась только у доктора Витальевой. Остальные подключенные живут как и прежде.

— Хорошо бы и генералу так же повезло, — хмуро ответил ученый и, бросив взгляд на выведенные на экран показатели Кречета, нажал на кнопку коммуникатора: — Наталья, все в норме. Вводи релаксант и «штепсель».

Николай ухмыльнулся выбранному названию для самой дорогой разработки в России и бросил любопытный взгляд уже в окно, ведущее в нижний зал.

После очередного укола тело Кречета обмякло, а крики стихли. Каталку с неподвижным мужчиной вместе с переносными приборами откатили к дальней стене. Натан Семенович со своего пульта управления открыл нужные окна в программе, ввел личный код и просканировал сетчатку глаза в выдвижном сканере — стена, к которой подвезли каталку, с тихим шипением выдвинулась вперед и медленно отъехала в сторону. Огромный аппарат размером с грузовик, спрятанный за панелью, выехал на встречу новое жертве. Лаборанты и техники тут же засуетились с управлением, медперсонал стал заканчивать подготовку тела — Кречета отвязали, перевернули на живот и оголили шею.

— Все готово, — донесся из коммуникатора голос старшего техника, и Натан Семенович придвинулся к клавиатуре.

— Начинайте.

Из переплетений трубок и скопления панелей, сенсоров и бог весть каких деталей, техники бережно выдвинули сложенный штатив, на котором висела бахрома проводов. Один за другим тонкие иглы датчиков ввели в мышцы, и когда Кречет оказался утыканный ими, как ёж, техники достали последний «штепсель». Две полых иглы, внутри которых едва виднелись тончайшие металлические нити. Медсестры обработали подопытному затылок и аккуратно, отработанными и точными движениями проткнули кожу «штепселем» — иглы вошли между позвонков в основании черепа. Несколько команд с пульта управления, и Натан Семенович почти на собственной шкуре почувствовал, как пучки нанонитей выступили вперед и обвились вокруг нервов спинного мозга. Погружение в виртуал вот-вот должно было начаться.

— Натан Семенович, — Николай щелкал мышью, не отрывая взгляда от монитора, — я готов.

— Отлично. Что там у нас?

Программист тяжело вздохнул:

— Если программа не начнет дурить, то мы загрузим нашего Адама в место под названием Айварстед — именно туда скоро прибудет доктор Витальева со своим спутником. Они должны встретиться в полночь по-местному, и у нас есть… — Николай взглянул на часы, — …четверть часа. Предлагаю забросить нашего генерал-лейтенанта в какой-нибудь переулок. Голышом. И чтобы перемещение было обязательно с молниями. Каноничного мотоцикла я ему, конечно, не обещаю, но он всегда сможет завалиться в местную таверну, чтобы отобрать чужую одежду и коня.

— Коля…

— А что? — невинно захлопал ресницами программист. — Сколько он нам крови выпил? Ладно, сделаю ему броню… С оружием сам определится на месте.

Парень защелкал кнопками клавиатуры, а Натан Семенович готов был заплевать все вокруг и обстучать все деревянные поверхности, лишь бы погружение Кречета прошло без эксцессов. За время, проведенное в одних стенах с бравым офицером, доктор Склифосовский усвоил две вещи: Кречет всегда добивается своего — это раз; Кречет имеет отличную память — это два. И если генерал-лейтенант захочет, то может нагадить нерадивым ученым даже из виртуала. Просто из принципа. Или, например, в воспитательных целях. Или из мести. Словом, шуточек с погружением вредного офицера лучше избегать.

— О-оу…

Доктор Склифосовский вздрогнул от страшного звука.

Накаркал…

— Коля! Будь ты татуировщиком, и бей ты мне Сталина на груди, я бы не так боялся этого твоего «о-оу»! Скажи мне, что всё в порядке…

Программист застонал, яростно орудуя мышью:

— Клянусь святыми нейронами, да как же не вовремя!

Натан Семенович подскочил к монитору парня:

— Коля…

— Это Игра. Это долбанная Игра! Произошло именно то, чего мы боялись. Видите эти строчки? — Николай ткнул пальцем в монитор, — смотрите, как я умею. Без рук.

Николай поднял руки, а строчки кода продолжили меняться; начали открываться и закрываться новые окна — виртуальная реальность снова ожила.

— Николай, что ты сидишь? Останови это!

— Не могу! — парень злобно щелкал мышью, стараясь отменить произвольные действия программы, но ничего не помогало. На каждое отмененное действие игра переписывала сама себя парой других. — Я могу сосредоточиться на чем-то одном!

— Закинь Кречета к Анне! Главное — сохранить время и место! — Натан Семенович обливался потом и горячо жалел, что бросил курить пятнадцать лет назад.