Невеста бальзаковского возраста

– Такое чувство, что ты прикидываешь, на мясо меня пустить или на расплод, – осторожно пошутил Толик.

Если бы он знал, что попал прямиком в яблочко!

Настасья молча дооделась и щелкнула дверным замком. Настроение было отвратительным, хотелось его срочно чем-нибудь заесть, а по всему выходило, что после шести ей нужно голодать, чтобы хоть как-то приблизиться к канонам женской привлекательности.

– В последний раз поужинаю, – договорилась она со своей совестью. – Только йогурт и банан, а то на голодный желудок не уснуть.

Не успела она дойти до плиты, как в двери позвонили.

– Кого там еще черт принес? – негостеприимно пробормотала Настасья, озадаченно притормозив. Открывать двери не хотелось. Вдруг это какие-нибудь очередные богемные гопники к Елизавете? Или вообще деревенская родня жениха. Судя по незатейливой простоте и наивности будущего родственника, вполне могло нагрянуть какое-нибудь чудо с десятилитровой бутылью самогона и мешком семечек в виде гостинчиков.

– Это к нам! – гордо сообщила сестрица, продефилировав мимо в легкомысленной маечке и то ли крошечных шортах, то ли вовсе в трусах.

Это действительно пришли к ним, только не гости. Тощий вертлявый парень принес пиццу и суши.

Предположив, что деньги за доставленный на дом ужин сейчас начнут трясти с нее, Настя торопливо скрылась в ванной и закрылась, включив воду. К ее огромному удивлению, никто в двери не ломился. Устав сидеть и любоваться на струю воды, она осторожно выползла наружу. В коридоре пахло чем-то вкусным, Лизка гремела на кухне посудой.

– На какие шиши праздник? Кого грабанули? – озадаченно бросила Настя в спину весело напевавшей сестрицы. Вопрос теннисным мячиком отскочил в пустоту. Лизка начала петь еще веселее, с явной издевкой. Чтобы основательно кого-то позлить, самый верный способ – не отвечать на вопросы. Особенно на принципиальные.

На запах подтянулся Шурик и по-хозяйски уселся за стол, по обыкновению выставив в проход свои конечности. Судя по всему, тут планировался семейный ужин, на котором Настя со своим бананом и йогуртом была лишней.

Если вожак стаи дает слабину, его загрызают. Это Настасья усвоила давно, поэтому уступать не собиралась.

– Лизка! Я кого спрашиваю? Откуда деньги? – строго потребовала она отчета, но поскольку Лизавета к ней категорически не поворачивалась, Настя уставилась на горе-жениха. Шурик тут же воровато отвел глаза и начал колупать угол стола. Судя по напряжению, повисшему в воздухе, будущие молодожены упомянутые деньги не заработали, иначе не преминули бы погордиться.

– Чего ты вяжешься? – раздраженно буркнула сестрица, странно пришепетывая. – Злишься, что без тебя обошлись? Привыкла всех своими копейками попрекать! А вот взяли и обошлись без твоей помощи. Что, съела? Не твое дело, где взяли. Почку продали!

– Надеюсь, не твою, а его, – процедила Настя. – Что у тебя с дикцией?

– У меня со всем все в порядке, – высокомерно отрезала Лизавета, водрузив на стол пиццу. – Тебя не приглашаю, у нас же бюджет теперь раздельный. Спокойной ночи.

– Ну, во-первых, кухня общая, – ошарашенная подобной наглостью, выдавила Настя. – И я тоже собираюсь ужинать. А во-вторых, что у тебя на бороде?

Она, прищурившись, вгляделась в какую-то непонятную фигню, блестевшую у сестры под губой.

– Ага, нравится? – неожиданно вполне дружелюбно взвизгнула Лиза. – Хочешь, и тебе такую сделаем? Это недорого! Смотри, чего у меня еще есть!

Тут сестра победоносно вывалила язык, на котором тоже блестел шарик. После чего выпятила тощее пузо. В пупке болтался колокольчик.

– А у меня вот чего! – добил онемевшую Настасью Саша, тоже задрав футболку и повернувшись к будущей родственнице прыщавой спиной, на которой здоровенными буквами, стилизованными под готику, было вытатуировано «ЛИЗА». – А еще у меня тоже есть колокольчик, не скажу где!

Настя очумело замотала головой, выражая полную солидарность с тем, что про второй колокольчик ей не скажут. Не больно-то и хотелось.

– Это что, пирсинг? – заторможенно кивнула она в сторону сестрицыного шарика. – А говорить не мешает?

– Не мефает, – снисходительно прошепелявила Лизавета, дрыгнув животом, на котором жалобно звякнул колокольчик.

А еще через час Настина жизнь рухнула.

Сытые и от этого болтливые, сестра с женихом поведали ей о том, откуда взялись деньги.

Обычно тихий и индифферентный Толик топал ногами и пускал слюни веером. Цензурных слов в его выступлении не было почти совсем. Настя даже мимолетно почувствовала к приевшемуся супругу легкую вспышку интереса. Мол, вон он, оказывается, как может. Но мысль эта была поверхностной и почти призрачной, так как было вовсе не до Толиковых плюсов.

– Кредит, – как мантру, твердила Настасья это дикое, несопоставимое с инфантильными молодоженами слово. – Кредит! Да вы идиоты! Вы… вы…

Тут ее выручал Толик, вступавший в беседу на повышенных тонах со своими идиоматическими конструкциями. Другие слова к сложившейся ситуации подходили плохо.

– Чем вы отдавать будете? – вопила Настя, содрогаясь от бессильной ярости.

Молодожены снисходительно улыбались и нежно переглядывались, изредка кося глазами с поволокой на буйных родственников. Им все было ясно. Как-нибудь все уладится. Жить нужно сегодняшним днем. А если все время страховаться и думать о том, что и как будет завтра, так и будешь прозябать между прошлым и будущим, не успев порадоваться жизни.

– Зато я теперь знаю, что такое состояние аффекта, – неожиданно устав орать, пробормотала Настя. Соседи стучали по батарее и, судя по воплям, планировали вызвать полицию, если скандалисты немедленно не заткнутся.

– Неправильно ты живешь, Настька, – с сочувствием улыбнулась ей Лизавета. – Глупо и бездарно.

Скрипнув зубами, Настасья предусмотрительно спрятала сжатые кулаки за спину и промаршировала в свою комнату. Нужно было срочно выпустить пар, рассказав все Даше.

Подруга, вопреки ожиданиям, отреагировала как-то вяло.

– У тебя что, случилось что-то? – обиженно спросила Настя, которой требовалось сочувствие и понимание. А Дашка ее явно понимать не собиралась, занятая какими-то своими проблемами.

– Ну, даже не знаю. Можно сказать, что случилось, – неуверенно проворчала Даша. – Но ты ж меня все равно не услышишь, пока мы твою чокнутую сестрицу не обсудим?

– Не услышу, – честно призналась Настя. – Я просто сейчас на таком взводе, что сама себя плохо слышу и понимаю. Мне прям плохо. Такое чувство, что меня со всей дури обухом по башке приложили.

– Ладно, давай объективно про тебя, только не перебивай. – Дарья вздохнула. – Но только ты должна меня услышать и не начинать препираться.