Невеста бальзаковского возраста

– Нет, – оживилась Елена Петровна. – Это я как раз давно знаю.

– Давно? – хмыкнула Настасья, которая еще вчера утром не была уверена, что у нее со Славой что-то будет. – Ну и отлично. Раечке привет.

– Передам, – машинально кивнула кадровичка, напряженно переваривая информацию. Впрочем, она тут же спохватилась и ненатурально напряженным голосом добавила: – Если встречу, конечно.

– Непременно встретите, – уверила ее Настасья. – Вон пол-Раечки из-за угла торчит. Не иначе вестей с фронта ждет. Ну, я работать пошла.

– Иди, Настенька, иди, – величественным жестом отпустила ее Елена Петровна и, тяжело бухая квадратными каблуками, побежала к кофтуновской секретарше.

В лифте Настя глянула в зеркало и удовлетворенно улыбнулась, обнаружив, что роман ей чрезвычайно «идет». Лицо посвежело, похорошело, разрумянилось, даже волосы лежали изумительно. Одно напрягало. Уж больно пристально публика следила за личной жизнью друг друга. Вероятно, причина крылась в том, что большинство сотрудников были женского пола, а у женщин, как известно, со своей личной жизнь чаще плохо, чем хорошо, поэтому они и развлекаются всякими реалити-шоу, попутно завидуя главным героям. А кому завидуешь, того не любишь. Получалось, что удачливую на амурном фронте переводчицу сейчас начнут активно обсуждать и не любить. Этого ей совершенно не хотелось. Настасья вообще не любила быть в центре внимания. Но никуда не денешься. Если уж менять, то все сразу. В том числе и привычку сидеть в тени.

– Ну вот! – радостно заголосила в телефонную трубку Дарья, услышав последние новости. – Видишь, все всегда рано или поздно образуется само. И если тебе что-то очень надо, то звезды сложатся соответствующим образом!

– Дашка, да у меня, наоборот, все так запуталось, – вздохнув, призналась Настя. – Понимаешь, Слава про сегодняшнюю ночь вообще ничего не говорит. Не спрашивать же самой! А если он меня сегодня не позовет, что делать? Как я дома появлюсь? Хорошо еще, если мне Толик в глаз не засветит. Я ж раньше никогда такого не делала. Кто его знает, как он на измену отреагирует. Может, вообще придушит. Боюсь я, если честно.

– Да, – задумчиво протянула подруга. – Я б на твоем месте тоже боялась. Интеллигенты, они такие – в гневе буйные.

– Дашка, да я не столько в лоб боюсь получить, сколько мне стыдно. Не в том смысле, что я жалею о том, что сделала, а в том, что ситуация-то неловкая. Как в анекдоте. Дикость какая-то. Короче, Даш, если Слава сегодня меня не пригласит…

– Продинамит, – подсказала Дарья.

– …не пригласит, – с нажимом повторила Настя, – я к тебе ночевать приеду. Я хочу, чтобы он обиделся и как-нибудь сам ушел. По-английски, не прощаясь.

– Я-то, конечно, не возражаю, – Даша осторожно подбирала слова, – но ты пойми. Такие узлы надо рубить сразу. Не жди, что само рассосется. Тебе нужно либо забрать вещи и перевезти их к твоему Кофтуну…

– Да ну, – перебила ее Настя. – Это как-то все зыбко пока. Никто меня переезжать не приглашает!

– Я поняла. Не психуй. Просто пока рано. Ты бежишь впереди паровоза. Мужику тоже нужно еще освоиться. Они еще более трепетные, чем мы. Это я в книжке про мужскую психологию вычитала. Для него впустить женщину на свою территорию – это как для нас девственность потерять – им кажется, что это какое-то кардинальное действо, после которого пути назад не будет, – увещевала ее Дарья. – Не факт, что он созреет в ближайший месяц. Поэтому тебе надо как-то решить с Толиком. Ты меня понимаешь? Совсем решить.

– Замочить его, что ли? – мрачно уточнила Настасья, представив, как они с Лизкой заворачивают труп Анатолия в ковер и волокут вниз по лестнице. Сеструха только рада будет. Тут Настя вздрогнула, пугливо пощупав себе лоб. Это ж до чего нужно было докатиться, чтобы вот до такого додуматься! Пусть даже в шутку.

– Не то чтобы прям замочить, – прыснула Даша. – Но удалить из жизни совсем, чтобы уже на него не отвлекаться. Но это только в том случае, если ты для себя все окончательно решила. А то вдруг с твоим новым ничего не выйдет путного, так это был бы запасной аэродром. Или как?

– Не, Даш. У меня как отрезало. Не могу я с Толиком. И уже никогда не смогу. Это как-то скоропостижно все случилось, я вообще не понимаю, где мои глаза были. Такое чувство, что шла на рынок за хлебом, а купила на кой-то черт хомячка. И самой теперь жрать нечего, и животина ухода требует, и… В общем, сплошные минусы и сожаление о потерянном времени, – призналась Настя, мучительно стыдясь собственной глупости. Ну в самом деле, как можно быть такой наивной и недальновидной? – Не нужен мне такой аэродром. Уж лучше никакого, чем такой, как Толик. И не каркай вообще. У меня со Славой все замечательно. Я интуитивно чувствую.

– Вот и отлично, – повеселела Дарья. – Значит, прощайся с Толиком. Только не руби ему правду-матку, а аккуратненько так поясни, что вы очень разные и вообще тебе стали нравиться женщины. Короче, скажи что-то такое, чтобы он не чувствовал себя униженным. Уходить надо с умом, не оставляя за спиной врагов. Это я тоже в книжке по психологии вычитала.

– Какая ты умная и начитанная у меня, – нервно буркнула Настасья. – Я, главное, все понимаю и с тобой согласна, но тут такое дело – страшно мне. Нет сил, и все тут. Как я ему это скажу? Да даже думать не хочется, что будет.

– Слушай, Дорохова, не мямли, – сердито громыхнула Даша. – Тебе все равно нужны вещи, нужна косметика, ехать домой придется. И это должен быть твой дом, в который ты можешь спокойно приходить, ни перед кем не отчитываясь. Он должен освободить площадь. Независимо от того, где ты будешь обретаться по ночам. А то приживется в твое отсутствие, так потом его и не выпрешь. Сама ж говорила, у его мамаши сантехника старая, ремонта сто лет не было, конечно, он не захочет из твоей квартиры в такую дыру съезжать. Вот помяни мое слово, начнет тебя прощать и мириться, лишь бы остаться.

– Ой, типун тебе на язык, – испугалась Настя. – Если он начнет мириться, я не смогу упираться долго.

– Ну и дура.

– Я знаю.

– Тогда не надо было начинать эту канитель со Славой, – сурово отрезала Дарья. – За свое счастье надо бороться, придется чем-то жертвовать. И лучше пожертвовать нервными клетками и поскандалить один раз с Толиком, чем лишиться молодого, красивого, богатого мужика, который может заделать тебе ребенка, а потом этого ребенка до совершеннолетия нормально обеспечивать. Это всяко лучше, чем залететь от голодранца. Ты-то свое чадо будешь любить независимо от того, кто у него папаша. Так почему бы не совместить полезное с приятным и не позаботиться о том, чтобы и папаша не подкачал. Все легче будет жить, даже если вы и расплюетесь потом.

– Чего это мы расплюемся? – возмутилась Настя, которая в подсознании уже давно выстроила совершенно другую модель развития событий, домечтав до счастливой совместной старости со Славой в окружении внуков. То есть, конечно, мечты эти были пугливыми и призрачными, так как пока с перспективами ясности вообще не было никакой, даже с ближайшими, но все же пунктирные миражи отдаленных целей в сознании проступали.

– Это я крайние варианты рассматриваю, – отмахнулась Даша. – Правильнее быть готовой к худшему, чтобы был план действий. И здорово, если он не пригодится. Обычно так и случается. Если план есть, то он и не понадобится, а если нет, то обязательно какая-нибудь дрянь произойдет. Это как с зонтиком. Возьмешь – будешь зря таскать в сумке, даже если синоптики обещали ливни с месячной нормой осадков. А вот если ты зонт оставишь дома, то все – дело труба. Будешь вытирать с физиономии потекшую тушь, выжимать волосы и хлюпать водой в туфлях. Проще говоря, особо губу не раскатывай, тогда и закатывать прилюдно не придется.