Невеста Алдуина

Я нередко сидела на кровати голой, представляя, как вхожу в покои отца и прыгаю к нему на кровать. Даже любя Алдуина, я все равно предана отцу. До сих пор чувствую вожделение к нему. И зачем я променяла моего любимого принца на этот проклятый мир, в котором я сейчас гнию?

— Лилит, моя драгоценная Лилит сбежала. Сбежала на целых двести лет! Как ты могла?! Ты смела бросить меня, царство и свой долг! — закричал он, сжимая руки в кулаки. Глаза его были полны печали и глубокой боли.

Я посмотрела на дремор, которые сохраняли полное спокойствие. И как они выдерживают его гнев? Я поднялась с пола и медленно пошла к отцу, пытаясь делать свои движения более кошачьими. Это выглядело всегда соблазнительно в моем исполнении. Отец внимательно следил за мной. Я приблизилась к его трону и поклонилась. Гнев — необузданная ярость, порыв несдержанности злой. Когда ты зол — весь мир не в радость, и в нём отсутствует покой.

— Отец, я прошу прощения у тебя за побег и прочее, что натворила. Я глубоко сожалению об этом. Прости-прости, мой принц, я все осознала. Без твоего плана мне и вправду не обойтись. Но долгое нахождение в нем портит меня. Прости, мой принц, я виновата. Не спеши наказывать меня, ведь я могу все объяснить. Мои слова тебе… Понравятся, — я стала на колени и взяв руку Дагона, стала целовать её. Он всегда прощал меня. И все прощал.

Отец не подавал признаков мягкости. Он все также строго взирал на меня. Я не знала, что он скажет. В сердце кольнуло от мысли, что он отвергнет меня или накажет, как никогда не наказывал.

Принц Разрушения высвободил свою руку и нежно провел ей по моей щеке. Как же я часто себе представляла! Но не совсем в этом смысле. Дело в том, что мои фантазии с ним начинались с того, что я где-то что-то сотворила нехорошее и отец призвал меня к себе, а затем стал медленно прощать. А потом я садилась ему на колени, проходила языком по шее, оставляя влажные следы и… Стоп! Я пыталась держать под замком свою память, сохранять ясность мыслей, чтобы нормально говорить с отцом. Но они все еще не давали мне покоя. Ведь все мои фантазии останутся со мной навсегда. И память о них тоже.

— Моя Лилит, прекрасная принцесса. Я дам тебе объясниться. Поднимись и говори.

Я послушно встала с колен. Надо было с чего-то начать. И я стала говорить о том, что поведала в Сиродиле, плавно перешла к Скайриму, а затем и рассказала про Алдуина. Я ходила по залу, надеясь, что отец все поймет. Что он даст благословение на убийство главного Аэдра! Но мой отец просто сидел в таком шоковом состоянии, что я не посмела думать о хорошем. Его глаза округлились, а рот приоткрылся. Я не знала, что и думать.

Но потом он заговорил и его слова заставили меня дрожать:

— О, Лилит! Ты не понимаешь! Ты не понимаешь, кто такой Алдуин и о чем просишь! Ты хочешь убить главного аэдра! Ты понимаешь, что с его смертью все измениться? Нирна может и не стать вообще! А что будет со всей системой?! А Алдуин…Он теперь падший. Но если вы убьете Акатоша, в чем я сильно сомневаюсь, то погибнет и он. Создатели умирают вместе с созданиями.

Я вдруг все осознала. Меня резко затрясло, однако я держалась на ногах.

«Ты необычного происхождения. Твое рождение ломает границы, делает их другими. Твое появление изменит многое вплоть до таких мелочей, как смерть Создателя и его творения. Разве не ясно? Ты просто перевернула мир.»

Эти слова принадлежали моей матери, хотя я и не знала, где она сейчас находится. А так хотелось знать, жива ли она или же мертва. Я никогда не знала и вряд ли узнаю.

— Теперь ты точно пойдешь под стражу и будешь наказана! Лилит, я не желаю больше слышать об этом, — тем временем продолжал отец.

Я громко стукнула по полу ногой и в недовольстве посмотрела на Дагона. Разве мог он забыть слова матери?

— А то, что говорила мать? Ты в это не веришь? А раньше говорил обратное! Драконы считают меня самкой, понимаешь? Они стали чувствовать потребность к плоти! Границы мира и так изменились. Разве не хочется тебе отомстить Акатошу? Разве не хочется?! Нирн будет твоим, отец! Ты всегда об этом мечтал! Другие аэдры вряд ли помогут своему главному богу-дракону. Они испугаются за свои жизни. Разве не так?

Я кое-как пыталась противостоять отцу. Он мог не слушать меня, однако упоминание о матери не позволило ему это сделать.

— Твоя мать… Может быть она и права. Но даже если так, любимая моя, как ты будешь драться против Акатоша? Он сильнее меня, а тебя уж точно. Он просто тебя убьет. Разве ты не подумала о проигрыше? А ведь он будет с большой вероятностью. Я верю в твои силы, но они не выше сил Акатоша. Дагон смягчился и уже разговаривал холодным голосом. Мысли о матери заставляли его гнев уйти, словно холодный воздух тушит едва разгоревшиеся пламя. Интересно, какой эффект на него производила мать?

Сила… Это было верно подмечено. Я слабее Акатоша, это нельзя переспорить. И слабее драконов Алдуина. Но все вместе мы достигнем многого.

— Если поставлена цель, ее надо достичь, иначе чего ты стоишь?

Дагон прикрыл глаза, а затем медленно встал с трона. Открыв глаза, полные сомнений, он подошел ко мне и нежно обнял. Я поняла вдруг, насколько соскучилась по этим рукам, телу и объятиям. Я прижалась к отцу, закрыв глаза. Мой сладкий принц, моя единственная звезда, которую я не могу достичь. Мое желание, рожденное похотью.

— Моя драгоценная Лилит, ты единственная дочь даэдра, моя дочь. Ты думаешь мне вот так просто сказать тебе «да»? Мне очень больно тебя терять… Действительно терять. Что я буду делать, когда узнаю, что ты мертва? Ведь ты умрешь по настоящему, Лилит, такова расплата за необычное происхождение. У тебя нет души, ты не можешь после смерти куда-то попасть. Ты просто умрешь. Твоя жизнь окончится раз и навсегда. Разве ты не понимаешь этого? — он взял меня нежно за подбородок и поднял его. Я неохотно открыла глаза.

— Ты идешь на серьезный и рискованный шаг. Что будет, если Акатош это прознает раньше и просто возьмет тебя и уничтожит? Слишком много таит опасности этот план и вообще идея. Как отцу мне трудно тебя отпускать обратно и давать волю на смерть моего врага и хранителя мира. Если его не станет, по настоящему не станет, то что будет? Неизвестно. Я полностью это осознавала и мне было также больно понимать, что меня вдруг не станет, что мои планы раскрошатся. А Алдуин? Разве он этого не понимает? Хотя он не умрет. Он бессмертный, а я? Нет.